Зов пустоты - Максим Шаттам
У Сеньона вновь зазвонил телефон.
– Таллек, не время сей… – рассердился он и увидел имя на экране.
– Его мать умерла четыре года назад! – на одном дыхании выпалил Гильем. – Никаких следов продажи дома, с тех пор в нем никто не живет, он меньше чем в трех километрах от вас, в довольно пустынном районе, лови адрес.
Сеньон оглушительно свистнул.
41
Покосившийся, пыльный музей славы былых времен. Пластиковый стол, холодильник восьмидесятых годов, ламповый телевизор, накрытый вязаной салфеточкой, потрескавшийся линолеум, старомодные обои – ничего не изменилось за годы в домишке из песчаника, который стоял в конце переулка на опушке леса.
Ружья военных обшарили каждый уголок. Обе группы двигались очень быстро, обследуя дом со скоростью опытных спецназовцев.
Ведущая группа спустилась в подвал и тут же заметила преступника в дальней из комнат: в резком свете свисающей с потолка лампочки стоял голый мужчина.
Он заметил их в тот же миг.
У его ног лежало тело. Женщина, которую он бросил еще на несколько часов в могилу, чтобы взять себя в руки, вернуть уверенность в себе, снова ощутить желание – и окончательно ее измучить, чтобы она прекратила сопротивляться. Но все же, когда он внезапно распахнул люк, она закричала.
Это был крик человека, который понимает, что сейчас умрет, что настал последний час и этот час будет кошмарным. Затрещал электрошокер, его голубая искра несколько раз осветила яму, и женщина наконец замерла. Дьявол у нее в глотке навеки замолк. Теперь он сможет ее сломать. Это точно.
Тогда он с трудом вытащил ее из ямы и бросил на бетонный пол.
Грязный матрас был накрыт пластиковой пленкой. Больше всего на свете голого мужчину возбуждал один-единственный звук – скрип пленки под тяжестью тел, раздававшийся при каждом движении бедер, при каждом совокуплении. Резкий, сухой, глухой звук – звук столкновения искусственного с естественным, пластика с воздухом, господина и подчиненного, звук трения влажной плоти, вытекающей жидкости, шлепков кожи, звук его хриплого дыхания, их жалобных стонов. Звук заполнения. Наводнения. Полного обладания.
Вот что он подготовил для Людивины.
Заметив страшные черные силуэты, голый мужчина метнулся к ящику для рыболовных снастей возле бутылок с отбеливателем.
Пулеметы НК-МР5 выстрелили всего трижды. Две пули вошли ему в корпус, взорвали его таз и изрешетили кишки. Он упал на колени, держа руку в коробке, где поблескивал револьвер. Боль была скорее посланием, не ощущением, он еще оставался в плену фантазий, потребуется несколько секунд, прежде чем он поймет, что его кости раздроблены, а внутренности изорваны в клочья. Но голый мужчина не терял этих драгоценных секунд. Он крепко сжал в руке револьвер.
Направил дуло на тело у своих ног.
Совершить догму, забрать эту кафир с собой…
Его лицо взорвалось, мозг разлетелся по стенам вместе с последними мыслями, рисуя алые арабески смерти, и он рухнул прямо на Людивину.
42
Людивина дважды сумела выбить себе отсрочку.
Всего на несколько часов.
Несколько часов, благодаря которым она проживет дольше, чем остальные. Несколько часов, которые позволили ГВНЖ ворваться в подвал всего через пять минут после того, как голый мужчина долго бил ее током, а затем вытащил из ямы.
Все произошло очень быстро.
Удары электрошокером чуть не остановили ее сердце, но Людивина была выносливой, спортивной, закаленной множеством испытаний. Она пережила и это – безусловно, худшее из всех. Она почти потеряла сознание, едва слышала вдалеке выстрелы, словно орущий соседский телевизор, и даже не понимала, что это реальность, что пришли за ней.
Когда голый мужчина наставил револьвер на Людивину, спецназовцы открыли по нему огонь, на этот раз целясь в голову, понимая, что живым они его не возьмут. На кону стояла жизнь коллеги.
Из черепа голого мужчины вылетели все мозги, тело отбросило назад, а потом странная биомеханическая реакция швырнула его вперед, прямо на жертву.
Но он успел выстрелить. Последний нервный импульс. Удар пальцем по курку. Последний рефлекс тела, довершивший то, чего сам голый мужчина уже не мог хотеть.
Блестящий револьвер несколько раз отскочил от пола и лег, ствол дымился.
Крупный калибр.
Красная волна щедро залила светлые волосы Людивины. Ее разбитый лоб. Ее выжженные, размазанные по бетонному полу глаза среди кровавых ошметков серого вещества.
Любовь родителей, крошка в родильном отделении, агукающий младенец, милая девочка с косичками, упрямая, но красивая девушка-подросток, уверенная в себе молодая женщина, влюбленная, пережившая предательство, страстная, профессиональная, всегда и во всем сомневающаяся, любящая… каждое мгновение тридцати лет жизни перечеркнула пуля в голове. То, какой она была, превратилось в воспоминания, в массу остывающей плоти. Скоро природа сожрет и поглотит ее, растворит в круговороте жизни. Едва погибнув, она уже гнила изнутри.
Спецназовцы прошлепали через лужу ее крови, убедились, что похититель мертв, и только после этого позволили врачу подбежать. Тот упал на колени в жиже, стекавшей прямо в яму.
Людивина Ванкер.
Мертва.
Ему хватило одного взгляда, чтобы убедиться в этом. Никакой надежды. Она умерла, как только пуля вылетела из ствола. Ни секунды передышки. Она уже получила свои несколько часов, а от этого чудовища не стоило ждать и их. Вот и все, чего она сумела добиться.
Ни секунды больше.
Ни. Секунды. Больше.
Людивина.
Разбитый лоб. Выжженные, размазанные по бетонному полу глаза.
Она улыбалась.
Она умерла, но улыбалась. Словно смеялась над ужасом.
Или передавала последний привет всем, кто ее любил.
Ни. Секунды. Больше.
Людивина.
В омерзительной кровавой каше.
С улыбкой.
43
Сеньон подскочил на месте.
Стерильный коридор. Полутьма. Приглушенный больничный свет. Чей-то шепот неподалеку. Запах средства для дезинфекции. Мерное пиканье приборов.
Он встал со стульев, которые составил вместе, чтобы немного вздремнуть.
Вязкий кошмар.
Дверь в палату открыта, за окном напротив входа чернеет ночь, в центре – больничная кровать.
На ней, сомкнув веки, лежит Людивина.
Глаза ее целы, надежно укрыты, лоб чистый, на светлых кудрях ни капли крови.
Кошмар. Просто мерзкий кошмар.
Они приехали вовремя. Людивина отвоевала у преступника не просто отсрочку в несколько часов – она отвоевала у него жизнь. С точностью до минут. Спецназовцы сразили убийцу в тот же миг, когда тот выстрелил. Пуля прошла в десяти сантиметрах от Людивины. Нет, она здесь, живая. Физически невредима.
Сеньон потер лицо руками, чтобы прогнать
