Александр Хабаров - Случай из жизни государства (Эксперт)
Вася решил начать с длинного и лопоухого (это был Банан).
Но не успел Чурка - ни выстрелить, ни даже как следует прицелиться.
На той стороне поляны вдруг послышался какой-то шум, крик. Неожиданно, как из-под земли, вырос зримым стекловидным столбом пронзительный металлический свист, поднялся до нестерпимой ультразвуковой высоты и медленно пошел на понижение.
Стало неуютно. Васе захотелось убежать куда-нибудь, спрятаться или хотя бы заткнуть уши чем-нибудь непроницаемо-мягким... Свист быстро превратился в лавиноподобный гул. Небо как будто покрылось сеткой трещин, затем вдруг обрушилось со звоном; сосны, только что непоколебимо стоявшие на страже таежного покоя, полезли из земли, словно дождевые черви. Обнажившиеся корни шевелились как щупальца. Потом деревья стали валиться друг на друга; затрещала древесина, полетели в разные стороны ветви и сучья.
Объемистый заостренный сук вонзился Васе в грудь чуть выше солнечного сплетения. Он упал без чувств и уже не видел происходящего.
Первый звуковой пузырь, выпущенный из "Иерихона" нервным ветеринаром, пронес на своей невидимой оболочке уже мертвое тело Кизяка и, упруго поддавшись, выбросил его на расстояние более двух километров по гиперболической кривой. Затем пузырь лопнул. Рыба, Банан и Кочевряга обрели мгновенную смерть. Умер одновременно с ними и до сих пор проливавший слезы командир экипажа ТУ Алексей Мокроусов. Кузя Тамбовский взорвался как гигантская "лимонка", разбросав в зоне поражения осколки собственных костей. Боря Сосна, живучий как кот, некоторое время ещё дышал и видел, как вдруг пополз куда-то труп в синей "мастерке" с надписью "СССР" на спине, как шевелилось окровавленное тело "кожаной" красотки, пристреленной им полчаса назад, как закричал вдруг "Лышенько!" сивоусый дядька-хохол, мгновение назад лежавший мертвым возле своего чемодана с гостинцами. Чубчик, опершись на локти, поднял из углей выгоревшее, с пузырящейся кожей, лицо и застыл в этой позе. Теря, свистя сквозной дырой в груди, пытался чиркнуть колесиком золотого "Ронсона". Вздохнул и чему-то улыбнулся задушенный Чуркой Шикарный, он же Марлэн Зипунов, в крещении - Маркелл... "В Москву, в Москву!" - визг Ольги Ферье был почти сравним с действием "Иерихона". Открыли глаза и молча смотрели в звездное небо шахтеры Иван и Петр. Шарил ("Биля, биля"...) возле себя рукой Ахмад Яндарсаев - искал кинжал. Пенсионер, схватив дымящуюся дровеняку, побежал в атаку на невидимого врага. Поднялись и сели, обнявшись, у костра супруги, убитые спасателями Виктора Керимбаева. Сами спасатели медленно вставали на ноги, искали едва отверстыми очами своего командира, который, однако, продолжал лежать: лишь подгибал под себя ноги и руки, сворачиваясь в клубок - будто прячась от кого-то. Оскальпированный медведем Юрик Дрючок, обхватив руками окровавленную голову, выкрикивал прямо в землю матерные слова.
Послышался скрежет металла там, где находился полуразвалившийся корпус ТУ: это пытались освободиться от оков катастрофы погибшие при падении пассажиры. Московский бандит Махновец, выдернув из разорванного кишечника дюралевый осколок, извивался удавом между двух пар расплющенных кресел. Джинсовый юноша хохотал, наблюдая происходящще вокруг. Председатель Совета директоров компании "Златорусь" Нияз Шалманович Иванов в изумленном ужасе разглядывал свою кровоточащую левую культю, а правой рукой пытался вытащить из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон...
Вскочил Вася Чурка и, придерживая окровавленными руками болтающийся меж разбитых ребер сосновый сук, побежал в таежный мрак.
У агрегата, перекинув из-за спины на грудь видавшую виды гитару, бил в восторге по струнам Станислав Егорович Шуцкий, впервые узревший настоящую победу своего гения. Давил что было силы тумблер обезумевший ветеринар Жора. Председатель Жмутыков палил вверх из дореволюционного нагана, выражая одобрение достижениям науки, прогресса и общечеловеческих ценностей, главной из которых, по мнению председателя, была, конечно же, жизнь. Подростки с любопытством и дрожью наблюдали происходившее в лунном свете поголовное оживление. Остальные безымянные злоямовцы сгрудились в темноте и мрачно молчали в тревожном ожидании.
Торжество жизни продлилось недолго. Через сорок секунд второй пузырь (раза в четыре больше первого), не сумев преодолеть узкий раструб "Иерихона", вернулся обратно в камеру конденсации и, разорвав её титановые стенки, лопнул.
