Михаил Петров - Гончаров и кровавый бизнес
- Значит, дело более чем серьезное. Рассказывай.
- Что ж, раздевайся и плюхайся на мое брачное ложе, себе я разложу кресло. Надеюсь, сегодня твоя Наталья не дежурит?
- Нет.
Со всеми подробностями, больше часа, я рассказывал ему суть дела и те события, которые произошли позже. Уснули мы за полночь, а наутро в девятом часу Макс ушел за машиной. Собравшись, я сидел на кухне и в ожидании его приезда кормил кота. Телефонный звонок буквально подбросил меня с места. Предчувствуя запланированную пакость, я осторожно снял трубку, меньше всего ожидая услышать голос Тамары Бурановой.
- Але, - пропела она радостным и волнующим голосом, - милый Константин Иванович, великодушно меня простите, если вдруг вас разбудила, но солнышко давно встало и птички поют. Как там ваша дражайшая половина? Уже разлепила свои чудные глазки?
- А черт ее знает, дома сегодня не ночевала, - на всякий случай заносил я под дурака, - наверное, у папаши пришвартовалась.
- И вы так спокойно об этом говорите? Мой бог, я бы на вашем месте разодрала ее на куски и съела.
- Дерьмо-то! У меня в холодильнике полно свежей свинины. Уверяю вас, это куда как вкуснее.
- Вот как? Мне это следует понимать как приглашение на ужин?
- Но... Она может и до вечера не появиться, мы немного поругались.
- Не вижу в этом особой беды. Ведь и я могу явиться без Николая, или вас это шокирует? - Она глубоко и откровенно хохотнула, а мне почему-то очень захотелось, чтобы она пришла, причем без своего самоуверенного Николая, однако, памятуя старую истину о том, что все беды от баб, а тем более у меня, я ответил довольно сдержанно и корректно:
- Милая, очаровательная Томочка, вы себе не можете представить, какой длины у меня повисла слюна только от одних ваших слов, я уже не говорю о некоторых других изменениях, произошедших в моем организме, но давайте не будем скоропалительными и безумными в наших желаниях. Время в этих делах лучший поводырь.
- Ну и дурак, - засмеялась непринужденно гранд-дама, - я вам все-таки вечерком позвоню. Будьте дома, у меня для вас приятный сюрприз, не прозевайте!
- Чего она от меня хочет? - спросил я обожравшегося кота.
- Ма! - неохотно ответил он и лениво перекатился на спину.
- Вот-вот, и я так думаю. Какая-то баба бесится с жиру, а Гончарову приходится отдуваться. Ей хиханьки, а мне раздумий на целый день.
- Ма! - невпопад вставил он реплику и широко зевнул.
Конечно, тебе моих проблем не понять, у вас этот вопрос решен давно и цивилизованно. Трахнул Мурку, пошел к Шурке, не жизнь, а малина, а тут одна забота за другой, да еще этот дурацкий киллер, который спит и видит мой высокий сократовский лоб и мечтает проделать в нем сквозную дырку. Почему он не стрелял в меня вчера? Может, у него по плану не более одного убийства в четыре дня? Это было бы замечательно. Тогда бы у меня была уйма времени и мне бы не пришлось сегодня искать убежище, а в спокойной обстановке, без нервов, как следует переспать с царицей Тамарой. Как это у Лермонтова: "И слышался голос Тамары, он весь был желанье и страсть..." А что потом? "И с плачем безгласное тело спешили они унести..." Хорошенькая у вас вырисовывается перспектива, господин Гончаров. А почему она предложила встречу именно сегодня? Обычно дамы говорят об этом неопределенно, а тут вдруг на тебе. Странно, ни игры, ни флирта. А может быть, высказанная мною первая попавшаяся версия верна? Но тогда вообще получается полная чертовщина. Скажите, пожалуй ста, на кой ляд им было нужно нас приглашать, наверняка зная, что парень я любопытный? Не понятно! Может быть, у них произошел какой-то непредвиденный сбой. Например, экстренная замена одного гонщика на другого. Но тогда при чем тут заранее приготовленный киллер, поскорее бы его черт прибрал, двух людишек уже укокошил, а теперь на очереди я. И не смейся, Константин Иванович, лично я ничего смешного в этом не нахожу. Тут, по идее, не смеяться надобно, а плакать. Плакать, стенать и побыстрее улепетывать, потому как наемный убийца - вещь непредсказуемая. Но и изловить его шибко хочется, аж руки чешутся. Рискнем, что ли? Рискни, рискни, когда-нибудь рискнешь ты, Гончаров, в последний раз. Ладненько, там будет видно, но царицу Тамару мы сегодня пощупаем, как в прямом, так и в переносном смысле.
Течение моих нечестивых мыслей прервал звонок Ухова.
- Ты что там, Иваныч, уснул, что ли, я уже пять минут как у твоего подъезда сигналю.
- Ага, уже выхожу.
Бросив трубку, я спустился вниз.
- Извини, Макс.
