Михаил Петров - Гончаров и кровавый бизнес
- Господи, на кого ты похож! - брезгливо разглядывая мою внешность, заметил новый шериф.
- И в рубище почтенна добродетель, - скромно ответил я, стараясь уйти от его нескромных и глупых вопросов.
- Врешь ты все, небось опять какую-то хреновину задумал. Разговор у меня будет с тобой серьезный, ты, наверное, слышал, что меня...
- В другой раз, попозже, - торопливо ответил я, проскальзывая в дверную щель и паузу его величественной речи.
- Завтра зайди ко мне на работу! - крикнул он вдогонку. - Слышишь, на работу!
- Да ну тебя в болото, надо будет, явишься сам.
* * *
Место я себе облюбовал, на мой взгляд, восхитительное. В десяти метрах от развороченной могилы, на скамеечке возле гранитного, монументального памятника. Рядом находилась заброшенная, почти сровнявшаяся с землей безымянная могилка примерно двухлетней давности. На каменный столик, за которым могла бы разместиться добрая дюжина поминающих, я выложил свой нехитрый обед. Булку хлеба, десяток вареных яиц и пачку самого дешевого печенья. В довершение к этому в самом центре я водрузил бутылку водки с пластмассовым стаканчиком и пачку "Примы".
Покурив, я принялся за дело. Во-первых, тщательно ободрал никчемную, по моему разумению, траву, потом фанеркой аккуратно подровнял холмик, стараясь придать ему классическую конфигурацию. Вышло совсем даже неплохо. А что, господин Гончаров, не податься ли нам в могильщики? Работа непыльная, и платят не хило, к тому же никакого риска. Не то что у тебя. Каждую минуту ждешь, когда какой-нибудь подонок влепит в твое нежное сердце пулю. Холмик получился как на картинке, пальчики оближешь, наверное, неприкаянная душа усопшего сейчас ликует и танцует медленный фокстрот. Интересно, как его звали? Почему его, может, это была она? Назовем его (ее) Женей, чтобы без обиды. Что бы еще для нее сделать? Ясное дело, не хватает цветов, которые в избытке, на мой взгляд, произрастают у других, а это несправедливо, так как нам еще с детства твердили, что на том свете мы все равны. С клумбы почтенного старика, что строго следил за мной через черные зерна гранита, я извлек несколько тюльпанов и аккуратно, стараясь не повредить корневой системы, пересадил их на могилу его обездоленной соседки, а чтобы он не глядел на меня так осуждающе, я тщательно заровнял изъян. Искоса, краем глаза я наблюдал за наземной жизнью кладбища и теперь с удовлетворением заметил, что мои труды не пропали даром, на мою особу, а точнее, на мою скучающую бутылку обратили внимание два кладбищенских постояльца, устроившие маленький пикничок на только что убранной могиле. Продолжая заниматься своим делом, я разложил на Женином холмике расправленную пачку печенья и положил туда два яйца. Пока я открывал бутылку, две большущие, сварливые вороны уже нагло грызли и клевали поминальный обед. Ну что же, на то она и птичка Божья, философски подумал я, отмеряя себе сто граммов.
- Вечный тебе покой, да будет тебе земля пухом! - проникновенно сказал я и, вылив на холмик немного водки, остальное допил сам.
Дармовой харч тем временем доели и вороны, и мои одиозные наблюдатели, и теперь их внимание было всецело поглощено моей особой. По-прежнему не обращая на них внимания, я закурил и предался размышлениям о бренности и скоротечности нашей жизни. Взять, к примеру, Сергея Иванова... Черт, совсем забыл сообщить о местонахождении его трупа, а это нужно сделать незамедлительно, сегодня же вечером, запоздало вспомнил я, отколупывая яичную скорлупу. И вообще, нехорошо получилось, маэстро знал, что я Ивановым интересуюсь, и в любой момент может об этом растрепать. Номер уховской машины он видел, и нет гарантий, что он его не запомнил. Неумный вы человек, Гончаров, к тому же с садистскими наклонностями. Зачем вам понадобилось разыгрывать спектакль и привязывать идиота к машине? Может быть, этот факт и подтолкнул киллера к немедленным действиям.
Мои наблюдатели тем временем, подобно стервятникам, начали сужать круги все более интенсивно, очевидно опасаясь, что по недомыслию или глупости я сам могу вылакать водку. Еще более раздражая и раззадоривая их, я опять накапал в стакан, и это решило дело.
- Эй, слышь, земляк, - прохрипел один из, них - низенький, обрюзгший бомж в жеваном сером пиджаке, - налей помянуть.
- Кого? - скряжно, с подковыркой спросил я.
- Откуда нам знать, - пропищал другой, тощий и длинный парень в свитере неопределенного цвета, - кто там у тебя лежит?
- А если не знаете, кто лежит, так чего ж помянуть просите?
- А ну, это, за упокой души, никто не знает, кто тама лежит. Из морга его притащили прошлой весной, кто он тебе?
- Дед пихто! Тебе-то какое дело? Ходите тут, поминальное с могилок жрете, водку лакаете.
