Вячеслав Белоусов - Прокурор Никола
– Тимоня, приглашай братанов! Наливай! Угощай! Отведаем, что ты тут сготовил.
Пацан запрыгал вокруг стола, подталкивая особо неповоротливых, пододвигал им табуретки.
– Ошобого приглашения ждешь? – ткнул он легонько Одоевцева, совсем застывшего у дверей. – Шадиш вон рядом, к Эду по правую руку. Шлева – Рубика табуретка.
Когда, наконец, все уселись, Порохов поднялся со стаканом водки, окинул стол взглядом, проследил, чтобы все подняли стаканы.
– Поздравим, братья, нового нашего товарища, Георгия. Мужик он верный. Я ручаюсь за него. И имя ему дадим… – Порохов задумался.
– А у него уже ешть, – не удержался, высунулся Тимоня, улыбаясь во весь свой битый, лишенный передних зубов рот. – Жорик!
– Жорик? – неуверенно глянул на адъютанта Порохов. – Не совсем в кон, вроде?..
– Жорик! Жорик! – вразнобой подхватили за столом.
– Все так решили?
– Все! Чего тут думать? Жорик пойдет! – недружно поддержала компания.
– Ну, Жорик, так Жорик. Давай, братаны, за Жорика!
И Порохов выпил первым.
Следом остальные, так же, как Порохов, по полному стакану, но не для каждого задача оказалась посильной: Тимоня поперхнулся и с половины, начал кашлять, Аргентум задохнулся следом за ним, но этот поторопился и тоже закашлялся, Рубик, выручая его, хватил кулаком по спине так, что Серебряный прогнулся, но не обиделся, а ощерился, сверкнув фиксой в благодарственной ухмылке. Седой с Хабибой тоже зашевелились, хлебанули по стакану, потянулись закусывать балыком и картошкой.
Вторым стаканом Порохов пожелал всем здоровья, только сказал как-то загадочно, непонятно:
– Здоровья желаю тем, кто рядом со мной не только за этим столом, но и в решающий миг никогда не дрогнет.
И тут Тимоня успел всех опередить и крикнуть уже пьянеющим голосом вдогонку тосту:
– А кто предашт, башкой швоей ответит!
Опять выпили, стараясь по полной, но Одоевцев отставил свой стакан, лишь отхлебнув; Тимоне Порохов пить не дал, а Седой с Хабибой только отпили по половинке. Аргентум и на этот раз не сплоховал, и когда рядом с ним Рубик стакан опустевший громыхнул на стол, то же сделал и со своим.
После этого Порохов, уже вкусивший яств, откинулся на спинку царственного кресла и начал оглядывать компанию незаметно, из-под бровей, испытывающим невеселым взглядом. Затем он подозвал Тимоню, что-то тихо шепнул ему на ухо и подмигнул. Тимоня, будто по своей надобности, мышкой юркнул к двери, потерся там, закрыл ее на внутренний замок и сунул ключик в карман.
– Тимоня! – тут же окрикнул его Порохов, словно и не посылал никуда. – Наполни-ка братанам по третьей. Пусть каждый подумает, что пожелать товарищам от чистого сердца. А я попрошу Рубика, нашего второго именинника, сказать слово за себя.
Толстяк армянин вздрогнул, налился малиновой краской, поднялся на нетвердых ногах, обхватил обеими руками стакан так, что побелели пальцы, выставил глаза-маслины на Порохова. Тот сидел, не двигаясь, изучал перед собой пространство.
– Чего сказать? – начал толстяк, он уже не казался большим и могучим, живот обвис, и грудь не мускулами играла, а колыхалась от дыхания жиром; глаза не сверкали, а, выкатившись, слезились. – Сказать мне нечего. Виноват. Простите, братья. За вред, что причинил, отработаю. Азеры, сволочи, будто взбесились! Звери чертовы! Вон, Тимоню мордовали даже.
– А ты чего же? – вскочил в запале, пошатываясь, Серебряный. – Ты где был, амбал?
– Молчать, Аргентум! – рявкнул Порохов. – Опять? Я тебе слова не давал. Дождешься – скажешь… Если будет что.
И уставился на Серебряного сурово, тот съежился и опустился на табуретку.
– Простите, братья! Отработаю, – закончил Рубик и замер, ожидая приговора.
– Все слышали? – спросил Порохов.
За столом молчали.
– Я думаю – поверим, – сказал Порохов. – Пей, Рубик. Но учти, больше ошибаться не позволю.
За столом заговорили, закивали головами, сначала тихо, шепотом, потом громче, пересмеиваясь, зашумели. Тарелки быстро пустели. Тимоня выпрыгнул из-за стола, заспешил к печке, восполнил съеденное, подкладывая куски рыбы, хлеб; чугунок, расчистив место, целиком взгромоздил на стол, картошку из него таскал руками. Рубик освоился, отошел и лицом, и душой, нехотя рассказывал Хабибе и Седому о поездке в Баку; Аргентум, расставив локти перед собой, засыпал, захмелев совсем, изредка вздрагивал, подымал голову с мутными, не понимающими глазами. Одоевцев, трезвее всех, скучал, оглядывая помещение.