- Ну да, я посигналил, жильцы матерятся, думаю, что-то не так. Зашел в тот дом, залез на крышу, гляжу - все нормально. Ты жив и здоров, только вроде пустой стене или холодильнику что-то доказываешь.
- Макс, мне один знакомый психиатр под большим секретом рассказал, что, когда человек начинает сам с собой разговаривать, это верный кандидат в его пациенты. Через несколько дней мне совершенно случайно довелось услышать, как проникновенно он читает лекцию настольной лампе, сам же себе при этом оппонируя. Когда я ему об этом сказал, он веско возразил, мотивируя тем, что разговаривалто он не сам с собой, а с настольной лампой.
- Это точно, Иваныч, я давно заметил, что все они вольтанутые.
В утренних лучах холодного солнца город мертвецов казался праздничным и умиротворенным. Попортив друг другу нервы при жизни, теперь друзья и враги, противники и приятели наконец успокоились и уснули, связанные одной великой тайной, пока что нам недоступной и неведомой.
Руководствуясь рисунком-схемой, Макс без труда нашел нужную нам могилу, но только приехали мы совершенно напрасно. Ничего нового она нам рассказать не могла, поскольку вся была истоптана не одним десятком любопытных ног. Выйдя из машины и вполне оценив, насколько мерзопакостен может быть человек, мы закурили, не зная, что делать дальше.
- Может, в конторку зайдем? - неуверенно предложил Макс.
- Что это даст? Только засветимся и откроем себя. Где гарантия, что в этом деле не замешаны кладбищенские рабочие? Нет, Макс, в конторку нам нельзя. Поехали в город, сделаем кое-какие покупки, заедем в одно место, и я отпускаю тебя болеть дальше.
- А как же?...
- Попробую разобраться в этом деле сам, ты мне здесь не помощник, а скорее, наоборот, обуза. Поверь, у меня грандиозный опыт работы с алкашами, и ты со своим неумением вести себя в приличном обществе опустившихся людей можешь мне только помешать.
- Так-то оно так, а только вдруг в какую историю попадешь? Со мной-то поспокойней.
- Да уж, сейчас из тебя помощник лучше не придумаешь! - не выдержав, засмеялся я. - Сейчас ты только и способен, что медсестричку завалить. Да ты не волнуйся - алкаш, а тем более кладбищенский, особь смирная, боязливая. Вперед, в гостиницу "Березка".
- Чего это?
- Хочу зарезервировать себе апартаменты со свиными отбивными на сегодняшний вечер.
- Ты, Иваныч, особо не шикуй, денег-то Нина Васильевна нам не даст.
- Макс, ты глупеешь прямо на глазах.
Получив ключ от одноместного полулюкса, мы отправились в Молодежный центр к моим вчерашним знакомым, немытым и нечесаным музыкантам. И опять я застал их за привычным делом. Трудились они до пота, старательно забивая хилую мелодию громом ударников и собственными воплями. Судя по тому, что глаза их были закрыты, а на губах блуждали идиотские улыбки, эта дьявольская какофония нравилась им до чертиков. К тому же секстет был явно подкурен. Ну что же, Богу Богово, а Гончаров предпочитает водочку. Нас они даже не заметили, а может, сделали вид. Руководитель, который вчера произвел на меня наиприятнейшее впечатление, сегодня был неузнаваем. Вихляясь в десяти шагах от меня, он ревел кастрированным бизоном, неприлично сжимая микрофон. Они и не думали заканчивать свой чувственный номер, видимо полагая, что и нам он приносит наслаждение. Возможно, Максу их предсмертные крики и нравились, но виду он не подавал. Скривив и без того не очень фотогеничное личико, он пытался что-то мне сказать. Но с таким же успехом мы могли разговаривать при усиленном артобстреле. Нервы Макса оказались слабее моих, и он сделал до смешного гениальный ход. Подойдя к колодке питания, он повернул рубильник. Оглашенные еще несколько секунд дрыгались в полной тишине, если не считать уныло бьющего большого барабана. Впервые я получил от них настоящее, неподдельное удовольствие. В конце концов поняв, что их подло обманули, музыканты очень рассердились и с гитарами наперевес пошли на нас. Макс вышел вперед и предупреждающе вытянул руку:
- Не надо, ребята, я только что из больницы.
- Сейчас тебя обратно увезут, - плотоядно пообещал самый здоровый с бас-гитарой в руке, - мочи их, пацаны.
В самый последний момент я прикрыл собою Макса, и первый удар пришелся мне в глаз. Второго я уже не помнил, потому как вырубился от первого. Когда я очнулся, Макс сидел на стуле и, болезненно кривясь, прижимал к груди руку.
- Скоты! - Я хотел вновь кинуться в атаку, но побеждать было некого. Кто молча, кто поскуливая, кто сидя, кто лежа, музыканты не предпринимали никаких агрессивных действий. Но всего их было пять. Видимо, шестой оказался малым разумным и, предпочитая смерти позор, удалился по-английски. - Что с тобой, Макс? Швы?
