Наталия Левитина - Дилетант
- Говорите! - повторила ведущая. - Так, кажется, наши зрители исчерпали запас вопросов, Валерий Александрович.
"Ах ты, черт!" - беззвучно выругался Вадим и ущипнул Валерку за мягкое плечо. В глазах младенца тут же отразились боль, разочарование, непонимание, обида, лицо побагровело, уголки губ съехали вниз, и дитя полноценно отдалось своему горю.
- Да? - напрягся Валерий Александрович.
И тут по студии пронесся детский вопль, одновременно жалобный и негодующий.
Операторы, режиссеры, ассистенты - все застыли в удивлении и замешательстве. Ника вздрогнула, Суворин дернулся и окаменел.
Режиссер на пульте сработал молниеносно. Пронзительный крик ребенка смолк так же внезапно, как и раздался. Ника увидела на одном из мониторов, установленных в студии, рекламную заставку, которая сразу сменилась разноцветным мельканием. Пошла реклама магазина бытовой техники.
- Скорее вызовите "скорую", - закричала Ника, поймав остановившийся, стеклянный взгляд Суворина. Тот беззвучно шевелил белыми губами.
- Ника, через две минуты - ты в кадре. "Скорую" уже вызвали, - донесся сверху, из стеклянной кабины, голос режиссера.
Около Валерия Александровича уже суетилась целая армия - его помощник и работники телевидения.
- Вы можете идти?!
- Валерий Александрович, вы...
- Валидол, у кого-нибудь есть валидол?
- Расстегните ворот, ослабьте галстук!
Суворин не реагировал на манипуляции спасателей.
- До прямого эфира осталось тридцать секунд, - предупредил режиссер. Или не будем давать концовку?
Ника обессиленно смотрела на толпу, в глубине которой мелькало застывшее лицо мэра. Она сжала мокрые ладони. Оператор Сергей Будник сделал "цаезд" камерой.
- Придется давать крупняк, Ника Львовна, - сказал он, - а то все окажутся в кадре.
Ника посмотрела прямо в объектив и улыбнулась. Шум в студии утих ровно на минуту, все ждали ее слов. Зажглось табло с красными буквами "Микрофон включен!", и на экране возникло лицо ведущей.
- Дорогие телезрители, - очень естественно и непринужденно, почти весело сказала Ника, - к сожалению, наша передача подошла к концу. Надеюсь, через месяц мы вновь встретимся с Валерием Александровичем Сувориным, а вы, мои дорогие, не променяете очередной "Час мэра" на один из многочисленных телесериалов. Договорились? Тогда - до свидания!
Фирменная заставка программы вскоре сменилась физиономией популярного певца. Томно закатывая глаза, он запел о своей невыносимой любви.
Ника почувствовала, что по ее спине бежит капля пота. А в огромном зале телецентра уже появились люди в белых халатах и с чемоданчиками - это была бригада "Скорой помощи", вызванная по 03, и врачи, наблюдавшие работников мэрии и лично Суворина, - им позвонил по сотовому телефону помощник мэра.
- Ну, прости, прости меня, подлеца, - сказал Вадим, прижимая к себе малыша. Горе и обида были бескрайни. Валерка заливался слезами, рыдал и отталкивал руки Вадима.
По телевизору пошла рекламная пауза.
- Сволочи, что придумали, - зло бросил киллер в пространство. Издеваются над лялькой!
Он поцеловал младенца в пухлую, соленую щеку и стал качать его на груди.
- Ну, все, все, я больше не буду! - приговаривал он. - Прости меня, старого идиота, хорошо? Ну, не плачь. Не реви, я кому сказал!
Валерка пару раз с подвыванием всхлипнул и вроде бы успокоился.
- Подумаешь, ущипнул разок! Ребенок укоризненно вздохнул.
- Обидно, да? - понял Вадим. - Ну, что же я поделаю, браток? Приказ есть приказ. Его надо выполнять. Все, ты больше не будешь орать, да?
Валерка вывернулся, оказался пузом на коленях киллера и схватил пульт телевизора.
- Помирились? - спросил Вадим. Он поднял ребенка и посмотрел ему в глаза.
Чудесный малыш хохотнул и заехал киллеру пультом в нос.
- Кажется, там что-то случилось! - сказал Лео Маше, оторвавшись от экрана телевизора.
- Со звуком что-то? - спросила Маша.
- Вроде ребенок закричал.
- Да нет, не может быть. Просто что-то со звуком.
Маша и обычно-то провоцировала мужчин на необдуманные поступки, а сегодня была совершенно невыносима. Когда Лео вернулся домой, Маша спала, и ее дыхание было скорее алкогольным, чем аквафрешным. Американец ходил вокруг дивана, не решаясь растолкать подругу. Она проснулась только к вечеру, непонятно взбудораженная, растрепанная, ее зеленые глаза излучали дьявольский свет, а тело - цветочный запах, от которого Лео бесился, как кот. Лео вдыхал чудесный аромат, соединенный с коньячными парами, и у него кружилась голова. Ему уже было совершенно безразлично, произошел или нет какой-то инцидент в телестудии во время трансляции передачи "Час мэра", он хотел только одного - обычных действий Маши.
