Амплуа убийцы. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина

— А телефон Лебедевой?

— Установить местонахождение аппарата не получается.

— Ясно. Звоните Махоркину, пусть высылает в Починки группу поиска.

День был настолько хорош, что спускаться в подземелье метрополитена не хотелось. Рязанцева мельком глянула на круглый циферблат наручных часов и решила, что вполне может себе позволить пройти часть пути пешком. Она любила городскую суету и чувствовала себя среди какофонии уличных звуков очень даже комфортно. Город жил своей деловой жизнью.

После пешей прогулки ноги гудели, и впервые работа за компьютером показалась приятной. Остаток дня поглотили отчёты. Было на удивление спокойно, никто не звонил, не врывался в кабинет. Оторвалась от монитора Рязанцева только в конце рабочего дня, когда зарябило в глазах. «Вымерли что ли все?» — не успела подумать, как зелёный телефонный аппарат оглушительно задребезжал.

— Елена Аркадьевна, вас Ревин обыскался, а вы оказывается здесь. Почему у вас телефон не отвечает? — послышался голос Махоркина.

— Не знаю. А что случилось?

— Нашли Лебедеву.

— Где?

— В Починках, в болоте.

— Убита?

— Изнасилована и убита. Зверски. Двенадцать ножевых ранений в грудь. Лицо изуродовано.

— Надо ехать.

— Не надо. Я сам туда поеду, теперь это дело под моим контролем.

— Я с вами.

— Нет. Незачем вам это видеть. Олег говорит: зрелище ужасное. Тем более ночь уже на дворе. Езжайте домой, я всё сам сделаю. А завтра утром в девять у меня.

— Но как же…

— Никак, — оборвал Махоркин. — Это приказ.

— Но…

— Никаких «но». — Махоркин бросил трубку.

Лена достала мобильный телефон и сердито посмотрела на чёрный дисплей. «Вот чёрт, разрядился!». Бросила безмолвный аппарат назад в сумочку, натянула куртку и, громко хлопнув дверью, вышла из кабинета.

Дома, как всегда, вкусно пахло. Пряный аромат запечённой с чесноком курочки проникал, казалось, во все щели. Знакомый запах Лена почувствовала ещё в лифте.

— Лёха, идём ужинать, — послышался голос отца, как только она вошла в квартиру.

Лена сняла куртку и направилась в сторону кухни.

— Как вкусно пахнет. Даже на лестнице чувствуется. Это прямо какая-то кулинарно-химическая атака. Соседи, наверное, уже утонули в собственной слюне. — Лена сделал глубокий глоток.

— Не очень лестное сравнение, — улыбнулась Евгения Анатольевна.

Мать поставила на стол тарелку с изображением мультяшного медвежонка, играющего с ёжиком в мяч. Это была любимая тарелочка маленькой Лены. Удивительным образом блюдо пережило многочисленные переезды семьи, и не только сохранилось в целости, но и выглядело, как новенькое. Два поджаристых куриных крылышка и подрумяненная картошка дымились волнистыми сизыми струйками.

— Ну, как дела? Какие новости? — поинтересовался Аркадий Викторович, как только тарелочка опустела.

— Плохие новости. Нашли Лебедеву.

— Раз ты говоришь плохие, то это может означать только одно…

— Да, папа, ты правильно понял.

— Ох, — Евгения Анатольевна всплеснула руками и медленно опустилась на стул. — Её убили?

— Не только. Изнасиловали и изуродовали.

— Какой ужас! Но кто? Вы уже нашли убийцу?

— Лебедеву нашли всего три часа назад в болоте. Убийцы рядом не было, — горько пошутила Лена.

— Но ведь бывает, что по горячим следам находят в течение нескольких часов.

— Бывает. Только какие тут горячие следы, если с момента исчезновения прошло почти три дня.

— А предположения какие-нибудь есть? — не унималась Евгения Анатольевна.

— Не знаю. Я сегодня утром была в театре, разговаривала с режиссёром Жюлькявичусом. У меня были подозрения, что исчезновение балерины может быть связано с театральной жизнью, с постановкой. Но теперь понимаю, что это больше похоже на действия маньяка.

— А может какой-нибудь свихнувшийся поклонник Лебедевой? — предположил Аркадий Викторович.

— А что? Вполне. Такие случаи известны, — поддержала мужа Евгения Анатольевна.

— Может, конечно. Если учесть, что Лебедева была изнасилована… и изуродованное лицо… да, версия хорошая. Берём в разработку, — снова заулыбалась Лена. — Мам, а ты хорошо знаешь, этого режиссёра Жюлькявичуса?

— Лично не знакома, но наслышана, конечно. А что с ним не так?

— Что-то не так, а вот что, не пойму. Не понравился он мне, какой-то склизкий, что ли.

— Ну гении редко бывают хорошими людьми, надо заметить.

— А он гений? — засомневалась Лена.

— Несомненно. И это не только мнение критиков. Я смотрела практически все его постановки, это всегда ярко, неожиданно, виртуозно.

— А зачем надо менять классическую постановку, разве она плоха сама по себе?

— Это не из категории — хорошо-плохо. Это новое видение. Я думаю, ты зря на него взъелась. Он не убийца, это точно. Лебедева его муза. Зачем ему её убивать?

— Да я ни то чтобы его подозреваю… просто он какой-то сам по себе подозрительный. Вот фамилия у него прибалтийская, а на прибалта он не похож, и говорит без акцента. И фигура у него какая-то… не для балетного режиссёра. Слишком грузен, ещё и в очках.

— Ну очки — это же не преступление? А насчёт акцента… фамилия ему досталась от отца, которого он и в глаза-то не видел. Мать его русская, из Литвы они переехали, когда Валдису два года было, так что говорить он начал на чисто русском языке. А насчёт его полноты? Валдис был прекрасным танцором, но в 1989 году они по программе поддержки ликвидаторов Чернобыля поехали в Припять с концертом. После этого начались проблемы со щитовидкой, а со временем ещё и диабет добавился. Как следствие — стало падать зрение. Но зато мы получили выдающегося балетмейстера.

— Ладно, уговорила, больше у меня к нему претензий нет.

Лера Краснощёкова была девушкой с претензиями. Как и большинство красавиц капризной и требовательной, но Никите Пермякову это нравилось. В конце концов, «красота требует жертв», на свой лад понимая известный афоризм, думал парень, готовый пойти на всё что угодно ради своей «любимки». Девушка, чувствуя власть над юношей, и поощряемая его кротостью, изобиловала желаниями, которые Никита с готовностью исполнял. Редкое свидание влюблённых обходилось без сюрприза с его стороны, но раз уж дело дошло до помолвки, то это должно было быть что-то особенное.

Никита долго выбирал кольцо, которое могло понравиться Лере, мучая продавщицу ювелирного отдела. Перебрав десяток вариантов, выбрал самое, на его взгляд, изящное — из белого золота с крохотным бриллиантом.

— У вас хороший вкус, — с облегчением вздохнула девушка. — Выбирайте футляр.

Проворная блондинка разложила перед клиентом несколько вариантов упаковки.

— Ничего себе, — озадачился Никита, — я и не знал, что они разные бывают, думал просто коробочка бархатная, а тут… даже глаза разбегаются.

На витринном стекле в рядочек стояли футляры различных оттенков и форм. «Цвет должен быть красным», — сразу решил юноша, — «Лера всегда выбирает всё красное, к тому же — это цвет любви». Из ряда стоящих перед ним коробочек он выдвинул