Нина Васина - Приданое для Царевны-лягушки
- Пошел ты на фиг со своими словами! - рассердилась она. - Думаешь, мне в радость исправлять твои ошибки?
- Мои ошибки? - не поверил ушам Платон.
- Да любой нормальный человек, даже бухгалтер, давно бы пораскинул мозгами и подумал, как защитить племянников! Почему я должна это делать? Одна! Почему, черт побери?
- Как это?.. Как это ты их защищаешь?
- А ты думаешь, что Цапель просто так сообщил матерям Веньки и Федора о смерти Богуслава? Он-то умеет просчитывать, не то что некоторые!
- А что - некоторые?
- А некоторые пускают в дом незнакомых женщин, даже не проверив их документы. Ладно. С Авророй ты думал, что она специально к тебе приставлена. Но Лужана-то! Разве тебе не приходило в голову, кто она такая?
- Приходило. Хватит кричать. Я и про Веньку думал и чувствовал, что он жив.
- Уйди, я спать хочу. Зачем разбудил тогда, наорал? Чувствовал он. Устала я с тобой, Платон Матвеевич. Уйду я от тебя. Трудно с тобой жить, ты слишком тупой.
- Минуточку, - присел Платон на диван. - Почему я тупой? И куда ты уйдешь?
- К мужу, куда же еще?! Мое место - возле мужа, а я с тобой тут вожусь с утра до вечера!
- В каком смысле - возле мужа? В смысле - ты хочешь умереть?.. - испугался Платон.
- О-о-о! - застонала Илиса. - Так и хочется засадить в тебя подушкой!
- Не надо подушкой, я еще не все переварил, много убирать придется. К какому мужу?
- К Федьке! У меня один муж пока что, выздоравливает, слава богу.
- Ага... - задумался Платон. - С Веней, я понимаю, как это ты сделала. А как же с Федором, он же раненый был?
- Ты понимаешь, как я это сделала с Венькой, который не умеет плавать? подозрительно поинтересовалась Илиса.
- Что, совсем не умеет? - не поверил Платон.
- Я не знаю, совсем или не совсем, некогда было выяснять. Я просто нырнула в воду, лягнула ногой по голове Лужану и сунула Веньке нагубник от баллончика с кислородом. А как уж он потом - плыл или пешком по дну шел, этого я не знаю. А ты все понимаешь, да?
- Ты взяла с собой баллончик с кислородом на эту прогулку?
- Взяла! Я его купила на второй день пребывания у нас монашенки.
- Да откуда же ты знала, что она его топить будет?
- Я знала, что ей придется действовать по обстоятельствам. Венька не даст ей оружия и не попросит пальнуть в него. А обстоятельства можно ведь самой выстроить и ей навязать.
- Да, извини, я не представлял себе масштабов всего... - развел руками Платон. - Но Федор!.. Ты говорила, что Птах осматривал его тело. Как же это?
- С Федькой все как раз было проще - платишь деньги, и все дела. Твои, кстати, деньги. Короче, нырять хотя бы не пришлось.
- Но если Птах должен был увериться, что он мертв, это как минимум...
- Глубокая анестезия - триста пятьдесят. Наклейки на места возможного прослушивания пульса - сто.
- А вскрытие?.. Он наверняка поинтересовался вскрытием.
- Исполнение накладного шва и окраска кожи тела - тысяча. Оплата за молчание - еще пятьдесят процентов от общей суммы. Похороны с регистрацией места - тысяча. Новые документы - пять. Но это Федька сам захотел.
- Еще и похороны?.. Подожди, у него же были раны, их нужно лечить!
- Это, - кивнула Илиса, - самое дорогое. Одно проникающее ранение в грудь, одно касательное. Сейчас он в клинике под Москвой - триста пятьдесят в день. Оплачено до конца месяца. Выздоравливает...
- Что значит - сам захотел?
- Он не хочет возвращаться в свое имя, в свою прошлую жизнь.
- А чего он хочет?
- Он в Австралию хочет.
- Очень интересно. И что он будет делать в Австралии? - не сдержал улыбки Платон, представив Федора рядом с кенгуру - вместо шимпанзе.
- Гонять на мотоцикле, - как что-то совершенно естественное и понятное сказала Илиса. Они помолчали. Потом Платон спросил:
- А он не хочет меня видеть?
- Не знаю. Он хочет, чтобы я в Австралию с ним ехала.
-А ты?
- С этим есть некоторые проблемы.
- Давай уж сразу все проблемы вываливай на меня. Еще есть что-то, чего я не знаю?
- Я, Платон Матвеевич, должна подгадывать ситуации, чтобы рассказывать тебе, чего ты еще не знаешь.
- Значит, еще что-то есть совершенно потрясающее и невозможное, помимо ситуации с братьями, да?
- Точно.
- Ты не смеешь так со мной обращаться! Ладно, ладно. Я не кричу. Так, вырвалось. Давай хотя бы подведём баланс.
- Это можно.
- Мои племянники живы.
-Угу.
- Нет, дай еще раз скажу. Оба - живы?
- Оба.
Глубоко вздохнув, Платон посмотрел на Илису, замотавшуюся в одеяло и подсевшую поближе к нему.
- Гимнаст знает, что Федор живой?