Но Маша не торопилась приступить к ежевечерним упражнениям, она поставила на журнальный столик свой ноутбук и явно вознамерилась подредактировать написанную статью. Этого Лео не мог допустить. Он пристроился на полу, рядом с журнальным столиком, и начал гладить Машину ногу горячими руками.
- Машинка, хватит работать, - намекнул он. Лео плодотворно работал с уменьшительно-ласкательными суффиксами русского языка. Нежность к Маше требовала особенных созвучий. - Машучка, я делать тебе приятно под столом.
И Лео начал колотить ребром ладони по Машиным ступням.
- Ой, щекотно! - засмеялась Маша. Но не оторвалась от компьютера. Доза алкоголя, влитая в Машин желудок днем, к вечеру спровоцировала у девушки какую-то ненормальную деловую активность.
Лео не прекратил домогательств. Он с чудовищным усилием влез по пояс под низкий столик, в пространство, где едва помещались Машины колени.
- Ой, Лео, мне так неудобно! - воскликнула Маша. - Давай вылазь!
- Я не могу, - признался Лео из-под стола. - Я застрял.
Неуклюжий американец попытался встать вместе со столом, но вместо того, чтобы разогнуть спину и выпрямиться, он - дурила! - оперся на руки и поднял поясницу, отчего ноутбук свалился Маше на живот и туда же через секунду съехал и журнальный столик. В довершение всего Лео потерял равновесие и громыхнулся не куда-нибудь вправо или влево, а прямо вдогонку за столиком.
- Да что же это такое?! - заорала Маша. - Опять!!! Сколько можно?!! Кретин!!!
Удивленным гамбургером они застыли на диване. Вскоре придавленная журналистка дала волю языку. Она и в более спокойные минуты не очень-то сдерживала эмоции, а сейчас... Лео не смог бы дать точный перевод всех тех слов, которые он услышал, но основной их смысл он уловил отлично.
Заработанные три тысячи долларов открывали двери в самый дорогой ресторан Шлимовска, но Сергей и Шушу сидели поздно вечером на кухне и ковыряли вилками в своих тарелках. На тарелках лежала самая обыкновенная яичница. Даже без кетчупа или зеленого горошка. Сергей и Шушу вполне могли бы есть сейчас черепаховый суп или мясо аллигатора, что подавалось в некоторых шли-мовских заведениях, но еда не являлась особой страстью шустрой парочки.
- У Суворина наверняка сердечный приступ, - сказал Сергей, возвращаясь к начатой теме.
Но Шушу очень мало волновало здоровье мэра. То есть абсолютно не волновало.
- Знаешь, я кое-что придумала! - сказала она с горящими глазами. Такая идея! Давай положим деньги в банк под проценты? На валютный счет?
- Конечно! - возмутился Сергей. - Еще чего не хватало! Банк прогорит, наши три тысячи испарятся.
- Ну, мы положим не в какой-нибудь, а в надежный. В "Инкомбанк", например. Или в "Менатеп". Его отделение - прямо через дорогу. За процентами ходить близко!
- Лучше купим шубу и будут тебе моральные проценты - что ты такая вся из себя шикарная.
- Сережка, просто почему-то захотелось заняться накопительством.
- Тоже мне старушка процентщица!
- А то мы все тратим, тратим, а о будущем не думаем.
- А на будущее мы всегда заработаем. В непосредственном преддверии этого будущего.
- Не знаю... Я хотела... Банк - это все-таки стабильность, надежность. А мы живем одним днем. - Шушу как-то погрустнела.
- В принципе о чем мы спорим? Ну давай положим на валютный счет в "Менатепе". Если тебе так хочется. Вот еще проблемы!
Девушка сморщила носик, что-то вспоминая.
- А если Суворин умрет в больнице, за кого тогда голосовать? спросила она вдруг.
- Ты и на выборы собралась идти? Ах ты прелесть! - умилился Сергей.
- Конечно. Ты думаешь, меня не волнует судьба города? За гориллу Елесенко я голосовать не буду, - твердо сказала Шушу. - Во-первых, он дурак, а во-вторых, коммунист. Значит, и горячей воды никогда не будет, и электричество станут отключать.
- Почему это?
- Не знаю. Чувствую.
- Тогда голосуй за Шведова. Он тебе и горячую воду обеспечит, и электричество, и кофе в постель по утрам.
- Как? - удивилась Щушу. - Я с ним спать не собираюсь!
- Я образно. В смысле, что такой он деловой парень. Все сумеет, всего добьется.
- А... Понятно. Хорошо. Если Суворин умрет, пойду голосовать за Шведова...
