Проклятие стеклянного сада - Наталья Николаевна Александрова
– Ну? – прорычал бывший муж. – Я тебе говорил, чтобы сидела тихо и никуда не ходила?
– Говорил. – Елена сумела справиться с дыханием, и голос почти не дрожал.
Впрочем, бывший и не ждал, что ему ответят.
– Предупреждал я тебя, чтобы ты не шлялась по мужикам и никого сюда не водила? – теперь бывший пёр на Елену танком.
– Ага, предупреждал, – закивала Елена. – Сколько раз предупреждал.
Краем глаза она поймала удивлённое выражение на лице прихлебателя Жука, он что-то почувствовал в ее голосе и поведении, но, разумеется, промолчал. При Виталии Кудряшове многие предпочитали молчать.
– Так вот, раз предупреждал, то теперь нечего и говорить, – неожиданно спокойно произнес бывший. – Значит, как я сказал, так и сделаю.
– Что сделаешь? – прошелестела Елена.
Кудряшов решил, что его бывшая жена ополоумела от ужаса, и на миг на его лице проступило самое настоящее удовольствие, ведь в глубине души он был настоящим садистом, ему нравилось унижать и мучить тех, кто не мог дать отпор. Жук же, который умел всегда держать нос по ветру, уже не удивился, а заподозрил подвох, но снова промолчал.
– Забираю ребенка, а ты можешь катиться куда подальше, – отрезал Кудряшов. – Сказал, что голую на улицу выгоню, значит, так и будет. Я два раза не повторяю.
В прихожей установилась звенящая тишина, Елена не двинулась с места и не сказала ни слова. Неизвестно, каких действий ждал от нее бывший муж, возможно, думал, что она будет рыдать и умолять его, валяться в ногах, а он отпихнет ее и всё равно сделает по-своему, поэтому, не дождавшись ее реакции, он еще больше разозлился.
– Что стоишь?! – рявкнул он Жуку. – Забирай девчонку!
Тот не посмел ослушаться и шагнул на кухню, куда Софья Андреевна под шумок сумела утянуть Катю.
Кудряшов зверем уставился на ребенка.
И вдруг он почувствовал, как кто-то схватил его за плечи и повернул вокруг оси. Следом он получил сильнейший удар по шее, потом его подняли в воздух и швырнули на пол. В левой руке его что-то хрустнуло, и Кудряшов очутился на полу. Он схватился за свою руку и начал ее баюкать, рука распухала на глазах.
Рядом с ним ничком на пол плюхнулся Жук, которого Софья Андреевна с чувством огрела чугунной сковородкой, испытав при этом глубокое удовлетворение.
Кудряшов поднял глаза на свою бывшую жену и не узнал ее. Перед ним стояла не женщина, а машина для убийства. Пустые глаза, точные, экономные движения и никакого оружия в руках. От этого ему стало еще страшнее.
– Ты… – прошипела она, наклонившись так, что совсем близко он увидел ее стеклянные ледяные глаза, в которых ничего, ну совершенно ничего не отражалось.
От этого зрелища он немного пришел в себя и попытался отползти в сторону. Однако, хоть прихожая в этой квартире и была гораздо больше, чем в Дачном, Виталию Кудряшову это не удалось. Он был мужчиной чрезвычайно крупным, да еще и Жук тут же валялся, так что далеко уползти не получилось.
– Ты… – повторила Елена, как следует тряхнув бывшего мужа, отчего рука у него отозвалась резкой болью. – Ты знаешь, что у меня есть? Не знаешь? – прошипела она и, не дождавшись ответа, достала из сумки пачку листков и поднесла к лицу Кудряшова. – Вот здесь у меня все твои делишки с цифрами и фактами, – сказала она спокойно. – Всё, чем ты занимался в течение последних десяти лет. А поскольку дела твои противозаконны, то в соответствующих службах очень обрадуются, получив эти материалы. Они-то там голову ломают, как тебя ущучить, а тут такой подарочек им! Так что если я еще раз увижу тебя или твоего… – Она пнула ногой Жука, который пришел в себя и таращился на нее полными ужаса глазами. – Если еще раз увижу тебя рядом с дочкой или вообще про тебя услышу, то мигом отправлю эту информацию куда следует, понял? Я спрашиваю, понял? – Безжизненный голос Елены был страшен.
– П-понял… – просипел Кудряшов.
– Сегодня ты немедленно перепишешь эту квартиру и машину на мое имя. И откроешь счет в банке, куда положишь деньги на дочку. Понял?
– П-понял… – Кудряшов с ужасом смотрел на распухающую на глазах левую руку, рукав уже грозил лопнуть. – Но… мне в больницу…
– Ничего, рука левая, правой документы подпишешь, – отмахнулась Елена. – А сейчас пошел вон!
Она резко пихнула бывшего мужа ногой в бок, отчего он мигом перевернулся и вскочил на ноги, опираясь только на правую руку. И ходко метнулся к двери.
– А с тобой… – Елена повернулась к Жуку, который пытался ползти за хозяином. – А с тобой мы еще не закончили.
Жук понял, что пришел его смертный час.
Елена схватила его одной рукой и понесла в комнату. Открыла балкон и посмотрела вниз. Как она и думала, внизу стояла машина бывшего мужа. У самого подъезда машины ставить было нельзя, так договорились жильцы на общем собрании, но Виталий Кудряшов никогда не обращал внимания на такие мелочи, он делал так, как ему удобно, и никто не смел с ним спорить. До сегодняшнего дня.
Елена перехватила Жука поудобнее и свесила вниз.
– Пятый этаж… – сказала она задумчиво.
– Не надо! – пискнул Жук, он заверещал и задёргался в ее руках. – Умоляю, не надо!
Елена с сожалением втянула его обратно на балкон, схватила цветочный горшок с засохшим непонятным растением и бросила его вниз. Попала по крыше машины, тут же выскочил водитель и оторопело уставился наверх. Жук представил, что на месте горшка был бы он, и плюхнулся на плитки балкона без чувств. Елена перевела дух, потрясла головой и пошла на кухню к дочке.
Жук опомнился, когда Софья Андреевна потрясла его за плечо.
– Вставай, мил человек, ишь разлегся тут, на чужом балконе. Что тебе тут, пляж, что ли? Иди давай отсюда по-хорошему, пока еще сковородкой не получил!
Мастер Джакомо третью неделю работал над стеклянным садом, который заказал ему маркиз Сантакьяра. Работа увлекла его, и он почти от нее не отрывался – подмастерье приносил ему еду прямо в мастерскую, и только когда его руки начинали дрожать, мастер на три-четыре часа ложился отдохнуть.
Наконец работа подошла к концу.
Мастер отошел на несколько шагов, чтобы осмотреть свое изделие.
Перед ним на рабочем столе стоял чудесный сад из переливчатого, мерцающего стекла. Вдоль узких дорожек сада стройными рядами выстроились апельсиновые деревья, на ветвях висели зрелые плоды одновременно с нежными цветами, фигурные клумбы украшали чудесные розы и левкои, фонтаны пенились искрящимися струями воды. Это было чудесное, удивительное, неповторимое изделие, какое не
