Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года
С этими словами Олег Борисович передал ей ключи от машины. Маша пыталась быть сосредоточенной, но страх сковывал руки, ключи неестественным образом были зажаты в кулаке. Олег Борисович не стал обращать внимание на ее состояние, понимая, что скоро это пройдет. Спокойно и уверенно он стал говорить:
— Отложи ключ. Возьми руль двумя руками. Правой ногой нащупай педали. Справа — газ, слева — тормоз. Не отрывая пятки правой ноги, поочередно нажимай педали. Не пытайся смотреть.
Маша послушно исполняла указания Олега Борисовича, уверенность которого постепенно передалась и ей. После объяснения как переключать скорости и отработки этой операции, Маше разрешили завести машину. С первого раза не получилось, ключ не проворачивался.
— Ты не до конца утопила ключ в замке зажигания, нажми посильнее, — посоветовал Олег Борисович.
Неожиданно засветилось красным светом панель управления и дисплей. Следующее движение ключа по часовой стрелке, и машина зарычала, мотор завелся. Легкая эйфория охватила Машу — она впервые завела машину. Странно, но волнение куда-то ушло, исчезло. Она чувствовала, как с машиной становится единым целым. И это придавало ей еще больше уверенности.
Олег Борисович объяснил, как переключать рычаг коробки передачи, после чего Маша стала плавно отпускать педаль тормоза, но машина не двигалась. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем машина медленно стала двигаться.
— Молодец, плавно тронулась, — похвалил ее Олег Борисович. — Теперь так же плавно тормози.
Повторив несколько раз весь процесс, они проехали метров пятьсот и оказались близ служебного здания, где их поджидал охранник.
— Теперь тормози и переведи рычаг в положение «паркинг», — посоветовал Олег Борисович. — Вытащи ключ из замка зажигания.
— Как успехи? — поинтересовался охранник у Маши, выходящей из машины.
Она неопределенно пожала плечами, но лицо выражало восторг.
— Замечательно, — прокомментировал успехи довольный Олег Борисович.
— Олег Борисович, когда надо будет, машина в Вашем распоряжении.
Они возвращались пешком. Насыщенный влагой воздух создавал иллюзию прохлады, испарения с газонов размывали контуры предметов в удалении, придавая им очертания миражей. Обычная рефракция всегда вносит что-то космическое в повседневную жизнь. Было тихо, птицы не щебетали, и эта тишина усиливала новое для Маши ощущение, вызванное присутствием Олега Борисовича в ее жизни.
Дня через три Олег Борисович задержался по рабочим делам и не успел к ужину.
— Маша, подождем Олега Борисовича? — спросила Ольга Петровна.
Маша согласилась. Она смотрела на мать, которая волновалась, но пыталась не выдавать своих переживаний. Олег Борисович впервые задержался и не предупредил. Ольга Петровна суетилась, ее движения были плохо скоординированы, чувствовалась растерянность. Такой беззащитной Маша не видела свою маму никогда. Она подошла к ней и неожиданно обняла. За многие годы это она сделала впервые.
Телефонный звонок раздался неожиданно, он словно разрезал тишину, вернув женщин к реальности бытия, ожиданий и тревог.
— Оля, я был на совещании, не мог позвонить. Сейчас выезжаю.
Положив трубку, Ольга Петровна радостно сообщила:
— Он едет, все в порядке.
Маша смотрела на мать, тревога и неуверенность которой сменились радостью и уверенностью. Ольга Петровна стала готовить ужин, движения были, как всегда, четкими и привычными. Маша смотрела на нее и улыбалась. Она подумала о хрупкости счастья, необходимости ее оберегать. А может быть, это счастье еще надо создавать?
День второй, ночь
Гостевая, которую предоставили Маше, была не очень большой комнатой, в ней стояли две кровати с тумбочками, гардероб, стол и стулья. В углу расположился телевизор. Маша обратила внимание, что вся мебель отличалась скромностью и минимализмом в декоре, но все было рациональным и удобным в использовании. Все было продумано и тщательно подобрано, чтобы подчеркнуть простоту жизни в деревне, исключив городскую помпезность.
Маше казалось, что стоит ей положить голову на подушку, и она мгновенно заснет. День оказался чрезвычайно насыщенным, весьма удачным — все, что было запланировано, реализовалось. Осталось сфотографировать соек, но это на завтра. Маша убедилась, что Сергей Георгиевич обещает только реальные вещи, и она была уверена, что они прилетят.
