Наталья Александрова - Волшебный компас Колумба. Неизвестный шедевр Рембрандта
И тут Галин приятель сломался. Его как будто подменили. Он унижался перед полицейскими, умолял отпустить его, обещал большие деньги. Его губы тряслись, глаза стали жалкими и испуганными, как у побитой собаки.
Гале стало противно.
Скоро, правда, приехал адвокат, вытащил их, и приятель снова ожил, на его лицо вернулось привычное выражение самодовольства. Но Галя больше не хотела его видеть. У нее перед глазами снова и снова вставало его жалкое, перепуганное лицо, трясущиеся губы.
Митька был не такой. В этой компании он держался наособицу. Или это Галине так казалось тогда.
Он был сыном человека, чья фамилия часто мелькала в СМИ, но Митька никогда не упоминал про него. Отец его был женат вторым браком и жил в Москве, Митька же с тринадцати лет учился в Европе. С виду он ничем не отличался от мальчиков-мажоров – такой же красивый, мускулистый, спортивный. Однако довольно часто мелькало в его глазах выражение легкой насмешки, как будто знал он, что все, что они делают, – это ненастоящее, детские игрушки.
Он мало рассказывал о себе, Галина знала только, что он профессионально занимается яхтенным спортом. Иногда он исчезал из их компании ненадолго, и девчонки делали большие глаза и сплетничали, что у него роман с замужней дамой из самого-самого высшего общества, потому и нужно держать это в большой тайне, в противном случае будет международный скандал.
Как выяснилось впоследствии, Митька просто ездил навещать мать, которая тяжело болела и жила в маленьком, очень дорогом санатории в крошечном городке под Брюсселем. Он сам рассказал Галине об этом, когда они стали парой. И это склонило чашу весов в его пользу.
Вот чего не понимала она в своих друзьях – так это их отношений с родителями. Она, любимая папина дочка, очень любила семью. С мамой у них были хорошие, теплые отношения, но с отцом их связывало что-то такое…
«Мы с тобой одной крови…» – говорил он, и Галина знала, что он не шутит. Она уехала в Швейцарию по настоянию отца и сильно скучала по дому, по редким семейным ужинам, по воскресным прогулкам с отцом вдоль берега моря, по их откровенным беседам.
Она молчала про это, потому что не нашла бы понимания у своих новых друзей.
Все они относились к родителям либо равнодушно, либо с легким презрением и вспоминали о них, только если требовалось срочно получить дополнительную сумму денег, не оговоренную ранее. Родители также оплачивали их содержание и предпочитали поменьше общаться со своими отпрысками.
Митька ей нравился своим немного насмешливым отношением к окружающим, своей смелостью и отнюдь не безрассудством. Кто-то рассказывал, как яхта, которой он управлял, потерпела аварию в Адриатике и Митька плыл всю ночь один на спасательном плоту до тех пор, пока ему не встретился круизный лайнер.
Однажды на горной дороге в Альпах они увидели разбившуюся машину. Именно она обогнала их буквально двадцать минут назад. И вот теперь дорожное ограждение было сломано, и машина лежала внизу под обрывом. И дымилась. Митька велел Галине звонить в полицию, а сам полез вниз.
– Не надо! – Галина схватила его за руки, пытаясь удержать. – Она же взорвется!
Он ответил таким взглядом, что ей стало страшно. Глаза казались черными от увеличившихся зрачков. Он отвел ее руки и ловко начал спускаться.
До разбитой машины было метров пятьдесят, и Митя преодолел их довольно быстро, он был сильный и гибкий и прекрасно владел своим телом. Галина наблюдала за ним с замиранием сердца.
Он подергал дверцы, похоже, их заклинило, тогда он выбил камнем лобовое стекло и с трудом вытащил пассажира, что сидел рядом с водителем. Это была женщина, она слабо шевелилась и стонала. Митька положил ее в стороне на сухую траву, а сам вернулся к машине. И тогда она вспыхнула.
– Не ходи, – закричала Галина, – не ходи, не ходи, не ходи!
Но он влез в машину, Галине показалось, что он копался там ужасно долго, целую вечность, хотя на самом деле наверняка не прошло и минуты. Наконец, пятясь, он вылез, таща за собой окровавленное тело водителя. И едва успел оттащить его на несколько метров, как грянул взрыв.
Галина страшно закричала и упала бы вниз, если бы ее не подхватили сильные руки подъехавших полицейских. Через некоторое время Митька самостоятельно вылез наверх. Водитель был жив, но в тяжелом состоянии, женщина отделалась легкими ушибами. Галя повисла у Мити на шее, всхлипывая и смеясь:
– Живой, ты живой! Ты их спас!
