Феликс Меркулов - Он не хотел предавать
— Да. Помните, в феврале мы с вами говорили о прошлом одного бывшего гонщика? Вашего старого знакомого? — спросил Георгий.
Тораньян ответил сразу:
— Я пока не дожил до старческого маразма. Конечно, помню!
— Я спрашивал вас, передавали ли вы эксклюзивные материалы о биографии этого гонщика кому-то из русских журналистов.
— Да, вы спрашивали, и я ответил. Что еще вам угодно?
— Одну минуту, сейчас я все объясню. Мсье Тораньян, я не помню, показывал ли я вам фотографию той женщины, журналистки, которой вы передали материалы?
— Показывали. Я хорошо помню. Вы показывали ее фото в каком-то русском журнале. Я ее сразу узнал. Такую женщину легко узнать.
— Я хочу вам сообщить новость, которая, скорее всего, вас обрадует, — сказал Георгий.
— Да? Наше правительство с завтрашнего дня снижает налоги? — расхохотался комиссар.
— Нет. Пьер Луи Леже сознался в умышленном убийстве Селин Дюпон.
Георгий улыбнулся, услышав на другом конце экспрессивное восклицание Тораньяна и возмущенный женский голос: «Шарль, прекрати сквернословить или отправляйся спать на диван!»
— Я так и знал! Я так и знал! Где он теперь?
— В тюрьме на территории Антильских Нидерландов. Возможно, скоро его экстрадируют во Францию.
— Жаль, что законы у нас не так изворотливы, как адвокаты, — проворчал Тораньян. — Боюсь, сукин сын снова выпутается. Но это от нас уже не зависит, не так ли? Все равно, спасибо за хорошую новость. Вы имели к этому отношение, сознайтесь.
— Немного. Совсем немного, — почти честно ответил Гольцов.
— Отлично! Успехов, сынок.
— Всего хорошего. Спокойной ночи.
Яцек ожидал его на террасе ресторана, сидя в шезлонге лицом к океану. Георгий сел рядом. Закинул ногу на ногу, взял со столика запотевшую бутылку пива. Посмотреть со стороны — отдыхающий бледнолицый европеец, сотрудник фирмы среднего звена.
— Ну как?
— Как мы и думали. Юра был у него, — ответил Георгий. — Если Леже не врет (а я думаю, что он не врет), Юра распрощался с ним в Сузе. Оттуда сразу отправился в Ниццу на поиски комиссара. Мог вернуться во Францию, а мог из Сузы доехать до Сан-Ремо и через Монако напрямую до Ниццы.
— Не суть важно, — кивнул Яцек.
— Комиссар ему рассказал о своей встрече с Кричевской. Как и когда он летал к ней в Париж, как она интересовалась показаниями Леже. Думаю, Малышев соединил в уме все даты. Во время встречи с комиссаром Кричевская уже была замужем за Завальнюком, значит, замысел избавиться от мужа уже зрел у нее в голове.
— Что доказывает, что инициатором убийства была она, а не Леже, — кивнул Яцек. — Потому что Леже в то время с Завальнюком даже знаком не был.
— Вот и мотив.
— Да, это мотив…
Они замолчали. Над океаном с ревом пронесся спортивный самолет, едва не задев лыжами бирюзовую поверхность. На горизонте клубились розовые облака, поглотившие солнце. Прошло еще несколько минут, и наступила темнота.
Вернувшись в отель, они увидели на двери своего бунгало белый прямоугольник записки. Георгий поднес ее к глазам:
— Меня искала мадам Бовье. Я должен ей перезвонить.
Ближайший телефон находился в офисе администратора отеля. Мадам Бовье ответила сразу:
— Мсье Гольцов? Вероятно, вы будете удивлены, но мой клиент просит вас немедленно приехать. Он хочет с вами встретиться. Буду ждать вас в машине на стоянке у здания суда. Темно-синий «пежо-кабриолет».
У Гольцова хватило иронии ответить удивленным «О-о!».
В Филипсберг он попал через сорок минут. Адвокатша Леже была на месте.
— Допросы свидетелей ночью обычно не проводятся, это запрещено законом. Но на этот раз, учитывая обстоятельства и просьбу моего клиента, возможно, судья пойдет нам навстречу, — сказала мадам Бовье. — Едем к нему домой.
Дом председателя суда поразил Гольцова размерами бассейна, дно которого было выложено мозаикой на морокой сюжет. Спрашивается, к чему вое это, если в двух шагах от дома все то же самое в первозданном виде?
На крохотном Сен-Мартене вое местные жители относились друг к другу почти по-родственному. Судья долго беседовал с мадам Бовье о детях, о предстоящем карнавале, обсуждали костюмы и концепцию декора платформ, потом как-то внезапно вспомнил о деле и подписал все необходимые бумаги.
