Смерть в прямом эфире - Найо Марш
– Не могу, – отрезал доктор Медоус. – Простите, Гай, так положено.
– Разве нельзя обождать? Осмотрите его еще раз. Вы же толком его не осматривали!
– Я не хочу его перемещать, поэтому и не осматриваю. Мужайтесь, юноша. Знаете, у меня в Скотленд-Ярде есть хороший знакомый, Аллейн, образцовый джентльмен и умница. Он, конечно, обрушит на меня громы и молнии, однако если он в Лондоне, то непременно приедет и максимально смягчит для вас неприятную процедуру… Возвращайтесь к матери, а я пока позвоню Аллейну.
Вот каким образом старший инспектор-детектив Родерик Аллейн встретил, можно сказать, Рождество на работе. Долг есть долг, и, как он не преминул подчеркнуть в разговоре с Медоусом, он в любом случае поехал бы к несчастным Тонксам. С родственниками покойного Аллейн держался со своей обычной отстраненной любезностью. С ним приехали дюжего сложения здоровяк – инспектор Фокс – и медицинский эксперт из ближайшего полицейского участка. Доктор Медоус провел их в кабинет, и Аллейн в свою очередь увидел ужасного кадавра, бывшего еще вчера Септимусом Тонксом.
– Он лежал вот так, когда его нашли?
– Нет. Насколько я понял, он навалился на тумбу радиоприемника, а руки лежали сверху. Должно быть, потеряв сознание, он рухнул вперед, но его удержали подлокотники кресла и тумба.
– Кто же его переместил?
– Чейз, дворецкий. Он клянется, что хотел только приподнять хозяину руку. Трупное окоченение хорошо выражено.
Аллейн подхватил тело под жесткую шею и приподнял его. Мертвый Тонкс снова оказался в сидячем положении.
– Вот так, Кёртис, – сказал Аллейн полицейскому врачу и повернулся к помощнику: – Позови, пожалуйста, фотографа, Фокс.
Фотограф сделал четыре снимка и ушел. Аллейн мелом отметил положение рук и ног, составил подробный план комнаты и повернулся к экспертам:
– Вы считаете, это поражение электротоком?
– Похоже на то, – сказал Кёртис. – Необходимо вскрытие.
– Вскрытие само собой, но поглядите на его руки – характерные ожоги. Большой, указательный и средний пальцы сложены вместе и лежат под ручками регулировки. В роковой момент Тонкс настраивал свою шарманку.
– Ух, ничего себе! – в первый раз подал голос инспектор Фокс.
– То есть вы хотите сказать, что его ударило током от радиоприемника? – уточнил доктор Медоус.
– Не знаю. Я лишь делаю вывод, что в момент смерти он держался за ручки настройки.
– Радио еще играло, когда служанка нашла тело. Дворецкий выключил приемник с настенного выключателя и не получил удара током.
– Давай, напарник, – кивнул Аллейн Фоксу. Тот нагнулся к выключателю на стене.
– Осторожнее, – попросил Аллейн.
– У меня подошвы резиновые, – обнадежил его Фокс, нажимая клавишу. Приемник ожил, набрал звук и оглушительно заявил о себе – от мощного «Ноэль, Ноэль!» завибрировали стены. Фокс вновь нажал на клавишу выключателя.
– Надо бы заглянуть в этот ящик, – сказал он.
– Заглянешь, старина, обязательно заглянешь, – пообещал Аллейн. – Но сперва переместим, пожалуй, тело. Вы приглядите за этим, Медоус? Фокс, сходи, пожалуйста, за Бейли, он ждет в машине.
Кёртис, Хислоп и Медоус перенесли Септимуса Тонкса в свободную комнату на первом этаже. Это было трудное и страшное занятие – тащить сведенное судорогой тело. Доктор Медоус вернулся один, отирая потный лоб, и наткнулся на сержанта Бейли, опытного дактилоскописта, снимавшего отпечатки с корпуса радиоприемника.
