Фуа-гра для избранных - Андрей Коптелев
– Она пыталась ускорить создание и выпуск лекарств, не проведя достаточного количества испытаний на животных, а сразу передавая их на клинические испытания, то есть на людях. Из-за такой спешки или некомпетентности во время клинических испытаний было зафиксировано несколько случаев гибели добровольцев. Правда, прямой связи между принятием новых лекарств и смертью людей установлено не было, поэтому Марии Сергеевне эти случаи сошли с рук. Тем не менее руководство института помнило об этих случаях и когда возраст позволил отправить такого авантюрного заместителя директора на пенсию, они воспользовались этой возможностью.
– Ну что ж, картина в целом начинает складываться, – в задумчивости произнёс я.
– Предлагаю наведаться на дачу Марии Сергеевны. Похоже, что именно там у неё находится кустарная лаборатория. Что скажешь?
– Похоже, наши мысли сходятся, – с энтузиазмом отозвался Михаил. – Могу заехать за тобой, если ты готов поехать с нами.
– Всегда готов! – по-пионерски отрапортовал я.
– Заезжай прямо ко мне домой, адрес…
– Не надо адрес, ты всё время забываешь, с какой могущественной службой имеешь дело! – хохотнул Михаил. – Буду у тебя через тридцать минут.
Во время поездки на дачу мы продолжали обсуждать с моим приятелем все свежие новости. Наше общение прервал звонок на мобильник Михаила. Он ответил и, достав карандаш и блокнот, стал что-то быстро записывать. Примерно через минуту, отключив смартфон, Михаил ознакомил меня с новой информацией:
– Это был звонок из лаборатории. Завершён анализ крови Марии Сергеевны. Найденный в крови алкалоид оказался «ба-тра-хо-токсин», – по слогам прочитал Михаил. – Это стероидный алкалоид, содержащийся в яде некоторых видов южноамериканских лягушек из рода листолазов. Со слов эксперта, это один из наиболее сильных природных небелковых токсинов. Летальная доза для человека очень маленькая. Этот токсин блокирует процесс нервно-мышечной передачи. Попадание его в кровь приводит к аритмии, фибрилляции и остановке сердца. Ещё один пазл встал на своё место, – сказал Михаил, захлопнув блокнот. – Теперь понятно, что привело к остановке сердца Марии Сергеевны. Скорее всего либо она нанесла крем по неосторожности на ранку, либо он попал на слизистую.
– Токсин южноамериканских лягушек? Чудны дела твои, господи, – только и смог вымолвить я.
В этот момент водитель притормозил у дачи Марии Сергеевны.
Дом погибшей выглядел солидно. Он был сложен из красного кирпича и занимал не меньше ста квадратных метров. Лабораторию мы обнаружили в подвале. Когда мы вошли туда, у меня от ужаса едва не встали волосы дыбом – на тоненьких проволочках к потолку были подвешены за передние лапки не менее пятидесяти лягушек. Некоторые из них были явно сдохшими, а бо́льшая часть подёргивалась и издавала какие-то утробные квакающие звуки. Вонь стояла ужасная – запах тухлятины и гнили перемешивался с запахом фекалий и ещё чем-то кислым, вызывая рвотные рефлексы. Все лягушки были очень больших размеров – примерно с цыплёнка. В рот каждой из них была вставлена пластиковая трубка, по которой в лягушек подавался жёлтый желеобразный раствор. Михаил тут же принялся куда-то звонить, водитель начал фотографировать эту адскую картину и заполнять протокол осмотра, я же бочком по стеночке приблизился к большому письменному столу, заставленному колбами и ретортами. На краю стола лежала старая тетрадь. Я взял её, поднялся наверх и принялся листать. Как следовало из надписи на тетради, эта была та самая тетрадь, в которой хранилась рецептура крема «молодости». Впрочем, разобрать научную тарабарщину мне было не по силам – тетрадь в основном содержала химические формулы, сдобренные краткими ремарками, расшифровать которые мог только специалист – химик или биолог.
Хотя кое-что из ремарок я всё же понял. Лягушек подвешивали и кормили питательной смесью для получения огромной гипертрофированной печени, которая, как я понял, являлась основным компонентом крема «молодости». Получался своеобразный аналог фуа-гра, только из лягушачьей печени.
Вскоре из подвала поднялся Михаил.
– Смотри что я нашёл, – сказал он мне, высыпая из пакета на диван с десяток тюбиков с губной помадой. – Интересно, для чего Марии Сергеевне понадобилось красить губы перед лягушками? – хохотнул он. – Или, может, она оттуда выковыривала ингредиенты для своего крема?
В глазах у меня потемнело, и я медленно осел на диван.
– Я понял! Это не сырьё для крема, это и есть сам крем!
Я сразу же узнал эту неброскую светло-зелёную окраску тюбика. Именно такой тюбик лежал в сумке моей матери. Михаил осёкся и уставился на меня.
– А ведь точно! Такой же тюбик был в сумке у Марии Сергеевны, а мы даже не подумали, что это может быть крем в виде помады…
Я быстро достал смартфон, нашёл номер мамы и отправил вызов. Длинные гудки казались бесконечными.
– Проклятая мамина деменция! – воскликнул я, бросая телефон на пол. Я присел на корточки и заплакал. В памяти всплыла мама, подкрашивающая губы помадой из светло-зелёного тюбика перед вчерашним чаепитием с соседкой. Но почему она вытащила из сумки именно светло-зелёный тюбик, а не другой, с обычной помадой?! Проклятая деменция!
Маму похоронили через 3 дня. Яд через губы просачивается в организм не так быстро, как через открытую ранку. Она вернулась домой после чаепития, прилегла на кровать и умерла во сне. На похоронах помимо нескольких маминых приятельниц присутствовал и Михаил, который пришёл поддержать меня. Он довёл дело о креме «молодости» до логического завершения. Выяснилось, что лягушки, найденные в лаборатории Марии Сергеевны, были теми самыми гибридами, которые разбежались после аварии грузовика в мае этого года. Она и была их заказчицей, организовав их ввоз в страну контрабандой, по документам, оформленным на лягушек для ресторана. Во Франции на неё работал некий учёный-авантюрист, который по указанию Марии Сергеевны скрестил южноамериканских листолазов с французскими «мясными» лягушками. Француз безоговорочно доверял нашей учёной, надеясь на долю прибыли от продаж крема «молодости». Однако их план чуть было не сорвался – машина по случайности съехала в кювет и перевернулась, не доехав буквально три километра до дачи пожилой учёной. После этого Мария Сергеевна вынуждена
