Сидни Шелдон - Если наступит завтра
На нижнем уровне пещеры, в огромном, размером с футбольное поле, гроте напротив Великого озера был римский театр. Ярусы каменных скамей вмещали зрителей, занимающих в темноте места и ждущих очередного представления, которые здесь давали каждый час.
Трейси насчитала десятый ряд и пошла к двадцатому месту. Сидевший на двадцать первом месте мужчина повернулся к ней.
– Были проблемы?
– Нет, Гюнтер. – Она поцеловала его в щеку.
Он что-то сказал, и Трейси придвинулась еще ближе к нему, чтобы разобрать слова сквозь гомон окружающих их людей.
– Лучше, чтобы нас не видели вместе на случай, если за вами «хвост».
Трейси обвела взглядом огромную темную пещеру.
– Мы здесь в безопасности. – Она с любопытством посмотрела на него. – Что-нибудь важное?
– Да. – Гюнтер наклонился к ней. – Богатый клиент жаждет приобрести полотно. Это Гойя – «Puerto».[103] Он готов дать любому, кто достанет ему картину, полмиллиона долларов наличными. Не считая моих комиссионных.
Трейси задумалась.
– А кто-то пытается это сделать?
– Честно говоря, да. По-моему, шансы на успех весьма невелики.
– Где находится картина?
– В музее Прадо в Мадриде.
«В Прадо? Невозможно!» – мелькнуло в голове у Трейси.
Гюнтер придвинулся к самому ее уху, не обращая внимания на растущий вокруг шум.
– Нужна исключительная смекалка. Поэтому я подумал о вас.
– Польщена, – отозвалась Трейси. – Так вы говорите, полмиллиона долларов?
– Без налогов.
Представление началось, и голоса стихли. Вспыхнули невидимые лампы, огромная пещера наполнилась музыкой. Центром сцены служило большое озеро напротив зрителей; из-за сталагмита появилась подсвеченная скрытыми прожекторами гондола; на ней играл музыкант, и мелодия его серенады, заполняя собой все вокруг, отражалась от поверхности воды. Зрители завороженно смотрели, как, озарив озеро радугой огней, гондола медленно пересекла его гладь и музыка постепенно замирала.
– Фантастика! – проговорил Гюнтер. – Из-за одного этого стоило приехать сюда.
– Я люблю путешествовать, – отозвалась Трейси. – И знаете, Гюнтер, какой город я всегда мечтала посетить? Мадрид!
Дэниел Купер стоял у входа в пещеру и видел, как оттуда появилась Трейси Уитни. Она была одна.
28Отель «Ритц» на Пласа-де-ла-Леальтад в Мадриде – лучшая гостиница в Испании, где привечали и кормили монархов из дюжины европейских стран. В ней ночевали президенты, диктаторы и миллионеры. Трейси так много наслушалась о «Ритце», что действительность разочаровала ее. Вестибюль обветшал и выглядел потрепанным.
Помощник менеджера проводил Трейси в заказанный ею номер 411–412 в южном крыле.
– Надеюсь, это вас устроит, мисс Уитни.
Трейси подошла к окну и выглянула на улицу. Внизу, прямо под ней, располагался музей Прадо.
– Очень мило. Спасибо.
Номер наполнял доносившийся из-за окна рев машин, но в нем было все, что ей нужно: вид с высоты птичьего полета на музей.
Трейси заказала в комнату легкий ужин и решила пораньше лечь. Но, оказавшись в постели, поняла, что пытаться заснуть в ней – не что иное, как современная форма средневековой пытки.
В полночь дежурившего в вестибюле детектива менял коллега.
– Из номера не показывалась. Судя по всему, уже улеглась спать, – сказал ему уходивший домой полицейский.
Direcсiоn General de Seguridad, то есть штаб-квартира испанской полиции, находилась в Мадриде на Пуэрта-дель– Соль и занимала целый городской квартал. Наверху серого здания была башня из красного кирпича с часами. У главного подъезда развевался красно-желтый испанский флаг и постоянно стоял часовой в бежевой форме и темно-коричневом берете, вооруженный автоматом, дубинкой, пистолетом и наручниками. Именно из этого здания осуществлялась связь с Интерполом.
Накануне сюда пришла телеграмма высшей степени срочности. Она поступила начальнику полиции Мадрида Сантьяго Рамиро. Телеграмма информировала о предстоящем приезде Трейси Уитни. Начальник полиции перечитал последнюю фразу дважды, а затем позвонил инспектору Треньяну в штаб-квартиру Интерпола в Париже.
– Не могу понять ваше сообщение, – признался Рамиро. – Вы предлагаете, чтобы я и мои люди оказали всемерное содействие какому-то американцу, который даже не служит в полиции?
– Команданте, полагаю, вы найдете сотрудничество мистера Купера весьма полезным. Он понимает мисс Уитни.
