Твоя тень - Джеффри Дивер
Этим безмятежным вечером двери мексиканских такерий, модных кофеен, картинных галерей, тату-салонов, дисконт-центров и местных пекарен то и дело пели, поскрипывая петлями, и выпускали на улицы Фресно толпы довольных людей. Дальше их путь лежал если не в городской театр, то либо в кино, либо в местный камеди-клаб. Фресно не мог похвастать таким разнообразием культурной жизни, как, например, Сан-Франциско, знаменитый своими художественными галереями, концертными залами и огромными библиотеками. Но аборигены многого и не требовали: вполне довольствовались тем, что есть. Да и, признаться, им было совсем не до развлечений: они учились, работали и воспитывали детей.
Этим безмятежным вечером молодые парни приезжали в Тауэр-дистрикт на своих навороченных «субару» и «сатурнах» и курсировали по улочкам, наслаждаясь последними деньками перед занятиями.
Этим безмятежным вечером девчата собирались в Тауэр-дистрикт посплетничать, выкурить тайком сигаретку, пофлиртовать, попить газировки и обсудить моду – делали все, лишь бы не вспоминать про учебу, которая была не за горами.
Этим безмятежным вечером в Тауэр-дистрикт приехала Кейли Таун. Чтобы убить человека. Она задумала отомстить Эдвину Шарпу за похищение – хотя полиция и не была согласна с подобной формулировкой – маленькой Мэри-Гордон Санчес.
«Черт, как же я зла на него!» – накручивала себя девушка.
Кейли всегда мечтала о большой семье, но отец уговорил ее повременить, поскольку считал, что музыкальная карьера и материнство несовместимы.
«Боже мой, Кей-Ти, ты ведь еще сама ребенок! Куда торопиться? Ну обожди несколько лет, а там видно будет. К чему гнать лошадей?»
Будучи послушной дочерью, Кейли уступила отцу, но женщина внутри нее на компромиссы идти не собиралась и день ото дня становилась все настойчивее.
Эта же самая женщина внутри Кейли требовала жестоко расправиться с Шарпом, который посмел подвергнуть опасности ее любимую малышку, и с жаром нашептывала: «Пока Эдвин жив, Мэри-Гордон остается под ударом! Этот тип зашел слишком далеко, а шериф бездействует! Придется делать все самой!»
Выбираясь из «шевроле», Кейли невольно повторяла про себя слова песни, написанной много лет тому назад:
Мечтала быть с тобою вместе на века,
Мечтала о семье, о дочери, о сыне…
Так тяжко сознавать, что время вспять не повернуть,
Но знаю я теперь, как сильной быть и как свою судьбу
ковать…
Дартур припарковал машину на Оулив-авеню, прямо перед театром «Паркер-Холл». Это здание в викторианском стиле построили еще в девятнадцатом веке. Сейчас сцену театра делили труппы артистов, ораторы и музыканты. В глаза девушке бросилась медная табличка:
«Здесь Кейли Таун, гордость и знаменитость нашего городка, дала свой первый концерт».
Кейли тогда только-только исполнилось тринадцать, и, вообще-то, концерт этот был далеко не первым в ее жизни: она пела в хоре и выступала на спортивных мероприятиях с десяти, если не с девяти лет. Но если говорить о выступлении на профессиональной сцене, то все правильно: табличка не лгала. Это действительно был самый первый концерт Кейли. Правда, не сольный: в нем участвовали еще несколько детей из хора школы имени Джорджа Вашингтона.
– Буду через полчаса.
– Жду здесь, – отозвался Дартур и тут же принялся всматриваться в темную улицу: не затаился ли где Эдвин Шарп?
Кейли выудила из кармана ключ от дверей театра и проскользнула внутрь. В ноздри ударил затхлый запах. Днем она созвонилась с организацией, присматривавшей за этим архитектурным памятником, и попросила ключ: «Подумываю дать здесь еще один концерт!» Сотрудники этой конторы так обрадовались звонку звезды, что она еле-еле отбилась от их любезного предложения устроить экскурсию.
«Времени у меня в обрез, сами понимаете. Даже не знаю, во сколько освобожусь. Лучше я одна, хорошо?» – вежливо увещевала их певица.
Зал выглядел мрачно и жил собственной жизнью: то и дело раздававшиеся загадочные поскрипывания и пощелкивания походили на какой-то причудливый язык. Атмосфера в этом театре теней царила жутковатая, но Кейли это не волновало: она знала, что сами по себе тени безобидны – опасность представляет только тот, кто в них таится.
«Но сегодня Эдвину нет нужды прятаться».
Кейли, не медля ни минуты, прошла за кулисы и открыла дверь, ведущую на погрузочную площадку. Через несколько минут на улице, параллельной Оулив-авеню, показался красный «бьюик», за рулем которого сидел человек, убивший Бобби. Человек, осмелившийся поднять руку на ее мачеху. Человек, похитивший Сью и Мэри-Гордон! Эдвин проехал мимо нее прямо к светофору на перекрестке. На хвосте у него сидел один из помощников шерифа.
«Черт! А вот этого я не учла!» – воскликнула про себя Кейли.
Убивать Эдвина на глазах стража правопорядка в ее планы не входило.
«Что же делать? Отступиться?» – от этой мысли она разозлилась еще пуще.
«Бьюик», дождавшись зеленого сигнала светофора, моргнул левым поворотником. Помощник шерифа, стараясь не мозолить Эдвину глаза, не доезжая до театра, повернул налево. Судя по всему, помощник надеялся перехватить «бьюик» на другой улице, но не тут-то было! Кейли, увидев, как Эдвин поддал газу и скрылся от помощника шерифа в соседнем с Тауэр-дистрикт районе, чуть не расхохоталась – эта игра в кошки-мышки почему-то ее развеселила.
…Так тяжко сознавать, что время вспять не повернуть,
Но знаю я теперь, как сильной быть и как свою судьбу
ковать…
Кейли вернулась в здание, открыла сумочку, натянула кожаные перчатки, достала большой, с восьмидюймовым лезвием нож для разделки мяса, открепила его от картонной подложки, завернула в платок и убрала во внутренний карман джинсовой куртки.
А затем она дважды – нет, даже трижды – проверила, на месте ли еще одна вещь.
«„Помнишь, пару лет тому назад я тебе кое-что подарил?“ – „Пап, ну конечно помню. Я храню все твои подарки“».
Кейли невольно пришли на ум слова песни «Я не ковбойша», которую Эдвин включал на музыкальном автомате в «Ковбойском салуне».
Я вовсе не ковбойша, нет шляпы у меня,
Как нет и револьвера на бедре… А сапоги…
А сапоги – и те без шпор!..
Во второй строке Кейли слукавила: кольт для самозащиты отец подарил ей давным-давно. В те годы младшая дочь Бишопа Тауна была предоставлена сама себе. Мать умерла, Бишоп, работая