– Зачем это? – не удержался доктор Медоус. – Хотите выяснить, не химичил ли покойный с электронными потрохами?
– Покойный, – отозвался Аллейн, – или кто-то еще.
– Хм! – Доктор Медоус взглянул на инспектора. – Похоже, вы со мной согласны. Вы тоже подозреваете?..
– Подозреваю? Ну что вы, я самый простосердечный человек на свете. Я лишь соблюдаю порядок. Как у вас дела, Бейли?
– Есть четкий отпечаток с подлокотника. По всей видимости, принадлежит покойному.
– Позже сверим. А что с приемником?
Фокс рукой в перчатке стянул со стерженька круглую ручку громкости.
– Вроде все нормально, – сказал Бейли. – Изящная вещица. Очень неплохая игрушка, сэр. – Направив луч фонарика на заднюю стенку радиоприемника, он открутил пару нижних винтов и снял корпус.
– А для чего служит это отверстие? – спросил Аллейн.
– Какое отверстие, сэр? – переспросил Фокс.
– В панели над ручкой просверлено сквозное отверстие диаметром примерно в одну восьмую дюйма. Край ручки закрывает отверстие, его легко проглядеть. Посветите сюда, Бейли. Да-да, вот здесь, видите?
Фокс наклонился и хмыкнул. Тонкий, как игла, лучик света выходил из передней панели радиоприемника.
– Какие-то новости, сэр, – сказал Бейли с другой стороны. – Я вообще не знаю, для чего это.
Аллейн сам снял ручку настройки.
– А вот и еще одно, – пробормотал он. – Маленькие аккуратные дырочки, просверлены недавно. Значит, это что-то необычное?
– Не то слово, сэр, – ответил Фокс.
– Оставьте-ка нас, Медоус, – попросил Аллейн.
– Какого черта? – с негодованием осведомился доктор Медоус. – На что вы намекаете? Почему мне нельзя здесь быть?
– Вам следует находиться со скорбящими родственниками. Где ваша врачебно-покойницкая этика?
– Родственников я успокоил. Что вы тут затеваете?
– И кто тут подозрительный? – кротко осведомился Аллейн. – Впрочем, можете задержаться. Расскажите мне о Тонксах. Кто они? Что за человек был Септимус Тонкс?
– Тяжелым, раз уж вы спрашиваете.
– Нельзя ли поподробнее?
Доктор Медоус уселся и прикурил сигарету.
– Неотесанный выходец из так называемых низов, – начал он. – Бездушный, жесткий как подошва. Грубость в нем преобладала над вульгарностью.
– Как доктор Джонсон?
– Ни в малейшей степени! Не перебивайте. Я его знал четверть века. Его жена, Изабель Форстон, жила с нами по соседству в Дорсете. Я принимал его детей в нашу юдоль слез, и во многих отношениях судьба им выпала, ей-богу, незавидная. Та еще семейка… Последние десять лет Изабель в таком состоянии, что всякие штукари от психиатрии зашлись бы в экстазе. Но я всего лишь старомодный врач общей практики и скажу, что у нее запущенный истерический невроз. Боялась своего мужа до судорожных припадков.
– Не могу понять, для чего эти дырки, – буркнул Фокс, обращаясь к Бейли.
– Продолжайте, Медоус, – попросил Аллейн.
– Я взялся за Сепа полтора года назад и прямо сказал ему, что все ее болезни от расстроенной психики. А он поглядел на меня со странной ухмылкой и заявил: «Не знал, что у нее вообще есть мозги»… Слушайте, я не могу так откровенничать о своих пациентах, я же их семейный врач!
– Вы прекрасно знаете, что сказанное вами не выйдет за пределы этой комнаты, разве что…
– Что – разве что?
– Разве что этого потребуют обстоятельства. Продолжайте же.
Но доктор Медоус поспешил отговориться профессиональной этикой, добавив лишь, что мистер Тонкс страдал гипертонией и имел слабое сердце, что Гай служит в его конторе, что Артур мечтал изучать живопись, но отец приказал ему готовиться поступать на юридический,