– Есть у нас еще одна тема, – заговорил снова Порохов свежим трезвым голосом, будто и не пил совсем, будто водка его лишь взбодрила. Он распахнул ворот рубахи и снял с шеи величественный золотой крест на цепочке, отодвинул локтем посуду, положил перед собой на стол.
– Помните?
Все уставились на крест. Тимоня так и повис на плечах Порохова из-за его спины.
– Крест и ожерелье мы решили сдать надежным людям. Деньги большие. В любую лавку не понесешь. Вспомнили?
– Аргентум же вшался за это дело! – крикнул из-за спины Порохова Тимоня. – Шкашал, что у него еврей ешть опытный. Не выгорело?
Все уставились на Серебряного. Тот, почувствовав неладное за столом, оторвал голову с расставленных локтей, увидел крест и долго не сводил с него глаз, сознание медленно возвращалось к нему.
– Что молчишь? – врезался в него буравчиками глаз Порохов.
– Тот крест, – открыл, наконец, рот Серебряный. – Тот. Я сдавал Арону.
– А где ожерелье? – не отводил глаз Порохов.
– Где?
– Я спрашиваю, где?
– Там… Где ты крест взял.
– Я взял?
– Ну… Не знаю… Кто его принес? – Серебряный трезвел на глазах, он уже выпрямился, потянул руки к кресту, но Порохов успел убрать его.
– Ожерелья нет, братаны! – тихо сказал он, раскачивая крестом. – Ожерелье, которое Рубик добыл с Хабибой и Седым, у ментов. А вот это нам осталось.
– Как? – вскочил Рубик на ноги.
Седой и Хабиба не сводили глаз с Порохова.
– С кем ты договаривался, Аргентум? – Порохов уставился на Серебряного. – Кому сдавал вещи?
– Я сдавал.
– Кому?
– Арону, я же сказал… Помощник еще у еврея старого был. Слизняк из ломбарда… Надежные люди. Мне рекомендовали. Салих Арона знает, как родного…
– Племянника Арона убили, – еще тише, почти прошептал Порохов, но слышали все. – Искали наш товар. Крест Арону племяш успел вернуть, а ожерелье менты при осмотре трупа нашли. Трупа этого самого племяша!
– Где? – вытянул голову вперед Аргентум.
– Интересно? – Порохов так и не сводил с Серебряного глаз. – А чего это ты так интересуешься?
– Ну не тяни, Эд! – не выдержав, запрыгал Тимоня. – Где? Где нашли?
– А ты чего лезешь? – оттолкнул его Порохов. – В тайнике! Вот где. Мужики действительно надежные были. Только подловил их кто-то.
Порохов опустил голову вниз, окружающие потеряли для него интерес.
– А как же крест? – не терпелось уже Хабибе.
– Крест мне Арон вернул. Не берется он с нами дальше дел водить.
– Жив Арон? – тихо спросил Серебряный.
– Что? – вскинул голову Порохов. – Что ты спросил?
– Одного племяша грохнули? – Серебряный тупо смотрел в пустой стакан, потом отставил его, потянулся за бутылкой.
– Вчера Арона тоже мертвым нашли, – перехватил руку Серебряного Порохов и заглянул ему в глаза. – Причина смерти пока неизвестна. А тебе не жаль своего друга, старого Арона?
– Нашел друга! – хмыкнул тот. – Только цацки сдать. А так он мне даром не нужен. Я его и знать не знал. Твое же поручение, Эд?.. Или не ты меня просил? Чего ты на меня пялишься?
– Рыжим убийца был, – приблизил через стол лицо к Серебряному Порохов.
– Мало рыжих, что ли? – Серебряный не смутился. – Вот Тимоня наш! Рыжей его не сыскать!
– Чего ты! – взвизгнул Тимоня.
– А чего? Ты все с тех цацек глаз не сводил! – Серебряный ожил, осклабился в ухмылке. – Видел я, как ты зыркал, когда обсуждали, кому товар нести сдавать.
– Ну и чего? – Тимоня покраснел, засопел носом.
– Ты же своих покупателей предлагал! – Серебряный ухватил Тимоню за грудки, подтащил к себе. – Говорил, у них деньги большие есть.
– Пушти! – вырывался Тимоня. – Эд, шкаши ему! Чего брешет?
– Отпусти, – Порохов ударил Серебряного по рукам. – При мне он был всегда. И в Баку мотался. Расскажи-ка лучше сам о себе…
– А что я? – не смутился Серебряный. – В запое был. Спроси своего адъютанта. Где он меня отыскал, когда сюда звать прибегал?.. И вообще!.. Что за разборки? Чего это ты среди своих рыщешь?
В дверь постучали.
– А кто дверь закрыл? – Серебряный вскочил из-за стола. – Братцы! Чего это такое?
От ударов и толчков дверь не выдержала и распахнулась. На пороге стояла Ксения. С темноты она щурилась на свет, даже глаза закрыла руками.
– Ты чего здесь забыла? – вспыхнул Порохов.
– Вот вы где, – вошла в комнату она.
– Чего тебе? – Порохов поднялся над столом.
– Водку пьете? – Ксения разглядывала компанию. – А я думала, вы здесь с бабами.