- А ты, это, не лайся, ишь разлаялся! Ежели положили поминальное, мы и поминаем, - рассудительно возразил мне обрюзгший. - Не хочешь наливать, не надо, без тебя обойдемся. Сейчас мертвяков пачками потащат, только успевай наливай. Ты еще сам у нас попросишь.
- Да чего там, мужики, подходите поближе. Женьку помянуть дело божественное. Когда, говоришь, его привезли-то и кто хоронил?
- Да говорю же, санитары на труповозке, - осторожно принимая стаканчик, повторил хрипатый, - мы тогда еще с Толяном здесь ошивались. Помнится, дождик сильный был, мы под грибком сидели, ждали, пока привезут. Замерзли как собаки, а тут на тебе, труповозка. Бросили они его в яму, могильщики землей закидали, и весь фокус. Никаких тебе поминок. Один холод и пустота в желудке. Он кем тебе приходился?
- Товарищ мой хороший.
- А чего ж не схоронил его по-человечески?
- В командировке я был, а когда вернулся, его и нет. Ну, мне знакомые мужики, значит, шепнули: мол, Евгеша в подвале окочурился. А у него ни денег, ни документов. Они тогда в ментовку звякнули и больше о нем ничего не знали. Ну я тогда сам в морг пошел и базарю, так, мол, и так, кента своего ищу. Показали мне его фотку, смотрю, точно Жека, только мертвый. Думаю, надо навестить. Вчера кое-кого обул, сегодня спулил и сюда, с трудом нашел, хоть мне и объяснили, где искать. Кладбище-то большое, скоро больше города будет. Закусывайте!
Я подал им по яйцу таким образом, чтобы они заметили кольцо, хотя можно этого было и не делать. Бомж есть человек наблюдательный, и то, что нужно, он видит наперед тебя.
- А ты где кантуешься? - аккуратно собирая скорлупу в обрывок газеты, спросил длинный. - Что-то я тебя раньше не замечал.
- Все правильно. В Крыму я живу, у меня там двухэтажный дом и четыре жены. А сюда я только на лето приезжаю. Жарко там очень.
- Ты что, Вован, совсем тупой? - осадил хрипатый. - Говорит тебе человек, в командировке был, а ты не всасываешь.
- А-а-а, - понимающе и уважительно посмотрел на меня Вован, - так ты на зоне отдыхал?
- Да нет, - оборвал я слишком смелый полет его мысли. - Бабешка тут меня одна подцепила и на юга увезла. Прожили год, надоели друг другу, ну я и подался назад. Здесь народишко получше живет. Давайте я вам еще налью, тут немного осталось.
Они с готовностью подставили стаканы, куда я опрокинул содержимое бутылки, а оставшиеся капли, опасаясь, что мне будет предложено хлебнуть из их посудин, вылил себе в глотку.
- А тебя как зовут-то? - воспылав вдруг любовью, спросил хрипатый.
- Костя-капитан... Слыхал такую оперу Погодина - называется "Аристократы"? Вот там тоже есть Костя-капитан. Это про меня сочинили. Жалко, выпить у нас больше нечего, а то бы... Вы говорили, что можете достать?
- Да нет, сегодня в нашей усадьбе тишина, ни одной ямы не вырыли.
- А чего на другие не сходите?
- Там своих ртов хватает.
- Так вы что, кладбище на участки поделили? - чуть было не рассмеялся я.
- А то как же. Наша граница вон от той бочки и до столба, а с этой стороны от бетонного кубика до мусорного контейнера. А как же, во всем порядок нужен, да и разборок меньше стало - кто чего у кого крысанул.
- Ну вы даете, прямо не кладбище, а высокоцивилизованное общество. Стало быть, этот участок вами приватизирован или просто взят в аренду? Как понимать-то?
- Как хочешь, так и понимай, только, кроме меня да Семеныча, сюда никто не имеет права приходить. Ну и еще Верка, конечно.
- О, здесь даже дамы промышляют, - удивился я.
- Не дамы, а Верка! - рассерженный моей недогадливостью, уточнил Вован. - Она у нас заместо поварихи, хорошая женщина, только пьет много. Так я спрашиваю, где ты кантуешься?
- Слишком много задаешь вопросов, - холодно ответил я. - Ты лучше придумай, где нам здесь бухалово раздобыть?
- Раздобыть - не проблема, денег только нет, - вздохнул долговязый и вопросительно посмотрел на меня.
- Бабок у меня тоже нет! - осадил я его немой вопрос в самом корне. А что это там за могилка такая? Зомби, что ли, вылазил?
Переглянувшись, мужики замолчали, почему-то не желая развивать эту интересную для меня тему. Наверное, я немного поторопился. Желая исправить положение, я отогнул загиб грязных, обтрепанных брюк, вытащил на свет свернутую в трубочку сторублевку. Мои собеседники вели себя сдержанно, по-нордически, а когда я расправил купюру, Вован от скуки даже почти натурально зевнул. Семеныч повел себя более естественно, он механически, с хрустом сжевал недочищенное яйцо.