– А что там понимать? – ощетинился Рамиро. – Она преступница. Пусть даже умная. Но в испанских тюрьмах полно умных преступников. И эта не ускользнет из нашей сети.
– Отлично. Но вы воспользуетесь советом мистера Купера?
– Если вы утверждаете, что он может быть полезным, у меня нет возражений, – нехотя согласился испанец.
– Мерси, месье.
– Не за что, сеньор.
* * *Начальник полиции Рамиро, как и его парижский коллега, недолюбливал американцев. Он находил их грубыми, материалистичными и наивными. «Но этот, наверное, не такой, как все, – решил он. – Не исключено, что он мне понравится».
Но Дэниел Купер не понравился ему с первого взгляда.
– Эта женщина облапошила полицию половины Европы, – заявил он с порога кабинета Рамиро. – Наверное, обставит и вас.
Рамиро понадобилась вся его выдержка, чтобы не взорваться.
– Сеньор, мы не нуждаемся в советчиках, которые учат нас, как нам работать. Сеньорита Уитни будет находиться под наблюдением с того момента, как она прибудет в аэропорт Барахас. Уверяю вас, даже если кто-нибудь обронит на улице булавку, а она поднимет, ее тут же посадят за решетку. Эта особа до сих пор не имела дел с испанской полицией.
– Она здесь не для того, чтобы собирать на улице булавки.
– А для чего?
– Не знаю. Могу сказать одно – затевается что-то серьезное.
– Чем серьезнее, тем лучше, – заносчиво бросил испанец. – Мы проследим за каждым ее шагом.
Проведя ночь в кровати, которую, судя по всему, сконструировал Томас де Торквемада,[104] Трейси проснулась, словно с похмелья, заказала легкий завтрак, черный горячий кофе, подошла к окну и бросила взгляд на Прадо. Здание, построенное из камня и красного местного кирпича, представляло собой неприступную крепость; его окружали газоны и деревья. Со стороны фасада высились две дорические колонны, и к главному входу вели две симметричные лестницы. На уровне мостовой располагались еще два боковых входа. Вдоль фасада музея тянулась очередь из школьников и туристов из десятка стран. Ровно в десять утра охранники открыли музей, и посетители начали входить через две центральные вращающиеся двери и оба боковых прохода на уровне улицы.
Зазвонил телефон, и это поразило Трейси – никто, кроме Гюнтера Хартога, не знал, что она в Мадриде.
– Алло? – ответила она.
– Buenos dнas, sесorita,[105] – послышался знакомый голос. – Я звоню вам от имени Мадридской торговой палаты. Мне поручено сделать все возможное, чтобы вы получили удовольствие от пребывания в нашем городе.
– Как ты узнал, что я в Мадриде, Джеф?
– Торговой палате известно все. Вы впервые у нас?
– Да.
– Bueno.[106] В таком случае я могу показать тебе несколько интересных мест. Надолго ли ты задержишься в Мадриде, Трейси?
Интересный вопрос.
– Не знаю, – ответила она. – На столько, сколько понадобится, чтобы сделать кое-какие покупки и осмотреть достопримечательности. А ты что делаешь в Мадриде?
– То же самое, – ответил он тоном под стать ее. – Хожу по магазинам, осматриваю достопримечательности.
Трейси не поверила в совпадение – Джеф был здесь по той же причине, что и она: приехал украсть «Порт».
– Ты вечером свободна?
Это был вызов.
– Да.
– В таком случае я закажу столик в «Жокее».
Хотя Трейси не питала насчет Джефа никаких иллюзий, она почему-то обрадовалась, когда, выйдя из лифта, увидела, что он поджидает ее в вестибюле.
Джеф взял ее руку в свои:
– Fantаstico, querida![107] Превосходно выглядишь.
Трейси тщательно выбирала, что надеть, и остановилась на темно-синем платье от Валентино с боа из русских соболей, туфлях от Мод Фризон и синей сумочке с эмблемой «Гермеса».
Дэниел Купер сидел в дальнем углу вестибюля за маленьким круглым столом, на котором стоял стакан перье, видел, как Трейси поздоровалась с мужчиной, и им овладело необыкновенное ощущение силы. «“Я есмь правосудие”, – речет Господь. А я – Его карающий меч и орудие расплаты. Моя жизнь – епитимья, и Ты поможешь мне расплатиться по счетам. Я накажу тебя».
Купер понимал, что ни одна полиция мира не сравнится по изворотливости с Трейси Уитни. «А я сравнюсь. Поэтому эта женщина моя», – думал он.
Трейси стала для Дэниела Купера больше, чем заданием. Она превратилась в его наваждение. Он повсюду носил с собой ее фотографию и досье и по вечерам, перед сном, любовно углублялся в текст. В Биарриц он опоздал и не успел поймать Трейси; она ускользнула от него и на Майорке. Но теперь, когда Интерпол опять нащупал ее след, Купер не собирался терять его.
