Русский вечер в Ницце - Екатерина Барсова
– Какие, не сказал?
– Копачев не спрашивал. Парнишка свое место хорошо знает. О чем спрашивать, а о чем молчать.
– Ты уверена, что парень ничего не утаил?
– Уверена. Юноша далек от дел партнера. И вообще ему все по барабану, была бы жрачка и хороший досуг.
– Тогда мы здесь ничего не накопаем.
– Верно. Глухая стена. Нужно работать в другом направлении.
– У меня есть зацепка.
Баринов остановился и достал из пакета записную книжку.
– Вот записная книжка Клепихо. Завалилась за кровать. Надо ее как следует проштудировать и выяснить круг контактов фотографа за последнее время. Как-то все складно получилось: только Инга Мартинсоне побывала с визитом у Клепихо на предмет пропажи своих снимков – его сразу и убили. Хорошенькое совпадение…
– Я просмотрю ее. А сотовый телефон Клепихо не нашли?
– Нет. Очевидно, убийца прихватил его с собой. Чтобы его не обнаружили и не вычислили.
На работе Анна принялась листать записную книжку. Потом позвонила по нескольким телефонам.
У одного старого знакомого убитого фотографа Зарубина узнала любопытную информацию: оказывается, Клепихо не брезговал никакими заработками. Мог подработать как папарацци и толкнуть снимки налево. На вопрос, мог ли он продать кому-то фотографии без разрешения владельца, ей ответили: запросто.
Клепихо вел свои записи безобразно. Почерк у него был неряшливый, и Анна с трудом разбирала написанное.
Иногда он писал развернуто: «Съемка Кристины О. Белое и желтое. Много меха. Строгие и одновременно роскошные линии. Фон – бледно-золотистый. Можно поэкспериментировать с позами».
Другие записи были лаконичнее. Например:
«Вера С. 17:00». Или: «Ресторан «Бургас. Корпоративная вечеринка. 25 апреля».
Об Инге Мартинсоне было написано по-спартански: «Инга М. Снимки в студии».
Но после этой записи Анну особенно заинтересовали две.
Одна из них была сделана седьмого апреля: «Встречался с К. Получил 2000$». А другая: «Надо позвонить Б. Могут быть проблемы», – датировалась шестнадцатым мая.
Что за К.? Может, под инициалом скрывается Катя, то есть Екатерина Владимировна Новосельцева?
Анна созвонилась с Ингой Мартинсоне, и та сказала, что была у Клепихо в студии пятого апреля.
Зарубина выпила большую чашку кофе и села за компьютер. «Прогнала» через рабочую базу данных Екатерину Владимировну Новосельцеву и ее мужа Евгения Борисовича Германа. Муж был «чист». А вот Екатерина Владимировна, как оказалось, страдала… клептоманией. И у нее было два привода в милицию за кражу в универмагах. Один раз она пыталась стащить фирменные джинсы, спрятав их в объемную сумку, в другой – помаду и тени фирмы «Кристиан Диор».
Анна усмехнулась. Кто бы мог подумать! Подруга Инги Мартинсоне – клептоманка.
Зарубина знала, что клептомания – болезнь, которая очень трудно поддается излечению. В Америке она вообще национальное бедствие.
Клептоманы крадут, потому что испытывают в момент кражи высший подъем, эйфорию. Происходит сильнейший выброс адреналина, и наступает кайф. Похоже на своего рода наркоманию. Для того чтобы вновь и вновь испытать это чувство, клептоманы идут на новые и новые кражи. Остановиться они уже не могут. Даже если бы и хотели.
У Новосельцевой отмечено всего два случая. Но вовсе не значит, что их больше не было. Просто ее могли не засечь, и воровство сходило с рук.
Кате не удалась карьера балерины. Она могла ненавидеть Ингу, завидовать ей. И посылать письма под ником Жиzel!
Анна тряхнула головой. Захотелось выпить еще кофе. Но, порывшись в шкафчике, она не нашла новой банки кофе. А прежняя была пуста.
Позвонил Баринов.
– Ну как?
– Есть любопытная информация. Вы когда будете на работе?
– Еду.
– А у вас как?
– Скажу, когда приеду.
По голосу Анна поняла, что настроение у шефа неважное.
– Михаил Александрович!
– Чего?
– Купите, пожалуйста, кофе. У нас кончился.
– Зарубина! Тебе что, лень задницу от стула оторвать и сходить в магазин? Ты меня, своего шефа, по каким-то мелким поручениям гоняешь! Где субординация? Чем ты думаешь?
– Понятно, товарищ начальник.
– Все!
Анна сбегала в магазин и купила кофе. Не успела она расположиться на рабочем месте, в кабинет ввалился Баринов.
– Держи свой кофе.
И он поставил на стол точно такую же банку, какую купила Анна.
– Я уже купила!
– Ну знаешь… Да что ты мне мозги-то морочишь?
– Извините, я думала…
– Чем ты думаешь в последнее время, Зарубина?
– Головой.
– Не похоже. Что у тебя?
– Я нашла информацию, что у Екатерины Владимировны Новосельцевой были две попытки совершить кражу в крупных универмагах.
Баринов повертел головой.
– Ну и ну! Когда это было?
– Первый раз – 25 апреля 2005 года. Второй – 5 января 2006 года.
– Воровка?
– Клептоманка.
– А, ты же у нас психолог! Так вот объясни: может ли клептоманка быть убийцей?
– Вопрос, конечно, интересный, но сказать трудно. Теоретически может, а как на самом деле…
– Ты мне не теорию, а практику гони. Мне твоя теория вот здесь сидит. – И Баринов провел рукой по шее. – Мне факты нужны и доказательства. А не голая теория.
– Клептоманы – люди с неустойчивой психикой. Склонны к депрессиям.
– Зарубина!
– Короче. Клептоманы могут быть такими же убийцами, как и любой из нас.
– Ясненько. А что там Мартинсоне говорила о личной жизни Новосельцевой?
– Екатерина Владимировна подавала большие надежды как балерина. Но из-за тяжелой травмы ей пришлось оставить сцену. Занялась живописью, но не особо удачно. Вышла замуж за художника. Имеет пятилетнюю дочь.
– И что мы имеем? С одной стороны – известная балерина. С другой – неудачница, которая оставила мечту о балете из-за травмы, а реализовать себя в другой области не смогла.
– Вы к чему делаете такой сложный пасьянс?
– Прикидываю и размышляю. Получается, что у Новосельцевой есть причины для зависти. А зависть – страшная штука. Особенно женская.
– Думаю, надо спросить у Мартинсоне, не пропадали ли
