Ли Ванс - Расплата

— Как вы меня нашли? — спрашиваю я, и в моем голосе звучит отчаяние.

— Администратор сообщил нам, что вы ввалились сегодня утром и выглядели, как бродяга. Он видел вашу фотографию в утренней газете. Глупо было убегать от нас. — Она окидывает меня взглядом. — Симпатичные «боксеры». Отвратительные синяки.

— Вы не против, если я оденусь?

— Вы не против, если мы войдем?

— Как пожелаете. — Да она просто смеется надо мной.

— Подождите здесь, — приказывает Тиллинг высокому полицейскому и вместе с Эллис заходит в комнату. Эллис закрывает дверь, прислоняется к ней спиной и злобно таращится на меня. Тиллинг садится на стул у стола. На обеих та же одежда, что и две ночи тому назад — на Эллис — ее аргентинский наряд, на Тиллинг — длинная куртка с капюшоном. Нас всего трое, но свободного места в комнате совсем не осталось. Я открываю шкаф напротив стола, чтобы взять одежду, смущенный тем, что за мной наблюдают. Я все еще не могу двигать левой рукой, и мне приходится сесть на кровать, чтобы надеть брюки.

— Кто вас избил? — спрашивает Тиллинг.

— Я не собираюсь делать заявления в отсутствие адвоката.

— Здесь какая-то записка, — говорит Тиллинг, поднимая со стола листок бумаги. — Подписана кем-то по имени Эмили.

— Это совершенно не ваше дело, — слабо протестую я, зная, что стоит им захотеть, и они смогут даже порыться в моих вещах.

— «Вернусь в шесть, — читает Тиллинг. — Состояние стабилизировалось. Не перенапрягайтесь».

Она поднимает листок, чтобы Эллис тоже могла прочитать его. Эллис достает из кармана небольшой цифровой фотоаппарат и фотографирует записку; вспышка ослепляет меня.

— Сними также и пару его синяков, — командует Тиллинг.

Эллис направляет фотоаппарат на меня и делает еще несколько снимков. Я не в той ситуации, чтобы возражать.

— Итак, — Тиллинг кладет записку обратно на стол, — Эмили — та самая, кого мы искали? Та женщина, с которой вы изменяли Дженнифер?

— Она тут ни при чем, — сердито отвечаю я. — Я с ней недавно познакомился. Она врач, работает в Москве.

— Быстро же вы справились. У вас явно талант охмурять женщин.

— Вам что, нравится издеваться надо мной? — Я встаю с кровати, чтобы застегнуть пояс.

— Я скажу вам, что бы мне действительно понравилось, Питер, — горячо произносит Тиллинг. — Мне бы действительно понравилось, если бы вы ответили на пару вопросов. Мне бы хотелось, чтобы хотя бы раз разговор с вами не стал бы пустой тратой времени.

Ее слова застают меня врасплох.

— Разговор? Что вы имеете в виду? — уточняю я. — Разве вы не арестовываете меня?

— Может быть, — ровно отвечает она, бросив быстрый взгляд на Эллис.

— Я не понимаю.

— Есть вероятность того, что вам удастся улучшить свое положение. Но вы должны поговорить со мной. Прямо сейчас.

Трудно сдерживаться, когда у тебя неожиданно появляется надежда. Я должен быть осторожен; я хочу верить в то, что из создавшейся ситуации есть выход, а Тиллинг достаточно умна, чтобы суметь воспользоваться моей уязвимостью. Я снова опускаюсь на кровать, надеваю рубашку и пытаюсь придать себе спокойный вид.

— Вы можете задавать свои вопросы, — заявляю я. — Однако я ничего не обещаю.

Тиллинг достает из карманов диктофон и маленький блокнот, включает диктофон и ставит его на кровать между нами.

— Детективы Тиллинг и Эллис допрашивают Питера Тайлера в гостинице «Оушн Вью инн» в Монтоке, Нью-Йорк. Десятое декабря, семнадцать часов двадцать три минуты. Мистер Тайлер, вам уже зачитывали ваши права. Вы помните эти права?

— Да.

— Вы и сейчас отказываетесь от права на адвоката?

— Только на время этого допроса.

— Вы знакомы с Энтони Ромми, бывшим детективом полиции округа Уэстчестер?

— Да. Но при чем тут может быть Ромми? — Я чувствую какой-то подвох.

— Пожалуйста, просто отвечайте на мои вопросы. Когда вы в последний раз видели мистера Ромми?

— Не знаю. Может быть, месяц назад. В машине на улице возле моего дома.

— И после этого вы его не видели?

— Нет.

— Вам известно что-либо о передвижениях мистера Ромми или о его действиях за последние двадцать четыре часа?

— Нет. Он звонил мне три или четыре дня тому назад и сообщил, что находится в городе Брансуик, Огайо, где я вырос. С тех пор я ничего о нем не слышал.