- Нет. Он и о Веньке ничего не знает. Ты ему не говори. Дед... как бы сказать - он старой закалки. Все время думает, какую из всего можно поиметь выгоду. Он не со зла, это от тяжелой жизни и от страха за нас.
- За нас? - удивился Платон.
- За меня, я имела в виду, - отвела глаза Илиса.
- Хорошо. Значит, об этом знаем только мы с тобой?
- И еще человек тридцать ребят на мотоциклах.
- Кока, твой адвокат говорил, что он видел знакомые глаза в шлеме, когда его избивали человек тридцать ребят с мотоциклов. Ты думаешь, Федор мог приехать на такое интересное дело?
- Я думаю - да, - кивнула Илиса. - Он знал, что Кива имел отношение к смерти Богуслава.
У Платона перехватило дыхание.
- Откуда?
- Гимнаст сказал. Пришел к нему в больницу в первый же день. Дождался, когда Федор очнется после операции, и сказал, что адвокат Кива руку к смерти его отца приложил. Надеюсь, - заметила она, - Гимнаст обошелся без подробностей.
- Пожалуй, я на сегодня переел новостей, - встал Платон. - Если смогу заснуть - не буди меня, хоть сутки просплю.
Платона разбудили в восемь утра. В коридоре стояли двое детей - близнецы Коки и с ними заплаканная худенькая девушка. Платон не узнал ее сразу, причесанную и в джинсах.
- Хулио умирать, - заявила девушка страстно, - он говорить, что вы хороший человек!
Плохо соображающий со сна Платон схватился за голову.
Илиса провела детей в кухню, усадила есть. Девушка, как привязанная, ходила за Платоном, но больше всего его пугало, что она то и дело порывалась схватить его руку и подтащить к лицу.
- Мы оставаться сиротливы! Вы знать, что мать детей тоже умирать?
- Да-да, я в курсе, пожалуйста, мне нужно одеться. Идите в кухню, вас покормят, там поговорим.
- Я не буду кормиться, пока вы не соглашаться нас приютить.
- Как вас зовут? - Платон подталкивал девушку к двери спальни.
- Эльза. Но я давно жить здесь, дети называть меня Чуня. Бог мой - они все умирать, и я тоже - умирать, и дети тогда оставаться трижды сиротами!
- Не надо, Эльза, так себя накручивать, вы не умрете, я уверен.
Кое-как дотолкав ее до кухни, Платон бросился переодеться - под утро, когда он решил все-таки лечь и выспаться, он смог самостоятельно облачиться в пижаму.
- Что делать? - в панике спросил Платон Илису, показывая на кушающую за столом троицу.
- А что тут поделаешь? Ты обещал Киве присмотреть за детьми?
- Обещал, но...
- Чего ты так пугаешься, Платон Матвеевич? Они же взрослые совсем. Да еще с собственной няней! Это тебе не новорожденные близнецы.
- При чем здесь - новорожденные близнецы? Что ты хочешь сказать?
- Потом, - отмахнулась Илиса. - Мы с Эльзой и с детьми поедем в магазин покупать еду. Нервной девушке я дам отварчику. Поселим их в гостиной, а я, уж ты извини, переберусь поближе к компьютеру - в кабинет. А ты иди, иди, Платон Матвеевич, занимайся своими делами.
- Да какие дела, у меня голова идет кругом!
- Кива оставил завещание?
- Кажется, да...
- А говоришь - какие дела. Кто хочет поехать со мной по магазинам? крикнула она, уже отстранившись, уже вся - в новых заботах.
Через полчаса Платон остался в квартире один. Он никак не мог справиться с ужасом нахлынувших проблем. Пометавшись из спальни в кухню, потом в кабинет и обратно, Платон на третьем забеге почти споткнулся о сонную Василису в ее, вероятно, любимой и универсальной одежде - рубашечке на бретельках.
- Что ты здесь делаешь? - обалдел он настолько, что ущипнул себя за ногу. - Ты же только что...
- Писать иду.
- А откуда ты идешь, деточка? - он присел, отводя длинные волосы от ее прекрасного лица.
- Оттуда - показала она рукой на дверь кабинета.
- Ты не можешь идти оттуда, тебя там только что не было!
- Отстань, - сказала Василиса, пытаясь оттолкнуть Платона.
- Покажи, где ты спала!
Проигнорировав его просьбу, Василиса зашла в туалет и, не закрывая двери, устроилась на унитазе.
Платон, не веря глазам, смотрел, как девчонка прошлепала мимо него в кабинет, подошла к лежанке и... подняла ее верхнюю часть! После чего спокойно улеглась на наваленные туда подушки и опустила над собой крышку.
Стукнув себя кулаком по лбу, Платон чуть не взвыл: они с Венькой при обыске не посмотрели в хранилище подушек в кабинете - в открывающуюся тахту-лежанку! Подбежав, Платон поднял верх тахты и осмотрел подъемный механизм. Девочка с безмятежным лицом ангела лежала с закрытыми глазами на боку, подтянув ножки, и дышала совершенно бесшумно. Подъемный механизм по всем признакам заменили на новый, легкий в употреблении. А это еще что? Платон наклонился, разглядывая странную коробочку с прозрачной крышкой, в которой были сделаны крошечные отверстия. Он взял коробку в руки и чуть не закричал - там что-то шевелилось, большое и серо-зеленое.
