Деклан Хьюз - Цвет крови
— Эйлин Кейси думала, что она слышала плач ребенка однажды вечером, — сказал я.
— Разве? — спросила Сандра. — Как скверно, верно? Ребенку родиться в этом доме… и чтобы потом от него не осталось ни малейшего следа… хуже ничего не придумаешь… и мы о нем никогда не говорили… никогда… и я не знаю, отдали ли они его куда-то, убили, или как? Мы не знали.
— Они его отдали, — сказал Шейн. — Я так всегда считал. В одно из агентств по усыновлению или в приют. Именно поэтому Мариан… именно поэтому она не могла…
— Ты, наверное, прав, — сказала Сандра. — Именно поэтому она не могла. Она не могла жить без ребенка, поэтому она вошла в пруд в ночной рубашке с самым тяжелым камнем, который ей только удалось найти, легла и положила этот камень себе на грудь и не смогла встать… Во всяком случае, так все обстояло, когда я ее нашла, поэтому я представила себе, как все это случилось… О Господи, прости нас, она была всего лишь маленькой девочкой, а мы не сделали ничего…
Сандра начала плакать. Комнату наполнил тяжелый, душераздирающий, безобразный звук рыданий. Но она резко остановила себя.
— Продолжаю, скоро конец. Единственное, что мы сделали… мать собрала нас с Шейном в день похорон и сказала: «Комната Мариан должна оставаться такой же, как в тот день, когда она покинула нас. Там следует убирать, но ничего не менять, пока вы живете в этом доме. Понятно?» И там никогда ничего не менялось, до сегодняшнего дня, ничего туда не приносилось и не уносилось оттуда. И что я тогда сделала? Я стала полностью отрицать все, что случилось. У меня ушло на это несколько лет. Думаю, преподавание было одним из способов не пойти по пути своего отца. Но я помогала ухаживать за ним…
— Вместе с Эйлин Кейси.
— Правильно.
— По ее словам, он ее не насиловал.
— Что же, тогда все в порядке, — сказала Сандра. — После его смерти… и, возможно, после знакомства с доктором Роком… когда я впервые увидела будущее… Не знаю, мне стало представляться, что все было не так, наоборот, все обстояло совершенно замечательно… если не для нас, то для наших детей, которые никогда обо всем этом не узнают, на них это не повлияет… Но наверное, я только жила во лжи и заставляла их делать то же самое, уродуя этим грузом. Господи, что я сотворила со своим маленьким мальчиком?
Она снова заплакала. Мне хотелось подойти к ней, обнять, сказать что-то, во что я не верил: что все образуется, что мы сможем быть вместе, — я даже сделал шаг в ее сторону, и она отвернулась от окна и посмотрела на меня, даже не на меня, а сквозь меня, и я понял: что бы ни было между нами, оно ушло, ушло навсегда, и об этом лучше забыть. Я не был с ней всегда честен, она не могла быть честной со мной, поэтому теперь она смотрела сквозь меня, а потом подошла к брату. Она села на пол между его раздвинутыми коленями. Он сполз с дивана и обнял ее большими руками, как ребенка, точно так же как поступила она в ту ночь, когда нашлась Эмили, когда убили Дэвида Брэди и Джессику Говард, как она поступала с ним все долгие годы. И казалось, эти годы ушли, они снова стали детьми в их доме с привидениями, ожидающими тьмы.
Снаружи розовый цвет зари наполнял небо, напоминая розовую пену. Солнце, как большой, толстый, кровавого цвета апельсин, поднималось над гаванью. После длинной-длинной ночи на День повиновения усопших появился свет.
Глава 30
Первая бензиновая бомба влетела в дверь и разбилась о пианино, разбросав золотые клочья. Вторую разбили о дверь с внутренней стороны и затем захлопнули ее снаружи. Я услышал, как что-то проволокли и привалили к двери, ведущей в коридор, но в этом не было необходимости — пламя взметнулось вверх выше ручки двери и выйти было невозможно.
В углу вспыхнули шторы на окне, около которого стояла Сандра. Шейн раздвинул шторы на дальнем окне и попытался его открыть, но оно оказалось забитым гвоздями, а стекло — армированным. На цокольном этаже окно могло быть забрано решеткой. Огонь распространялся очень быстро, густой дым мешал видеть и дышать. Мы попытались разбить стекло столами и стульями, но мебель оказалась более старой и хрупкой, чем выглядела, и ломалась. Я подумал, нельзя ли двинуть по окну пианино, но оно оказалось слишком тяжелым, да и его уже охватило пламя. Наконец Шейн Говард, Джерри Далтон и я подняли самую тяжелую софу в комнате и, используя ее как таран, высадили окно. В комнату проник воздух, дышать стало легче, но и пламя разгорелось сильнее, подпитанное кислородом. Ушло некоторое время на извлечение софы из разбитого окна, затем пришлось ногами сбивать торчащие осколки стекла и обломки рамы. От окна до бетонной дорожки было примерно футов восемь; за дорожкой круто, до уровня колена, поднималась лужайка, затем спускавшаяся вниз с холма.