Он похлопал ее по плечу и мягко разнял руки:
– Поехали! Нам тут нечего больше делать.
Снова она восхитилась – какой он скромный, не жаждет ни славы, ни благодарности. Вспомнилось отчего-то совсем не к месту стихотворение Маршака, что читала мама в детстве. «Рассказ о неизвестном герое». К чему это?
Им было хорошо вдвоем, несомненно, он Галю отличал от других. Во всяком случае, никогда не смотрел на нее с той легкой насмешкой, с какой глядел на других.
Не всегда, изредка.
И вот, когда она вернулась в Женеву после похорон отца, все изменилось. Вначале она была в таком состоянии, что не хотела обсуждать свое горе ни с кем. Откровенно говоря, никто из приятелей особенно и не интересовался.
Митьки тогда не было, он уехал куда-то прыгать с парашютом с высокой горы. Рассказывали, что он и его друзья попали в сильный ветер, двоих унесло в море, Митька же сумел выправиться и приземлился, хоть и в безлюдной местности.
При встрече Митька спросил только, как она, она ответила, что нормально, и все, больше они ни о чем не говорили.
Просыпаясь ночью, Галя плакала и однажды поймала себя на мысли, что рада, что сейчас нет с ней рядом Мити. Не хотелось показывать ему свою слабость, он бы не понял. Вот именно, осознала она, Митька – не тот человек, на груди которого можно выплакаться, не станет он утешать, посчитает это слабостью.
С тех пор она начала смотреть на него совершенно другими глазами. И поняла наконец, что его смелость вовсе не смелость, а равнодушие, холодное безразличие, что его сдержанность идет от того, что больше всего он интересуется своей особой. Любовь к экстремальному спорту, тягу к опасности он испытывает потому, что каждый раз хочет проверить себя на прочность, сможет ли он рискнуть, не струсит ли, не отступит ли в последний момент.
Их друзья устраивают гонки, курят травку, нюхают кокаин, а Митька поддерживает себя, испытывая опасность. И он полез к сорвавшейся с обрыва машине вовсе не потому, что хотел спасти тех двоих. Он хотел опять-таки проверить себя, подергать, образно говоря, смерть за усы. А на людей ему было глубоко плевать, вот так.
Такие мысли одолевали Галину все два месяца, они стали видеться с Митей все реже и реже, а потом она улетела домой, даже не попрощавшись с ним.
А все было у них так хорошо…
И если бы не открылось у нее после смерти отца совершенно новое зрение и наблюдательность, такой третий глаз, что ли, позволяющий разглядеть сущность другого человека, то они могли бы и дальше быть вместе. Но сейчас Галина видела, что у Митьки, в общем, нет никаких перспектив.
Ну, будет он и дальше пробовать себя в различных опасных ситуациях и видах спорта, чем дальше, тем сложнее. Рано или поздно ему наскучит и это, или, не дай бог, разобьется, не все же безнаказанно искушать судьбу.
Уже в самолете, думая об этом, Галина удивилась – до чего разумно, логично она рассуждает. Никогда раньше она не задумывалась всерьез о будущем. Неужели и правда в ней осталась частичка отца, которая яснее проступила после его смерти?
«Мы с тобой одной крови…» – говорил он серьезно, и только теперь она поняла, что это значит.
– Приехали! – Мама тронула ее за руку. – А ты всю дорогу проспала!
И верно, они свернули уже на дорогу к дому.
Дом находился в поселке Жуково, что в курортной зоне возле Финского залива. Поселок этот был старый, еще финны на этом месте когда-то жили, называли этот берег финской Ривьерой. А потом, когда Карельский перешеек стал нашей территорией, так уж повелось, что селились в Жуково в основном академики, видные ученые и люди искусства. Причем не абы какие, а заслуженные.
Дачи разрешали строить им огромные, во всяком случае, по тем временам, многие и зимой там жили. А потом обитатели поселка очень следили, чтобы не появилось в нем посторонних. Наследники исхитрялись как-то продавать обветшалые дома на огромных участках, но все это было неофициально. Вокруг поселка рос дивный сосновый лес, некоторые дома выходили прямо к заливу.
Их дом был самый крайний, на самом берегу залива. Его выстроили относительно недавно. Один режиссер, очень известный, но с большими странностями, нашел такого же сумасшедшего архитектора и выстроил дом, напоминающий сказочный замок. Причем сказка была явно не для маленьких детей.
У режиссера изменились обстоятельства – не то жена его бросила, не то отобрали театр, так или иначе, он уехал работать в Европу, кажется во Францию. Дом выставили на продажу, и лет десять или двенадцать назад его купил Галин отец. Мама была против, она говорила, что дом навевает на нее тоску, но потом увлеклась садом и интерьером, кое-что переделала и осталась довольна.
