Смертельный дубль - Евгений Игоревич Новицкий
Лихонин изобразил: вам должно быть виднее, вы ведь специалист по хлороформу.
— Да, вы правы, Василий Николаевич, — кивнул Топорков. — Мне должно быть виднее… Ну что ж, я думаю, максимум через полчаса наш Берлиоз соизволит очнуться… Как-то там Маруся сейчас? — добавил он, побарабанив пальцами по трости.
Лихонин изобразил: за Марусю можно не беспокоиться, она в порядке, она сейчас с безобидным Носиковым.
— С безобидным, да, — хмыкнул Топорков и вдруг оживился: — Василий Николаевич! Пока этот кемарит, — он брезгливо кивнул в сторону Шары, — не поможете мне перетащить сюда кое-что из соседнего павильона?.. Прямо чрезвычайно удачно получилось, что эта штука сейчас там. Сама, я бы сказал, судьба благоволит нам, предоставляя недвусмысленные знаки…
И, не дожидаясь реакции ничего не разобравшего в последних словах Лихонина, Топорков все тем же спешным подпрыгивающим шагом направился к выходу.
109
Через десять минут Лихонин и Топорков втащили в двенадцатый павильон некую здоровенную конструкцию.
Уборщик приблизился к лежавшему Шаре и тотчас выразительно посмотрел на Топоркова.
— Уже просыпается? — подбежал тот к лежащему режиссеру.
— Чт-то случ-чилось? — с трудом произнес Шара. Он уже открыл глаза, но смотрел на склонившихся над ним людей явно невидящим взором.
— Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете? — выпалил ему Топорков.
Тут Шара как будто окончательно очнулся.
— Что такое? Что? Когда я такое говорил? — Режиссер сел на полу.
— Простите мою навязчивость, — продолжал Топорков, — но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога?
— Конечно, не верю! — неприязненно нахмурился Шара. — Неужели вы верите?.. Да что происходит, в конце концов?..
Режиссер наконец медленно встал на ноги и вдруг изумленно посмотрел на уборщика:
— Лихонин, это ты, что ли, меня сейчас? Что ты со мной сделал?
Лихонин состроил виноватую физиономию.
Топорков же внезапно пожал Шаре руку и заявил:
— Позвольте вас поблагодарить от всей души!
— Да вы-то кто такой, черт вас возьми? — Режиссер брезгливо вырвал свою руку и даже вытер ее о полу пиджака.
— Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды, — продолжал невпопад восклицать Топорков. — Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!
— Лихонин, — недоуменно посмотрел на уборщика Шара. — Ты знаешь, кто это? — Он кивнул в сторону Топоркова. — Ты этого психа привел сюда?
— Меня никто не приводит, — резко изменившимся голосом заговорил Топорков. — Я прихожу сам. Я — Призрак «Мосфильма»!
Шара нервно рассмеялся:
— Слушай, призрак, это не ты мои ключи свистнул?
Топорков посмотрел на Лихонина, тот, понимающе кивнув, извлек из своего кармана связку ключей и бросил ее ошеломленному Шаре.
— Ну, вот спасибо, ребята! — моментально просиял режиссер. — Я понимаю, разыграть меня захотели… Это ничего, я не обижаюсь… Зато вот ключи нашлись! А то я прямо обыскался… — Режиссер повернулся к Топоркову: — Как это вы там загнули, товарищ… простите, не знаю вашей фамилии… «Человек внезапно смертен»? Ха-ха. Это ничего… Забавно…
— Моя фамилия — Топорков, — заявил актер.
— К-как? — осекся Шара.
— Топорков. Я у вас пробовался. Неужто не помните?
— Не очень, — пролепетал режиссер, во все глаза глядя на странного субъекта и искренне пытаясь вспомнить его. Никак не получалось.
— А вот так? — осведомился Топорков и задекламировал: — «Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в каком случае не угрожает. Вы умрете другою смертью».
— Это из «Мастера и Маргариты», да? — рассеянно улыбаясь, проговорил Шара.
— Да, и из той самой роли, на которую я пробовался.
— Ах, так вы у меня пробовались? — Режиссер выдохнул с облегчением. — То-то я не могу вас узнать… Я на эту роль, видите ли, ну вообще всех перепробовал. Даже самых бездарных. Искал, понимаете, на ощупь. Вдруг, думаю, кто-то попадет в яблочко… Так что теперь я при всем желании не вспомню и половины тех, кого пробовал! Топорков, вы говорите, вас зовут? Нет, вас я точно не припомню…
110
Топорков тем временем вновь вошел в образ. Смерив Шару безумным взглядом, он горячечно заговорил:
— Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть — несчастье… вечер — семь… Вам отрежут голову!
Тут режиссер уже не выдержал и поморщился. Шутка явно затянулась.
— Ладно, — нахмурившись, произнес Шара. — Я пойду, поздно уже… Еще раз спасибо, товарищи, — вяло помахал он в воздухе ключами.
Топорков тотчас перегородил ему дорогу:
— Вы никуда не пойдете.
— То есть… что вы себе позволяете? — выкрикнул режиссер. — Я пойду, и прямо сейчас пойду, слышите?
Но почему-то при этом Шара не двигался с места, а только опасливо косился на Лихонина. Тот подошел ближе и всем своим видом выражал готовность удержать режиссера.
— Я же сказал, — ласково произнес Топорков, — вам отрежут голову.
— Я вас понял, — отрывисто произнес режиссер. — Вы злитесь, что не вы сыграли в моем фильме. Ну что ж, выражаю вам свое сочувствие. Даже готов попросить за это прощения, если надо. Но… — Шару вдруг осенило, и он вскинул на актера просветленный взгляд. — Чего вы, собственно, кипятитесь, товарищ? Фильм-то все равно запрещен. Вон — на полке лежит. — Режиссер махнул рукой в сторону, словно полка, на которой лежал фильм, находилась в этом же павильоне.
— Это не играет роли, — отрезал Топорков. — Ибо эта роль — роль Воланда — даже в запрещенном фильме стоит того, чтобы…
— Чтобы — что? — нервно выкрикнул Шара.
— Отрезать вам голову, — спокойно закончил актер.
— И кто будет резать? — заволновался режиссер и так растянул в улыбке рот, что Топоркову стали видны все его зубы. — Уж не вы ли?
— Мы, — подтвердил Топорков. — Вы не заметили, что мы для вас здесь приготовили?
Актер кивнул на конструкцию, которую они с Лихониным притащили из соседнего павильона.
— Гильотина, — упавшим голосом произнес Шара.
— Именно, — подтвердил Топорков. — Там, в одиннадцатом, как раз снимают что-то подходящее. Лично я расцениваю это как знак судьбы.
— Вы спятили, — прошептал Шара. — При чем здесь гильотина? Вы строите из себя Воланда, это я понял. Меня вы считаете Берлиозом, так?
— Ну, — отозвался актер.
— Так Берлиоза же переехал трамвай! — воскликнул режиссер.
— Успокойтесь, я это знаю, — холодно отозвался Топорков. — Важен не трамвай, а отрезание головы…
— Нет-нет, я не согласен. — Шара выставил вперед обе руки.
— Ваше согласие уже не требуется, — грустно произнес Топорков. — Все предрешено.
В этот миг Лихонин заломил Шаре руки и повлек его на гильотину.
— Это бред! — закричал отчаянно вырывающийся режиссер. — Меня должна убить девушка —