…Леже выглядел утомленным. Он попросил принести ему кофе и бутылку минеральной воды. Давая показания, он много курил.
Через час и пятнадцать минут миссия Гольцова на Сен-Мартене могла считаться завершенной.
Глава шестая
Вечер трудного дня
1
Любовь не могла одержать улыбку, читая и перечитывая статью на развороте «Ле Монд»: «Новый поворот в судьбе пилота «F-1» Пьера Луи Леже».
«Неужели мне наконец-то повезло?» — думала она, легко шагая по улицам городка к железнодорожному вокзалу.
В руках у нее была небольшая сумочка. Чемоданы, с которыми она прилетела с Сен-Мартена в Париж, остались в камере хранения аэропорта, и Любовь не знала, стоит ли за ними возвращаться. Она испытывала отвращение ко всему, что напоминало ей прошлое. Она сменила даже духи, a те, которыми пользовалась на Антилах, без сожаления оставила в гостинице, на радость какой-нибудь горничной.
Итак, судя по статье в «Монд», от Лежнева она избавилась, и кажется — навсегда. Хорошо, что не успела выплатить ему всю сумму. А бумажка с его признаниями теперь ей совершенно ни к чему. Что с ней делать?
Ей пришла в голову забавная шутка: отправить Лежневу в тюрьму упаковку его любимой мужской косметики «Old Spice» и желтый конверт, содержимое которого принесло комиссару Тораньяну пять тысяч долларов прибавки к пенсии. Только представить лицо Леже, когда он откроет этот подарок! Со смеху умереть. Любовь закрылась журналом, чтобы не выдать своей улыбки, хотя в купе первого класса, кроме нее, не было других пассажиров.
В поезде с билетом, оплаченным до Парижа, она думала, глядя в окно на пробегающий мимо пейзаж, на какой станции ей выйти. Щекочущее чувство опасности будоражило кровь, как шампанское. Опасность была связана с письмом адвоката. Опасность ниточкой тянулась за ней от мрачного особняка в Жуковке до ее квартиры на левом берегу и оплетала паутиной ловушек весь город, в котором ее слишком многие знали.
Нет, в Париж ей возвращаться нельзя.
Она вышла на промежуточной станции, в городке, который привлек ее внимание готическими силуэтами крыш на фоне догоравшего неба. На станции она купила сигареты и мороженое. Прогуливаясь взад-вперед по платформе, она облизывала плитку замороженного фруктового сока на палочке, совершенно не думая о том, что намерена делать. Затем она выбросила оберточную бумагу в урну для мусора и решительно направилась к выходу с вокзала.
«Александр Яковлевич! Добрый день!
Получила ваше письмо. Оно меня крайне встревожило. Что случилось? Я уже во Франции. Буду рада нашей встрече в любое удобное для вас время.
С признательностью, ваша Л. К.».
Лил дождь. Любовь допила кофе и перечитала набранный текст. Сняла наушники и прислушалась к стуку дождевых капель. Небольшое Интернет-кафе, как и большинство таких заведений, было заполнено под ростками-геймерами. Со стены на Любовь смотрел черно-белый меланхоличный Курт Кобейн с мелированной челкой и подведенными глазами. Хозяйский доберман, лежавший у кассы, оглушительно зевнул и положил морду на вытянутые лапы. От дождя пса клонило в сон. Любовь достала из портмоне визитную карточку своего адвоката и набрала нужный адрес электронной почты.
«Ваше письмо отправлено», — сообщил ей баннер рассылки.
Она взяла зонт и вышла из кафе под дождь.
Адвокат Кричевской появился в Париже в конце рабочей недели. Он прилетел налегке, с видом человека, решившего приятно провести последний майский уик-энд. В руках у адвоката был только атташе-кейс. Пройдя через «зеленый коридор», адвокат первым делом направился к газетному киоску и скупил пачку солидных французских изданий.
— О, сразу чувствуется человек дела, — заметил Яцек, наблюдавший за адвокатом через объектив цейссовского военно-полевого бинокля. — Вижу «Паризьен», «Монд»… Гошка, тебя не терзает смутное сомнение, что его тоже волнует судьба нашего общего друга Пети Лежнева?
Гольцов утвердительно кивнул.
Он сам не знал, почему не разделяет радостного охотничьего азарта Михальского. Деловая командировка Гольцова на Антилы была закончена, во Франции он находился уже как лицо неофициальное. Вся необходимая информация была передана французской полиции, и адвокат Кричевской наверняка взят под наблюдение с первых шагов по самолетному трапу. Так что их с Яцеком дежурство на арендованном микроавтобусе в аэропорту Орли осуществлялось на их страх и риск. Арест Любови Кричевской входил в обязанности французской полиции. Оставалось сидеть и ждать. Никаких сомнений, что арест осуществится в течение ближайших часов.