В следующее мгновение мертвыми стали все: живые и ожившие, пассажиры и бандиты, спасатели и злоямовские добровольцы. Упал с оскаленным в страшной радости ртом Станислав Егорович Шуцкий. Лопнули струны гитары, на которой злоямовский гений так и не научился играть.
Бежавшего Васю настигли два небольших пузыря, отделившихся от гигантского. Вначале его швырнуло оземь; сук выбило из раны как пробку из шампанского, и с напором шампанского ударила фонтаном кровь. Второй пузырь поднял Чурку в воздух и вынес над соснами к Электрической дороге-просеке.
Медведь, все это время пролежавший за поваленным стволом, вскочил сразу после первого "оживляжа". Страх обуял косолапого злодея; ослаб, как от ранней малины, желудок. Мишка присел ненадолго, а потом завопил жалобно, словно и забыв, что совсем недавно снимал человеческие скальпы и стращал врагов одним своим появлением.
Вокруг лежали мертвые тела двуногих. Так и не добрались до своего последнего пристанища в Горках Ольга Ферье и Виктор Керимбаев. Жизнь прервалась и для всех остальных.
Медведь, почуяв чужую смерть, немного успокоился и, обнюхивая лежащих, поковылял к обломкам самолета. Там он обнаружил предмет знакомой формы. Почти такой же бочонок утащил он прошлым летом со Злоямовской пасеки: он был полон вкуснейшего меда. Удовольствие оказалось самым запоминающимся, хотя и всадила жало в медвежий нос настырная и жестокая пчела. Топтыгин обхватил бочонок лапами и прижал к груди. Потом оглянулся и зарычал, отпугивая возможных претендентов на добычу. Никого вокруг не было, и медведь пошел на задних лапах к берлоге, из которой его выманила человеческая рука с дорогими швейцарскими часами на запястье.
НЕДОСТОЙНЫЙ ИЕРЕЙ И ЧУРКА
Джип катился по Электрической в сторону Зимлага, высвечивая мощными фарами обледеневшие колеи. Оборотистый движок и полный привод ухитрялись вытягивать тяжелый автомобиль из скользких провалов. "Козырная тачка", подумал отец Василий. Джип ему подарил жулик Колян Мыло, освободившийся из тюрьмы краевого центра два месяца назад. Колян обещал батюшке придти, наконец, туда, где "свет во тьме светит"... Но отец Василий не обольщался: путь Коляна мог затянуться. По освобождении его встречали аж на трех автомобилях, в одном из которых лежал мешок с деньгами - "на карманные расходы". Ведь Мыло был "вор в законе", да ещё с такой богатой биографией, позавидовал бы кто угодно... но кто завидовал?
А машина явилась как нельзя кстати: слишком уж велики были расстояния, слишком ненадежны были расчеты на присылаемый "воронок". То есть "автозак"... Правда благочинный, отец Артемий, положил глаз на джип, и батюшка Василий уже подумывал: как бы так поумней подарить "козырную тачку" начальству - чтобы не остаться без колес, обменом на "Ниву" хоть какую...
Батюшка привычно крутил баранку, размышляя о превратностях судьбы. Ему нравилось житье-бытье в здешних краях. Он чувствовал себя (о, прочь, гордыня!) продолжателем дел св. Стефана Пермского: чем не "новые зыряне" эти разукрашенные дикими рисунками люди? Слава Господу, крест тоже был излюбленным изображением зеков: его "накалывали" на груди и на руках, на запястьях и предплечьях, с цепями и без цепей. Крест украшал главы символических соборов, занимавших у некоторых "носителей" чуть ли не полспины... И внимали "новые зыряне" словам о Христе в основном с детской наивностью, задавая умилительные "каверзные" вопросы. Противились лишь особо закосневшие; нет, не в злодействе, а в безверии; чаще всего это были полуинтеллигентные "малосрочники" и "первоходочники" общего режима, севшие, как им казалось, "по ошибке", "случайно". Они надеялись не на Бога, а на "удачу", которую выцарапывали из обстоятельств любыми доступными способами - деньгами, связями, мелким и крупным стукачеством, торговлей (барыжничеством).
Отец Василий ужасался при виде остекленевших глаз. Какой молитвой, думал он, пробить брешь в этой ледяной стене? И молился.
Джип, качаясь подобно ладье, продвигался меж двух хвойных стен. Крупяной снежок уже не выстукивал мелкую дробь по лобовому стеклу. Поредели светлые облака, и обнажилось черное многозвездное небо. Мелькнули уходящие вправо две полу-дороги (скорее, тропы), они вели (так по карте) к раскольничьему скиту "Безрыбье". Название дали злоямовцы - скит расположился в странном месте, близ Народного болота, где не было ни зверя, ни рыбы. Там учитель Шуцкий поймал реликтовую ракуку, современницу птеродактилей и брахиозавров - тварь издавала звуки, подобные чистке сковороды вилкой, питалась всеядно: травой, торфом, мясом, глиной, сухим валежником. Сама мерзкая животина служила пищей болотным анахоретам, считалась рыбой и дозволялась в редкие дни.
