Четыре крыла - Татьяна Юрьевна Степанова
Макар молчал. Память звала его в Полынь.
Бальзаминов расстегивает кобуру…
– Колись!
– В чем?!
– В убийстве сына!
Бледное озлобленное лицо Виноградова-старшего…
– Бальзаминов по привычке пушкой Киниру грозил, – вспоминал и Клавдий. – Но тот не робкого десятка. С выдержкой мужик. От участкового активно отбился тогда. Весьма агрессивно. Он стройку неспроста затеял. Помнишь на его участке разный хлам?
– Да. Кирпичи. И мешки с цементом, – Макар кивнул. – И присутствовала его любовница юная. Думаешь, она соучастница?
– Мы отправляемся в Полынь, – решительно заявил Клавдий. – Дождемся темноты в лесу. Заберемся к нему ночью на участок. И хорошенько все осмотрим. Наезд на него даже Бальзаминову с его тюремными ухватками не удался. На понт нашего Кинира не возьмешь. Нам сначала надо тщательно обыскать все на участке, где стройка. И прикинуть…
– Что? – Макар включил зажигание, тронул внедорожник с места.
– Спрятал ли он трупы на участке, маскируя все стройкой? Или же… вывез. Времени-то много минуло с двадцать второго мая, – Клавдий хмурился. – Если сами ничего не найдем, то…
– Что? – повторил Макар.
– Подождем, пока Бальзаминов не вынырнет из чертова омута со служебной проверкой. Может, его не арестуют и не посадят. Тогда мы отдадим ему Вавеля. Он оформит его показания официально. Допрос и станет железным поводом к возбуждению дела об убийстве по статье сто пятой, понимаешь? Дальше – все уже в рамках закона. С протоколом допроса Вавеля Бальзаминов с коллегами двинет к Виноградову-старшему. Прихватив постановление о производстве у него обыска.
– А мы?
– Мы снова отойдем в тень, – Клавдий помолчал. – Интересы дела, Макар, выше наших амбиций. Виноградова-старшего должна изобличить в убийстве родного сына и Руслана Карасева именно полиция. И она же обязана собрать все доказательства для суда. Найти тела жертв.
– Ясно. Кто куда, а мы в Полынь, Клава, – спокойно ответил Макар. – До возвращения Бальзаминова very-very еще далеко. А я поклялся Розе найти ее сына. И не отступлюсь. Тем более сейчас.
Very-very… Мэри-Мэри высоко, Мэри едет далеко… Руслан, Саша – улетай! Игорь – чао! И гуд бай! – из сумерек, из прошлого, из памяти донеслась до Клавдия песенка участкового Бальзаминова. Мрачная и пророческая…
– За что он убил сына? – задал вопрос сгущающимся сумеркам и неизвестности Макар. – Бальзаминов про наследство упоминал – нет у Адониса наследства… Отомстил за прошлое? За свой собственный инцест с родной сестрой – его матерью? Она пыталась зарезать себя бензопилой… Или это Адонис напал на Кинира, вспомнив изуродованную мать? Или он, неуемный, флиртовал с его юной сожительницей? Кстати, я даже не помню ее лица, Клава… Она тогда в нашем разговоре не участвовала. Тень безмолвная… Все эти версии крайне маловероятны. А насчет причины убийства в Полыни нашего Руслана… Его-то за что лишили жизни?!
– Мы в Полыни находились в шаге от разгадки, – не отвечая на конкретный вопрос друга, угрюмо объявил Клавдий. – Мы тогда просто взяли и развернулись. Уехали! Сегодня ночью не стоит нам повторять собственных ошибок. Разыгрывать из себя самонадеянных и бездарных типа легавых.
– Blood and Cornetto[46], – хмыкнул Макар. – Корнетто нам бы с тобой, Клава, сейчас не помешало. Охладить лихорадку. Увы, оно исчезло из сейла. Пропавшее без вести… и корнетто тоже…
Темное шоссе…
Огни, огни…
Проселки Подмосковья…
Ночь… Звезды…
Остановились они единственный раз на автозаправке. Купили вместо корнетто по банке энергетика. Промчались по высокому берегу Оки «над вечным покоем», миновали указатель на Серпиново и свернули в сторону деревни Полынь. Макар пытался определить вслепую путь к даче в лесу. Они ведь не имели точного адреса Виноградова-старшего. А во тьме все дорожные приметы немногого стоили, да и не помнили они с Клавдием примет. В прошлый раз поездка к отцу пропавшего без вести казалась сущей рутиной. Время уже перевалило далеко за полночь, а они все петляли вокруг Полыни, в лесу, ездили по берегу Оки, ища тот дом на отшибе…
– Кажется, здесь! – возвестил внезапно Клавдий. – Река – ориентир… А вон забор среди сосен. К Оке его изба передом, к лесу задом.
