Ирина Мельникова - Агент сыскной полиции

— Что-то уж тихо больно! Как вымерли все! А чтоб такую домину обиходить, сколько прислуги потребуется. Кухарка, конюх…

— Дворник, — шепотом добавил Алексей, — кучер, птичница, Малаша… Да, десяток человек, не меньше, только где они все?

И словно в ответ на его слова появился на крыльце ражий детина в красной рубахе в распояску, босиком, с нечесаной головой и бородой. Он поскреб в лохматом затылке, потянулся и побежал за дом. Вслед за ним выглянула небольшого роста, худенькая простоволосая девочка в длинной юбке и цветастой кофте, с хворостиной в руках. Она замахнулась на ворону и что-то сердито крикнула. Ворона нехотя снялась с забора и перелетела на березу. Девочка погрозила ей кулаком и резво помчалась через двор к небольшой сараюшке, притулившейся к забору неподалеку от того места, где лежали в дозоре Алексей и Иван Вавилов.

Алексей пригляделся к ней. И чуть не присвистнул от радости. Малаша, определенно Малаша… Вот ее-то им и надо!

— Слушай, Иван! — зашептал он торопливо. — Сейчас я подползу к забору и попробую подозвать девчонку. А ты наблюдай за домом, если что, дай знать!

— Ладно, ползи, — отозвался тот, — но сдается мне, чисто здесь! Зря только груши околачиваем! Прошка, небось, за тридевять земель уже ускакал!

— Я все ж попробую, — быстро сказал Алексей и, извиваясь ужом, пополз сквозь высокую траву к забору.

Малаша тем временем подбежала к сараюшке и принялась возиться с засовом, бросая то и дело взгляды в сторону окон. И в то мгновение, когда Алексей достиг забора, она отворила дверцу и из нее выскочил огромный лохматый волкодав. Он, как щенок, запрыгал возле девочки, припадая на лапы от счастья, и взлаивал басовито, словно в бочку бухал: «Г-хаав! Г-хаав!»

На крыльцо выглянула женщина постарше.

— Что там, Малаша?

— Бегу, бегу, маменька! — звонко прокричала Малаша и помахала женщине рукой.

Та улыбнулась в ответ и тоже махнула рукой.

— Беги гуляй! Но недолго, а то обед простынет!

Девочка подхватила пса за ошейник и, мелькая пятками, помчалась к воротам. Поначалу пес трусил не спеша, задирая ногу под каждым кустиком или деревцем, но затем вдруг рванул в сторону, как раз к тому месту забора, за которым, вжав голову в плечи, лежал Алексей, очень ясно представивший в тот миг, как волкодав со всего маху вцепляется ему в горло.

— Цезарь! — вскрикнула Малаша, но волкодав подтащил ее к забору и попытался протиснуть лобастую голову между досок. Когда ему это не удалось, он утробно рявкнул и бросился на забор, мощно ударив в него лапами, точно также, как бил в ворота во время визита Алексея в дом Анастасии Васильевны Синицыной.

— Малаша, — прошептал Алексей и, подняв голову из травы, прижал палец к губам. — Постарайся, оттащи Цезаря!

Девочка едва слышно ойкнула, вытаращив глаза от удивления, но тут же подняла валявшийся неподалеку прут и огрела им пса по спине.

— Ах, ты неслух! — вскрикнула она и вновь ударила Цезаря хворостиной по мохнатым бокам. Тот оставил забор в покое, присел на задние лапы и, поедая Малашу глазами, завилял хвостом. Собачий язык свесился наружу, а сам пес совсем уж льстиво заскулил и начал крутить головой, не спуская взгляда с куска сахара, зажатого в худенькой девчоночьей руке.

— Гулять, озорник! — строго приказала девочка и поднесла ладонь с лакомством к собачьей морде. — Бегом за ворота, живо! — Последние слова она добавила почти шепотом и так выразительно посмотрела в сторону Алексея, что он догадался: они относятся скорее к нему, чем к собаке.

Махнув Ивану, чтоб следовал за ним, Алексей вновь юркнул в траву и через пару мгновений притаился за створкой ворот, одновременно делая знаки Ивану, чтоб подбирался ближе, и поглядывая в сторону густой чащи молодого березняка, обступившего небольшое, почти высохшее озеро. Трава и папоротники были там по-особому высоки и скрывали не только Тартищева, но и Лямпе, и еще с пяток жандармов, которых штаб-офицер привел с собой.

Створка ворот скрипнула, пропуская пса и уцепившуюся за ошейник девочку. Заметив Алексея и Вавилова, пес присел на задние лапы и глухо заворчал, обнажая крупные желтоватые клыки.

— Тихо, тихо! — похлопала его по шее Малаша. — Успокойся, свои! — И прошептала, испуганно косясь в сторону дома:

— Меня хозяйка послала до поселка сбегать, сказать, что Прошка появился!

— Прошка! — Алексей едва не вскочил на ноги от неожиданности. — Прошка здесь?!

