Последнее испытание - Туроу Скотт
Иннис смотрит через стол на Стерна, и на ее губах возникает пикантная полуулыбка.
В свои восемьдесят пять Стерн тоже не готов признать, что он уже не может получать удовольствие от таких вот моментов. Но даже если бы он не был адвокатом Кирила, последние слова Иннис ясно дали ему понять – они с ней как пара не подходят друг другу. То, что она только что призналась в своем ограниченном интересе к общему пространству, ему не нравится. Да и вообще ему кажется, что трудно стать близким человеком для того, кто не очень-то хочет пускать других людей в свою жизнь. Стерн понимает, что с Иннис, если исходить из ее собственных слов, он очень быстро уперся бы лбом в стену. Именно это стало причиной того, что его первый брак оказался неудачным. Он больше ни за что и никогда не пошел бы на такое добровольно, не говоря уже о том, что сейчас остаток жизни для него, возможно, измерялся днями.
– Я очень тронут вашей откровенностью, Иннис, – говорит он. – Правда. Но вы остановились буквально в шаге от объяснения чего-то такого, что привело меня в недоумение еще после первой нашей беседы. Там, во Флориде, и сейчас тоже вы дали понять, что время от времени вы с Кирилом действовали, исходя из разных интересов.
– Так происходило в течение многих лет.
– Тогда я должен спросить вот о чем. Что такого было в Ольге, что заставило вас порвать с Кирилом и уйти из компании «ПТ»? Ведь, откровенно говоря, с ее появлением ситуация для вас практически не изменилась, да и она сама во многом походила на вас.
Иннис насмешливо фыркает и откидывается назад, словно ей вдруг захотелось взглянуть на Стерна с чуть большего расстояния.
– Знаете, Сэнди, час назад, когда мы с вами уже начали разговаривать, я спрашивала себя: «Почему бы мне не посоветовать ему задать все эти чертовы вопросы своему клиенту?»
Недовольство Иннис вполне искреннее, но Стерн также улавливает, что отчасти ей приятно вспоминать те времена, когда они с Кирилом были вместе. Поэтому он решает не отступать.
– Вы имели полное право сказать мне это. Но, как вы, наверное, знаете, Кирил обладает уникальным умением уходить от вопросов, на которые не хочет отвечать, особенно учитывая мои хорошие отношения с Донателлой.
Иннис негромко присвистывает и говорит:
– Уж это точно.
– Когда я взялся защищать Кирила, я понятия не имел, что его личная жизнь будет иметь значение для понимания обстоятельств, сложившихся в тот момент, когда все случилось.
Стерн едва не сказал «всех обстоятельств преступления». Но этого, к счастью, не произошло – это было бы совсем уж некстати.
– Поверьте, Сэнди, от меня вы не узнаете всего того, что вам нужно, – говорит Иннис.
Адвокат чуть откидывается назад, несколько озадаченный этим замечанием. Разве была еще какая-то женщина, с которой Кирил проводил время в тот период, когда клинические испытания «Джи-Ливиа» подходили к концу? Впрочем, Стерн в конце концов решает, что ему лучше этого не знать.
– Вы спрашиваете, почему с появлением Ольги все изменилось? – продолжает Иннис. – Ответ прост. Потому что Кирил сказал всем – Ольге, мне, Лепу, даже Донателле, – что ради нее уйдет от жены. То есть в возрасте семидесяти пяти лет он решил развестись, чтобы жениться на Ольге. Это стало последней каплей, Сэнди. Я целых тридцать два года была «другой женщиной». И я смирилась с этим положением, считая его неизбежным. Я поняла, что он не в силах никем заменить ту женщину, на которой он женился, мать своих детей. И я твердо знала, что, как я вам только что сказала, у меня не возникало желания выйти за кого-нибудь замуж. Но ведь Кирил, черт меня побери, даже ни разу не предложил мне этого. Чтобы я снова выступала в роли «другой женщины», но теперь уже при Ольге? Нет, это было бы уж слишком оскорбительно.
– Но ведь он так и не ушел от Донателлы.
– Конечно, нет. Он ее боится до ужаса.
– Разве у нее буйный характер?