Как ни странно, но заснуть она не смогла, несмотря на то, что кровать была удобной. Поменяв несколько положений, она удостоверилась, что заснуть не сможет — возможно, сказалось эмоциональное напряжение. Полежав немного в темноте, она включила телевизор, но через минут десять выключила, не найдя ничего интересного. Сквозь шторы пробивался свет уличного освещения. Маша встала и посмотрела в окно. Сад соседей был погружен в темноту, только кроны деревьев слегка освещались светом уличного фонаря, все остальное поглотила чернота.
Огромная темная туча тихо и целеустремленно куда-то уплыла, на небе высветились звезды. С каждым мгновением их становилось все больше и больше. Завтра будет холодно, подумала Маша. От этой мысли ей стало неуютно, она надела халат, но хотелось выпить теплого — чая например. Эта мысль ей понравилась, она тихо вышла в коридор. К ее удивлению на первом этаже горел свет. Она спустилась на первый этаж и остановилась у открытой двери кухни.
Не смотря на столь поздний час, за столом сидели Татьяна Александровна и Сергей Георгиевич. Они тихо разговаривали.
— Понимаешь, Таня, на душе тревожно. Ладно, мы свое прожили, чего-то достигли, что-то сделали, что-то упустили. Тревожно за Марика. В какой стране он будет жить? К чему его готовить?
— Не знаю, Сергей. Раньше я сказала бы, что главное, чтобы он был здоровым и порядочным.
— В стране, где одна ценность — деньги, с порядочностью трудно будет жить.
— И все равно, по-другому, ни мы, ни тысячи других не будут воспитывать детей и внуков, — заметила Татьяна Александровна.
— Конечно, но это основа предстоящих конфликтов. В книге о новом порядке я и писал, что в основе человека лежат чувства справедливости и равенства. Их можно подавлять, третировать, пытаться трансформировать на долгие годы, но они остаются источником радикальных изменений. К сожалению, армия чиновников, увлеченная накоплением богатств, предполагает, что все останется без изменений.
— А ты что думаешь?
— Относительно нас или в глобальном масштабе? — уточнил Сергей Георгиевич.
— И то и другое.
Сергей Георгиевич задумался, очевидно, решал, что сказать и какие аргументы привести. Маше стало неудобно стоять у дверей и подслушивать. Она решила войти.
— Можно войти? Я не побеспокою вас?
Сергей Георгиевич не стал отвечать на вопрос Татьяны Александровны, но искренне обрадовался появлению Маши:
— Маша, заходи, третьим будешь? — пошутил он.
— Маша, что-нибудь случилось? — поинтересовалась Татьяна Александровна.
— Нет, не беспокойтесь, все замечательно. Не спится, решила выпить чаю, не возражаете?
— Сейчас все организую, я сама с тобой выпью чаю, у меня есть вкусные конфеты. Не возражаешь? — спросила Татьяна Александровна.
— Все, ночной пир самоорганизовался. Уверяю, через пять-семь минут тут появится и Наташа, — предупредил Сергей Георгиевич. — Ее нюх не подведет.
Через три-четыре минуты скрипнула лестница. Сергей Георгиевич заулыбался и, довольный собой, сказал:
— Что я говорил?
— А что ты говорил, папа? — спросила Наташа, располагаясь за столом.
— Занимался предсказанием события, прогноз удался.
— А можно тебя попросить запалить камин? Какое-то настроение незавершенного праздника, надо поставить заключительную точку.
— Я думаю, что это не будет заключительным аккордом сегодняшнего дня.
— Ты хочешь что-то предложить? — осторожно спросила Наташа. — Я думаю, что ты предложишь шампанское.
— Еще один предсказатель явился, — улыбаясь, сообщил Сергей Георгиевич. — Только не надо собственные желания выдавать за мои предложения.
— Мама, ты возражаешь? Нет. Нас трое.
— Несовершеннолетних не трогать.
— Папа, от маленького фужера шампанского алкоголиками не становятся, не та среда, не те условия.
Наташа и Маша с охотой стали помогать Татьяне Александровне, перенесли тарелки, столовые приборы и фужеры из кухни на маленький стол в гостиной. Татьяна Александровна аккуратно нарезала фрукты и ждала, когда Наташа и Маша заберут конфеты, печенье. Они не скрывали своего праздничного настроения, что очень быстро передалось и Сергею Георгиевичу и Татьяне Александровне.