— Так вы его знаете? — с облегчением вздохнула девочка. — Ночью ввалился, страшный, как смерть!

Хозяйке сказал, что его с тюрьмы высвободили из-за того, что калека. Денег требовал до Томску доехать!

Она ему дала, потом баню велела истопить, во все чистое переодеть. Фролка, конюх, ему бороду и волосья подстриг, а то шибко страшной был. И зубов нет… — добавила Малаша почти шепотом. — На кота посмотрел, а тот как зашипит, да с печки прямо на пол, и во двор сиганул, только его и видели. — Она снова оглянулась на дом. — Не могу я долго. Кое-как выпросила хозяйка у Прохора меня вместе с Цезарем отпустить погулять, а то он выть стал и землю лапами скрести.

А заодно велела потихоньку урядника упредить. Прохор ведь после бани водки нажрался и ну хвастать, как из тюрьмы ускакал. — Девочка по-старушечьи горестно вздохнула. — Варнак, чистой воды варнак!

— Не надо никого упреждать, — подполз к ним Вавилов. — Тут не только урядник, но даже начальник сыскной полиции. Давай беги вон по той тропке, — кивнул он на едва заметную дорожку вдоль забора, — а как завернешь за угол, падай в траву и ползи в сторону озера, там тебя встретят. Объяснишь все про Прохора.

— А как же Цезарь?

— Не пропадет твой Цезарь, — усмехнулся Иван. — Отпусти его. Пускай себе побегает на воле. Порезвится всласть и домой вернется.

— Нет, мы с ним поползем, — покачала головой девочка, — а то еще лаять взначнет или кидаться. А со мной не посмеет. — Она погрозила псу хворостиной:

— Слушай давай, а то отхожу почем зря!

Пес виновато склонил голову и, виляя хвостом, опустился вдруг на брюхо и снизу вверх преданно посмотрел на Малашу. Девочка улыбнулась:

— Ну, чистый неслух! Только палку и понимает!

Она прихватила пса за ошейник, и через мгновение ее тонкая фигурка скрылась за углом. И тут же закачались зонтики борщевика и широкие листья лопуха, отмечая их передвижение к озеру. Иногда среди травы мелькала косматая серая шуба Цезаря и крупная морда со свесившимся чуть ли не до земли языком, да еще рука Малаши, которой она удерживала пса за ошейник.

Трава перестала колыхаться, и почти сразу резко и требовательно прокричала сорока, затем еще раз, потом — третий…

— Тартищев, — прошептал Иван и кивнул Алексею. — К себе зовет!

По примеру Малаши и Цезаря они юркнули в траву и не менее удачно достигли небольшого пригорка, за которым Тартищев и Лямпе шепотом выясняли отношения.

— Я ваших обормотов и близко не подпущу, — горячился Лямпе. — Убийство Дильмаца — политическое дело, значит, Прохор — политический преступник.

Вы можете окружить дом, а взять его уже моя забота.

И велите не палить без меры, если перестрелка начнется. Сипаев мне живым нужен.

— Лихо вы команды раздаете, Александр Георгиевич! — усмехнулся Тартищев. — Выходит, Рыгаловку чистить, по самые уши в дерьме копаться — это, значит, для нас, обормотов из полиции, а вы в белых перчатках, на белом коне сливки слизывать? Нет, милейший, Прохор — прежде всего уголовник, и работать с ним буду я — начальник уголовного сыска Тартищев. — и так, как должно работать с подобной падалью!

— Вы много себе позволяете, Тартищев, — Лямпе нервно ударил плеткой по ладони. — Я вынужден принять ваш план, но только потому, что у меня мало людей. Но я пошлю порученца за Ольховским, а вы хотя бы обещайте, что никаких действий не предпримите, пока не подоспеет подмога.

— Не обещаю, — буркнул Тартищев, — время уже не терпит. Прохор вот-вот забеспокоится, что Малаша вовремя не вернулась. Давайте лучше подумаем, как во двор проникнуть и Прохора врасплох застать!

— Я всего лишь дам поручение и тут же назад! — процедил недовольно Лямпе и отполз в сторону, а Алексей посмотрел на Тартищева:

— Федор Михайлович, вы узнали, что с Лизой?

— Что с Лизой? Что с Лизой? — неожиданно взъярился Тартищев. — То же самое, что и с Анастасией Васильевной! Малаша говорит, что они сидят в доме, на улицу глаз не кажут. Прохор сейчас спит, а им к ногам веревку привязал и в руке ее держит, чтоб не сбежали и на помощь не позвали. А девчонку выпустил потому, что Цезарь выть стал. Побоялся, видно, что люди заподозрят неладное. Но предупредил, что первой ее матушку удавит, если девчонка вскоре не вернется. Слуг тоже припугнул, что хозяйку сразу порешит, коли за ворота посмеют выйти… Вот они и бегают только в хлев, в дровяник да в уборную.

— Может, Малаше вернуться в дом?

— Не стоит рисковать, — возразил Тартищев, — если свара начнется, там горячо будет.