– Не особенно. Но она очень властная. Думаю, вы и сами это знаете. Я подозреваю, что в какой-то момент она убедила его в том, что всеми своими достижениями он обязан ей. Что без нее он был бы жалкой пародией на того, кем стал, вроде тех фигур спортсменов и политиков, которые люди вырезают из бумаги и в шутку выставляют у себя в окнах.
– А вам известно, какая кошка пробежала между Кирилом и Донателлой?
– Я знаю то, что рассказал мне Леп. Примерно через полгода после моего ухода из «ПТ» у нас с ним состоялся длинный разговор. Не могу утверждать точно, правда ли то, что сказал Леп. У вас есть источник информации получше, чем я.
– Само собой. Но не могли бы вы все же повторить, что именно сказал Леп?
Губы Иннис снова приходят в движение – на этот раз они показывают, насколько просьба Стерна ей неприятна.
– Ну, суть была в следующем. Кирил в течение многих месяцев откладывал уход от Донателлы, объясняя это тем, что у него в жизни очень много всяких волнений и тревог, связанных с получением лицензии на «Джи-Ливиа». Он пообещал, что скажет обо всем жене, как только препарат получит доступ на рынок.
– Как раз тогда вы и ушли, верно?
– Это произошло 18 января 2017 года. У нас устроили шикарную вечеринку – фонтаны из шампанского, охлажденные лобстеры. Специально пригласили какого-то знаменитого шеф-повара. Мне все это казалось чуждым, словно другой мир. Я много лет работала по двенадцать часов в день, чтобы поставить компанию на ноги и добиться вывода на рынок замечательного лекарства. А теперь со мной было покончено. Кирил, разумеется, увеличил мой опцион на акции и предоставил мне щедрое выходное пособие – сколько-то окладов, деньги на переезд, мобильный телефон от компании, дал возможность пользоваться жильем в кооперативном доме, когда я захочу, сроком на два года, то есть на гораздо более долгий срок, чем это требовалось мне для того, чтобы, даже с учетом всех ограничений, распродать пакет акций. Я была полностью устроена в жизни, богата, словно наследница процветающего семейства, на которую пролился золотой дождь. Но, выйдя за двери компании, я оставила у себя за спиной большую часть жизни. И чувствовала, что меня заставили это сделать.
Тут Иннис вдруг покраснела.
– М-м-м, – простонала она, удивленная силой захлестнувших ее эмоций. Она помотала головой так, что пришли в движение ее плотные светлые кудряшки, и изящным жестом чуть притронулась к глазам уголком льняной салфетки, стараясь не испортить макияж.
– Может, нам лучше не продолжать? – спрашивает Стерн.
– Осталось уже не так много. На чем мы остановились?
– На том, что Кирил собирался после вечеринки рассказать все Донателле.
– И он, похоже, это сделал. Поверить не могу, что он решился. Но Леп сказал, что он пошел на этот шаг.
– Леп что-нибудь говорил о том, как Донателла на это отреагировала? – интересуется Стерн. В его понимании реакция должна была быть резко отрицательной. Миссис Пафко приближалась к восьмидесятипятилетнему возрасту и явно уже прожила большую и лучшую часть жизни.
– Если верить Лепу, когда Кирил объявил о своем уходе, Донателла с минуту молча смотрела на него, а потом сказала: «Нет, никуда ты не уходишь». И вышла из комнаты. И после, похоже, эта тема больше не обсуждалась.
– А как отнеслась к этому Ольга?
– Очень предсказуемо. Она немедленно порвала с Кирилом.
Стерн впервые за весь разговор слышит нечто для себя приятное. Выходит, Кирил сказал ему правду, когда заявил, что Ольга – это всего лишь часть его прошлого. Иннис тоже улыбается, думая о прекращении отношений между Кирилом и Ольгой.
– Я уверена, что Ольга очень обозлена и разочарована, – говорит она. – Даже после того как все суды – и этот, и разбирательства по гражданским искам – будут позади, Кирил останется очень богатым человеком. А это означает, что Ольга лишилась возможности рано или поздно стать очень богатой вдовой. Она, наверное, чуть не умерла от расстройства, когда стало ясно, что ее поезд ушел. Я просто не могу поверить, что после всего этого она осталась в компании. Наверное, она все еще надеется, что Кирил передумает, если она будет продолжать трясти у него перед носом своими сиськами.
