Золотая устрица - Анна Васильевна Дубчак
Конечно, в первую очередь она хотела успокоить самое себя. Но как-то не очень получалось.
— Да, вот и следователь так говорил. Написанное он и сам сначала воспринимал просто как прозаическое произведение, но до тех пор, пока не прочел последнюю страницу, начиная со слов…
— …«Внимание». Я понимаю. Но он же следователь, ему просто по штату положено обращать внимание на подобные детали. Надо же ему за что-то зацепиться.
— Слишком уж нехудожественно все это выглядит, согласись. И никто не заметил бы всего этого, если бы ее не убили, понимаешь? Но ее убили! Возможно, она на самом деле участвовала в этом шоу, а потом, используя то, что она испытала, решила написать об этом роман. Поселилась здесь, у тебя, чтобы спокойно работать. А те, кто довел ее подругу до сумасшедшего дома, нашли ее здесь и убили.
— Костя… Ты реально поверил в существование этого шоу?
— А что такого? Богатые люди развлекаются как хотят. Извращенцев полно.
— Костя, пожалуйста, давай ты уже успокоишься, а? Что за паника? Чего ты боишься? Нины уже нет в живых. Больше она уже ничего не напишет… Да и следователь тебя отпустил. Что еще нужно? Просто забудь эту историю, и все! Давай жить, как раньше.
— Нет, Тамара, я так не могу. Я пережил сегодня настоящий шок. Я узнал, что такое страх, а потому я хочу уехать к родственникам во Владивосток, подальше отсюда. Так я решил. Я не хочу оказаться в тюрьме только лишь потому, что Нина выставила меня каким-то бандитом. Я примерно знаю, как шьются дела. Им, следователям, нужна раскрываемость. И это пока они меня отпустили, просто им нужно время, чтобы найти свидетелей, которые подтвердят, что видели меня с камнем в руке, как я убиваю несчастную писательницу…
— А где ты был, когда ее убивали? — тихо спросила Тамара.
— Да откуда мне знать, когда ее убивали? Что ты такое меня спрашиваешь?
— Три дня тому назад, между восемью и десятью часами утра?
— Это тебе следователь сказал?
— Да.
— Надо же, а мне не сказал. И вообще про алиби не спрашивал. Просто отдал рукопись и сказал, чтобы я оставался в Москве… Чтобы никуда не уезжал. Три дня тому назад? Да не помню я! Утром… Утром я обычно сплю. Ночью играю в приставку часов до трех, а потом до обеда отсыпаюсь. Но разве это алиби?
— Нет. Не алиби.
— Короче, Тамара, я пошел… Сегодня же куплю билет и улечу к тетке во Владик. Родителям скажу, что… Что-нибудь придумаю. Но не хочу садиться в тюрьму за кого-то.
И он встал, пошел на кухню, схватил куртку, надел ее и быстрым шагом направился к выходу.
Тамара смотрела на это и не верила своим глазам. Костик. Ее Костик вот так просто уходит. Это значит, что он ее никогда не любил…
— Постой… — Он вдруг остановился.
И Тамара бросилась к нему, решив, что он передумал или что собирается сказать ей о своей любви.
— Ты же мне денег обещала дать.
В нее словно кипятком плеснули. Деньги. Ну, конечно. Но зачем же ему давать деньги, если он сейчас уедет и они больше никогда не увидятся? Потому что она любит его? Но если любит, то, может, прямо сейчас и избавит его разом ото всех его страхов?
— Да, я дам тебе сейчас деньги, но при условии, если ты побудешь еще немного со мной… Давай выпьем, посидим… Владивосток, это же так далеко… Вряд ли мы с тобой еще увидимся.
Он резко развернулся и пошел на кухню, сел на свое место возле окна.
Тамара залюбовалась им. Какой же он красивый! И такой милый, ласковый… Как она будет без него? Как? Что она будет делать здесь, в этом огромном пустом доме? Кому будет готовить? Кого угощать? Кому стелить постель?
Он терпеливо сидел в ожидании денег. Но она не торопилась. Смотрела на него, любовалась и надеялась, что никуда-то он не уедет…
— Костя, я знаю, кто ее убил.
Он повел бровями, словно не зная, как реагировать, какое выражение придать лицу. У него от удивления даже рот приоткрылся. Блеснули белые ровные зубы.
Нет, она никуда его не опустит. Он всегда будет рядом с ней.
— И кто же? Неужели Грапинович?
— Нет, он здесь совсем ни при чем. Ты же знаешь, я сама все выдумала…
— Да, знаю, только не понял, зачем…
— В тот день, когда я застала вас с ней… в спальне…
Наступила тягостная для обоих пауза. Константин закатил глаза к потолку. Молодые свежие щеки его порозовели. В эту минуту он был похож на хорошо откормленного, породистого мальчика из хорошей семьи, которому все сходит с рук и который привык, что его все любят. Он даже не стал отпираться.
— Как ты понимаешь, после этого я не могла уже держать ее в доме. И когда ты ушел, не подозревая о том, что я все видела и знаю о ваших отношениях, я устроила ей скандал. Мне так хотелось вырвать ей волосы, так хотелось подпортить ее лицо, и я уже была близка к этому, я была уверена, что у меня все получится, как вдруг она первая закатила мне пощечину… Да такую больную! И неожиданную! Она выставила вперед руку, не подпуская меня к себе, и наговорила много всего обидного и оскорбительного. Что я, мол, хапуга, что распоряжаюсь чужим домом, что мошенница и все такое… Что она якобы все знает про какие-то мои делишки. Но меня это не задевало, я и без того все про себя знаю. Кручусь как могу. Но когда она сказала, что якобы ты, Костик, признался ей, что приезжаешь сюда ко мне, просто чтобы потрахаться, что я безотказная такая, что все тебе позволяю в постели, ну и чтобы заодно пожрать вкусно, да еще и получить за все эти удовольствия с меня деньги, я набросилась на нее, она упала… Ну, и как в кино, короче: она упала и разбила голову о край мраморного стола в гостиной…
Константин побледнел, машинально схватил бутылку и налил себе водки. Выпил залпом. Он и на этот раз не знал, как отреагировать, что говорить и какое сделать лицо. Даже сейчас проявил себя как трус, и неясно было, что он в этот момент испытывает к Тамаре, готов ли ее поддержать и пожалеть или в шаге от предательства.
— Ты пойми, она зашла слишком далеко… Я