Загнали внедорожник в чашу и – бегом к забору. Опыт преодоления преград даже с поврежденной рукой Клавдия они уже имели, да и ограда не шла в сравнение с «Китайской стеной», окружавшей заброшенный особняк. Несмотря на глухой час, с участка пробивался тусклый свет – видимо, хозяин его еще не спал. Они решили подождать, стоя в густой тени зарослей.
Прошел час. Еще четверть часа… Над Окой из туч выплыла луна. Свет на участке погас.
Макар влез на забор и помог Клавдию, вместе они бесшумно его перемахнули. Вотчина Виноградова-старшего составляла примерно соток пятнадцать – часть занимал лес, другую – яблоневый сад, а на месте деревенских грядок воздвигли гараж и приземистое строение, принятое друзьями за баню в первое их посещение Полыни.
Бесшумно они проскользнули через сад к дому, обошли его кругом. Тишина. Мрак кромешный.
– Дома, не отчалил, – прошептал Клавдий, кивая на джип под навесом. – Один он или с девкой? В доме фундамент низкий, всего два кирпича. Подвала нет.
Они осматривали участок, ища грядки, клумбы под яблонями. Макар кивнул в сторону парника у забора. Они метнулись туда, заглянули: две аккуратные длинные грядки. Плети огурцов… Зелень буйно разрослась внутри парника…
Клавдий жестом указал в сторону недостроенной веранды для барбекю. Они вернулись к дому. Стройку забросили, даже не возвели крышу-навес. В траве вокруг царил все тот же строительный хаос – кирпичи, бревна, доски и мешки с цементом. Клавдий тщательно исследовал деревянный настил веранды, сооруженный весьма добротно и аккуратно.
– Основание – цемент, – шепнул он. – Мог здесь похоронить, залить цементом и досками прикрыть. Чтобы разломать настил, нам сутки потребуются.
– Там тоже вроде какие-то мешки, – Макар указал на выступающие в темноте очертания приземистой одноэтажной хибары.
Они направились туда, держась в тени деревьев. Строение оказалось не баней, а…
– Сарай. Хозблок. – Клавдий осматривал крепкую дверь. – Заперто, замок японский. Окон нет. И… фундамент. Он здесь почти метровый. В сарае подвал устроен.
Макар кружил возле груды полиэтиленовых мешков, наваленных у стены сарая. Опустился на колени, склонился, пытаясь во мраке прочесть надпись на одном.
– Клава, это не цемент. В мешках – негашеная известь.
– Известь? – Клавдий, осматривавший фундамент (он увидел в кирпичной кладке два отверстия, оставленных строителями для вентиляции), обернулся.
– Негашеную на улице вроде не хранят, – бормотал Макар. – Из-за влаги, дождей, а здесь все брошено… под открытым небом…
Еле слышный звук нарушил тишину…
Скрип…
Клавдий резким жестом указал в сторону громады дома.
– Дверь! Валим! – шепнул он.
И они спрятались за сарай.
Быстрые шаги… шорох травы…
Невысокая фигурка вынырнула из тьмы. Она двигалась прямо к сараю!
Клавдий и Макар замерли.
Мелькнул отблеск света – голубой, неяркий.
Они выглянули осторожно.
В десяти шагах от них – женщина с распущенными волосами, в черной ночной рубашке на бретельках. Она светила экраном мобильного на сарай, на фундамент. Рухнула на колени, подползла к отверстию для вентиляции и распласталась на земле, заглядывая в дыру у самой земли и светя туда мобильным.
Клавдий и Макар узнали юную подругу Виноградова-старшего по имени Верушка. Лежа в траве, она просунула руку с мобильным в дыру, что-то высматривала внутри. Затем вытащила руку и приникла лицом к кирпичной кладке, вглядываясь во мрак подвала.
Ночной ветерок…
До Клавдия и Макара внезапно донесся странный запах. Химический и… тлетворный. Слабая, почти призрачная вонь негашеной извести пополам с чем-то еще… сладковато-ужасным…
Треск кустов…
Силуэт…
Юная Верушка обернулась, вскрикнула в ужасе!
Вскочить на ноги она не успела. Тень накрыла ее, подмяла, оттаскивая за волосы прочь от вентиляционного отверстия.
– Что вынюхиваешь?!
Голос мужской… Сиплый, полный бешенства и страха.
Клавдий и Макар уже слышали этот голос раньше. Они узнали Виноградова-старшего. В майке и трусах-боксерах…
– Шпионишь, дрянь?! – Он одной рукой рванул девушку к себе с земли, одновременно хватая ее другой рукой за горло.
– Прочь! Оставь ее! – Клавдий вылетел из-за угла сарая.
Макар за ним.
Виноградов-старший – огромный, с выпирающим из-под майки голым пивным животом, всклокоченный, растерявший разом всю свою природную красоту и стать, на долю секунды опешил. Заслонился от них Верушкой, словно щитом. Но его растерянность сменилась дикой яростью. С хриплым
