Александр Смирнов - Раб и Царь
Слушай, а что это мы с тобой в дверях стоим? Заходи. По стаканчику горилки залудим, а?
Да нет, спасибо. Это ведь моего отца саблей зарубили.
Господи, — Вася перекрестился. — Извини, ради Бога. А я-то дурак язык распустил.
Пойду я, — сказал Дима. — Желаю вам удачно квартиру продать.
Ну, как знаешь. А то, может, залудим по стаканчику?
Дима, молча, помотал головой и поплёлся вниз по лестнице. Лязгнул замок его бывшего дома, и навсегда закрылась дверь в прошлое. Куда идти? Что делать? 'Ты думаешь, они тебя ждут?' — вспомнил он слова подполковника.
Вот он мой крест. И не скинешь, и не поделишься ни с кем, — сказал он сам себе. — Остаётся одно — нести и не скулить.
Дима вышел на улицу и пошёл по направлению к вокзалу.
На вокзале, как в муравейнике суетились люди. Их было много, но они бегали со своими свёртками и чемоданами, совершенно не замечая друг друга. Было такое впечатление, что каждый отдельно взятый пассажир был абсолютно один, потому что ни он, ни на кого не обращал внимания, ни его никто не замечал.
Дима стоял в зале ожидания и с интересом рассматривал пассажиров.
'Парадокс' — думал он. — 'В тюрьме, где человека лишают свободы и прячут его от людей, людей гораздо больше, чем здесь. Не только я, им и все остальные не нужны. Для чего же они тогда живут?'
Однако, как бы ни интересно Диме было наблюдать за пассажирами, пора было позаботиться о ночлеге. Дима отыскал глазами свободное место на скамейке и подошёл, чтобы сесть. Но только он приблизился, как пассажир поставил на сиденье чемодан.
У вас свободно? — вежливо спросил Дима пассажира.
Занято! — грубо ответил тот, указывая на чемодан.
Но скамейка сделана для людей, а не для чемоданов.
Это ты, что ли человек? — пассажир рассмеялся на весь вокзал. — Ты в зеркало то на себя смотрел? Ханыга!
Чемодан и на полу может постоять.
Нет, ну вы посмотрите, он меня ещё учить будет! Милиция! — закричал пассажир.
Не успел Дима опомниться, как перед ним появился лейтенант.
Что случилось? — спросил он пассажира.
А вы, что сами не видите? — чуть не плача, заскулил пассажир. — Житья от этих ханыг нет. Чемодан украсть хотел. Слава Богу, что вы рядом оказались.
Пройдёмте гражданин! — милиционер повернулся к Диме.
Ничего я украсть не хотел. Я просто хотел сесть на скамейку.
Знаем мы вас! На скамейку хотел сесть! Да вы на рожу его посмотрите, товарищ милиционер, небритый, мятый, хоныга, одним словом.
Хорошо, в отделение разберёмся. Пройдёмте, — ещё раз потребовал милиционер.
В отделение лейтенант передал Диму дежурному и ушёл.
Документы у вас есть? — спросил дежурный.
Дима вытащил из кармана справку об освобождение, которую ему выдали в тюрьме, и отдал дежурному.
Петрович! — крикнул дежурный своему помощнику. — Это наш клиент. Давай-ка его в обезьянник.
Диму посадили в металлическую клетку и закрыли на замок.
Сколько времени он провёл в клетке, Дима не знал. Сложилось впечатление, что про него все забыли. Дима прислонился к железным прутьям головой и заснул.
Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел пожилого сержанта.
Вставай парень. Домой пора.
Дима удивлённо посмотрел на сержанта.
Забыл про тебя дежурный. Сменился, а документы не оформил. Так, что пользуйся случаем. Вали домой.
Нет у меня дома.
Значит ты бомж?
Что?
Лицо без определённого места жительства — сокращённо бомж, — объяснил сержант.
Был студентом, потом Царём стал, а вот теперь бомж.
Значит, пока сидел, квартирка тю-тю?
Дима, молча, кивнул головой.
А родные то остались?
Никого не осталось.
А сел то за что?
Не сдержался, подонка одного ударил.
А пока сидел, подонок этот, видимо, под себя всё и подмял? — спросил сержант.
Подмял.
Мстить, наверное, теперь будешь?
Дима отрицательно помотал головой.
Странно, — удивился сержант, — обычно люди в такой ситуации мстить начинают, и потом за это снова в тюрьму попадают.
Мстить бесполезно. Только гордыню свою потешить и можно, а больше никакого проку. Да и мстить уже некому. Обидчик, пока я сидел уже сам себя наказал.
Однако у него есть площадь, а у тебя нет.
Да, площадь у него есть. И никто никогда её от него не отнимет. На кладбище теперь его площадь.