Тиллинг делает пометку в блокноте: «Брансуик».

— Платили ли вы или любым другим способом поощряли кого-либо следить за передвижениями мистера Ромми или за его действиями в какой-либо момент за последние три месяца?

— Нет. Я нанимал частного детектива, чтобы он проверил досье Ромми, еще до похорон моей жены, но с тех пор — нет.

— Известно ли вам, кто бы мог желать зла мистеру Ромми?

— Да. Думаю, этого желают все, кто с ним когда-либо сталкивался, включая меня и вас. А почему вы задаете все эти вопросы о Ромми?

— Известно ли вам, кто особенно желал зла мистеру Ромми?

— Нет.

— Можете ли вы сообщить мне, где вы находились вчера между одиннадцатью часами утра и семью часами вечера?

— Да.

Она ждет ответа, а затем вздыхает.

— Вы скажете мне, где вы находились вчера между одиннадцатью часами утра и семью часами вечера?

— Нет, — отвечаю я, чувствуя, как исчезает надежда. От этого допроса мне не стоит ждать ничего хорошего. — Пока нет. Но со мной были люди. Разные люди. У меня надежное алиби на большую часть времени.

— Бывали ли вы когда-нибудь в зоне отдыха между выездами номер пятьдесят один и пятьдесят два на экспресс-шоссе Лонг-Айленда, в городе Хантингтоне?

— Возможно. Я не знаю. Я провожу не много времени на Лонг-Айленде, но я наверняка проезжал это место.

— Вчера вечером водитель грузовика обнаружил мистера Ромми в картонной коробке на этом участке. Мертвого. Известно ли вам что-нибудь о его смерти, есть ли у вас предположения о том, кто бы мог убить его?

Я открываю рот, чтобы сказать, как я шокирован, но снова закрываю его. Тиллинг все это время водила меня за нос. Она собирается арестовать меня за два убийства: Франко и Ромми.

— Так как? — прерывает мои размышления Тиллинг. — Вы хотите сделать заявление?

— Хочу, — тихо отвечаю я. — И после этого вы от меня ни слова не услышите. Я не имею никакого отношения к смерти Ромми. Я не имею никакого отношения к смерти Франко. И я не убивал свою жену. Вот и все. А теперь давайте, арестовывайте меня.

— Не надо так спешить. — Тиллинг выключает диктофон и кладет его в карман. — Официальная часть на этом закончена. А неофициальная… Думаю, вам интересно будет узнать, что благодаря Ромми с вас снимаются все обвинения в смерти Франко.

— Что вы имеете в виду? — Я уверен, что она по-прежнему играет со мной. — Вы вроде бы сказали, что когда его нашли, он был уже мертв.

— Да. Но вместе с ним в коробке находилась видеокассета. Кто бы его ни убил, сначала убийца допросил Ромми. И записал все на пленку.

— Господи. — Я шокирован. — Как его допрашивали?

— Убийца сорвал с Ромми всю одежду, связал ему руки за спиной и подвесил его вниз головой. Ромми били железным прутом до тех пор, пока не переломали ему почти все кости и не превратили его внутренности в желе.

Мне едва удается сдержаться, чтобы не вырвать, и какое-то время я не в состоянии говорить.

— Этого не заслуживал даже Ромми, — наконец удается произнести мне.

— Никто этого не заслуживает, — просто говорит Тиллинг. — Пленку очень тяжело смотреть.

— И что Ромми сообщил?

— Что один из его дружков в отделении копировал для него все наши записи по вашему делу. Таким образом он получил телефонный номер, который Лиман дал Понго. Мы послали запрос мобильному провайдеру на предмет получения соответствующей информации, но Ромми дал служащему взятку, чтобы получить ее раньше нас. Ромми увидел список звонков от Лимана к Франко и понял, что Франко, должно быть, что-то известно, поэтому он поехал в Уэстчестер и выбил из Франко правду рукояткой пистолета. Как выяснилось, Лиман несколько лет назад работал в службе безопасности швейцарской фармацевтической компании, а Франко был его охранником. По словам Ромми, Франко признался, что Лиман позвонил ему ни с того ни с сего и нанял его, чтобы тот помог ему обчистить ваш дом. Они искали посылку «Федерал экспресс».[34] Ваша жена неожиданно пришла домой и натолкнулась прямо на них, когда они были в кухне. Лиман загнал ее в гараж и ударил ломом.

— Господи, — повторяю я; грубое описание убийства Дженны вызывает у меня слезы. Я закрываю лицо руками и молюсь, чтобы Лиман все еще был жив. — Вы знаете, на кого работал Лиман?

— Ромми сказал, что Франко это не было известно. Франко имел дело только с Лиманом, а тот ему не много рассказывал.