Пламя уже добралось до штор на втором окне, и заря теперь с одной стороны казалась картиной в рамке из золотого огня. Я толкнул Эмили к окну и позвал Джерри Далтона.
— Ты первая, прыгай.
— Я с этим не расстанусь, — сказала Эмили, прижимая к груди кукольный домик.
Я кивнул, затем выхватил его из ее рук и швырнул далеко, на лужайку, куда он благополучно приземлился.
— Пошла! — прокричал я.
Эмили повисла на руках, затем упала на землю. Джерри Далтон ждал, когда Сандра окажется в безопасности.
— Сандра, иди сюда, у нас нет времени, — позвал я. — Надо выбираться из огня.
Я взял ее за запястье, но она схватила меня другой рукой, посмотрела в глаза и покачала головой.
— Мне больше не нужно время, Эд, — проговорила она. — Я никогда не смогу покинуть этот дом.
Рефлекторно я сразу же отпустил ее. Так вы шарахаетесь от мертвых.
Она снова улыбнулась, затем крепко сжала кровавый камень, висевший у нее на шее, повернулась и исчезла в пламени. Я никогда ее больше не видел.
Я подошел к окну и помог Джерри Далтону вылезти. Когда я повернулся лицом к комнате, она уже превратилась в огненный ад. Очевидно, набивка в диванах и подушках была легковоспламеняемой. Пламя весело плясало в центре комнаты. Шейн стоял ко мне спиной и выглядел так, будто искал дорогу сквозь огонь. Я хлопнул его по спине.
— Где Сандра? — спросил он.
— Она стояла у камина, — ответил я.
Шейн попытался двинуться в том направлении, но огонь был слишком сильным, и одна его штанина загорелась. Я оттащил его и сбил пламя.
— Я без нее не пойду! — крикнул он.
— Может, она успела выйти.
— Я должен найти ее.
— Шейн, — крикнул я, — подумай об Эмили. Мы можем обойти дом и попытаться проникнуть в него с другой стороны. Но здесь мы погибнем!
Он бегло взглянул на меня — лицо, измазанное сажей, исказила мрачная усмешка — и покачал головой.
— Вы не понимаете…
— Думаю, понимаю, — возразил я. — Я знаю, что вы убили Джессику, но не знаю почему. Но вы прекрасно знали, что крови будет не много, если попасть ножом в сердце. Так что, когда вы позвонили мне и сообщили о ее смерти и все удивлялись, отчего так мало крови, вы притворялись, что находитесь в шоке, хотя на самом деле ничего подобного не было. Ваша жена была мертва, потому что вы сами убили ее несколько часов назад.
Шейн взглянул на меня, и в последний раз на его крупном лице появилась усмешка.
— Я просто больше не мог терпеть, — выдавил он. — Когда я увидел фотографии Эмили, то винил себя, но еще больше я винил Джессику. Шлюха может родить только шлюху.
Огонь подобрался совсем близко, я уже начал задыхаться. Жар жег горло, как кислота, казалось, что глаза кровоточат. Низость слов Шейна потрясла меня.
— Нам надо отсюда уходить, — крикнул я, голос едва перекрывал треск пламени.
Улыбка Шейна казалась отделившейся от него, единственной его частью, оставшейся живой.
— Отец, который убил ее мать? — сказал он. — Теперь я уже Эмили не нужен. Мне будет лучше с сестрой. Так было всегда.
Я протянул руку, чтобы схватить его, но он толкнул меня к окну и нырнул в пламя. Когда я слезал вниз, последние портреты Джона Говарда оплавлялись на стенах.
Я дотащился до лужайки. Когда я повернулся, Рябиновый дом горел, как коробка спичек: огонь охватил крышу, дым валил из всех окон. Мне показалось, что на лужайке сквозь дым я увидел стаю ворон, услышал шум крыльев, но когда подошел ближе, разглядел, что по траве рассыпались полицейские в форме. К дому подъезжали все новые полицейские машины, с опознавательными знаками и без них. Около забранного в гранит пруда стояла Марта О'Коннор с цифровой камерой на плече. Позднее я выяснил, что ей позвонила Эмили. Фиона Рид и Марта оживленно беседовали. Похоже, у них имелось о чем поговорить. Придурок Форд схватил меня за руку и попытался арестовать. Вмешался Дейв Доннелли, и хотя он напрямую не посоветовал ему пойти и трахнуть самого себя, меня от него освободил. Мне казалось, как я и доложил Дейву, что Джонатан О'Коннор до сих пор находится в доме, а также рассказал о признании Шейна Говарда. Он велел людям обойти вокруг дом и взглянуть, можно ли туда попасть через парадный вход.