Господи, — сержант перекрестился. — Воистину от сумы и тюрьмы не зарекайся.
Он сочувственно посмотрел на Диму и о чём-то задумался.
Значит, тебе идти некуда? — спросил он.
Пойду опять на вокзал. Надо же где-то ночевать.
Вот, что парень, я тебе скажу: пойдёшь на вокзал — опять здесь окажешься.
Дам я адресок тебе один — поможет он тебе. В своё время помог я одному парню из дерьма вылезти. Теперь он предприниматель — на рынке торгует. Скажешь, что от меня, он поможет. А сейчас вали отсюда поскорей, а то увидит тебя новый дежурный, что я ему тогда скажу?
Дима вышел из милиции и побрёл пустынными улицами к рынку. Дойдя до него, он остановился в нерешительности. Ворота рынка были закрыты. Он стал осматриваться, чтобы найти другой вход. Неожиданно его окликнул чей-то грубый голос:
Чего высматриваешь? Потерял чего?
Дима обернулся и увидел парня лет тридцати кавказской внешности.
Я Ибрагима ищу, — ответил ему Дима.
А папу римского тебе не надо?
Нет, не надо. Мне Ибрагима надо.
Ты, что, сам по себе, или послал кто?
Послал. Сержант из отделения милиции послал.
Петрович что ли?
Петрович, — подтвердил Дима.
Так бы сразу и сказал. Чего стоишь, иди за мной.
Они прошли в парадную, вышли в какую-то дверь и очутились во дворе рынка с другой стороны забора. После долгих переходов по многочисленным подвалам и коридорам, Дима оказался в небольшой комнатке, уставленной картонными ящиками с продуктами. За маленьким столом сидел человек, и что-то подсчитывал. По его внешности можно было догадаться, что именно он и был тем самым Ибрагимом.
Хозяин, к тебе тут от Петровича пришли, — сказал провожатый Ибрагиму.
Хозяин оторвал свой взгляд от расчётов и с интересом посмотрел на Диму.
Садись, дорогой, — он указал рукой на свободный стул. — Друг моего друга, мой друг.
Дима сел.
Рассказывай, дорогой, — не давал ему опомниться Ибрагим.
Что рассказывать?
А всё и рассказывай. Как ты до жизни такой дошёл, как к Петровичу попал?
До какой я жизни дошёл? — не понял Дима.
Сам знаешь, до какой. Раз у Петровича оказался, значит, не гладила тебя жизнь по головке. Ты хоть ел сегодня что-нибудь?
Дима отрицательно помотал головой.
Чего стоишь? Не видишь гость голодный, — крикнул хозяин провожатому. — Быстро организуй всё и уходи — нечего, где не надо уши развешивать.
Как по мановению волшебной палочки, стол был уставлен едой. Звякнули стаканы, и ароматное вино полилось из бутылки.
Ешь и рассказывай. Кроме нас здесь никого нет.
Однако, рассказывать было трудно, ибо голод не давал использовать рот, иначе, как для еды.
Ибрагим смотрел на своего нового знакомого и улыбался. Он не задавал гостю вопросов, позволяя ему в первую очередь утолить свой голод. И только, когда Дима откинулся на спинку стула и посмотрел на хозяина, тот нарушил молчание:
Теперь можешь говорить? — усмехнулся он.
Неужели я так смешно выгляжу?
Нормально ты выглядишь. Я, наверное, тоже так выглядел, когда сюда пришёл.
Ибрагим наполнил стаканы. Как только вино согрело горло, всё тело обмякло и накопившаяся за день усталость дала о себе знать. Ибрагим понял это и решил помочь своему гостю.
Значит, тебе некуда было идти, ты пошёл на вокзал переночевать, а тебя в ментуру оттуда забрали. Правильно?
Правильно, — удивился Дима.
Не удивляйся. Я не прорицатель, просто мне пришлось пережить тоже самое.
Ты тоже лишился жилья?
И жилья и всех родных.
Как же так? — посочувствовал Дима.
Очень просто. Я ведь до этого в Грозном жил. В дом попала бомба. Убило сразу всех. Меня, слава Аллаху, дома не было. Когда вернулся, понял, что остался один.
Вообще никого не осталось?
Нет, почему? Остались люди. Но они ушли к бандитам, а я не захотел.
А почему ты с ними не ушёл? Ведь это русские твой дом взорвали и всех убили?
Если бы русские, то, наверное, ушёл бы, как и все. Но дом взорвали не русские, а бандиты. Они так отомстили тем, кто не захотел с ними идти.
Ибрагим задумался. Потом он посмотрел на Диму и улыбнулся.
Давай познакомимся. Как меня зовут, ты уже знаешь, а тебя как величать прикажешь? — хозяин протянул свою огромную ладонь.
