Интервью с… семью гномами - Алёна Александровна Комарова
— Как обстоят дела? — с нажимом поинтересовалась Рита, когда Илья Кириллович засобирался домой.
Он недовольно повел бровью, но промолчал.
— Как движется расследование?
И на этот вопрос не пожелал ответить, но от Риты, как известно, отделаться не просто. Все чаще Рита стала догадываться, что не всегда это приводило к хорошему результату, зато подобным образом любопытства вызывала ненависть в глазах окружающих.
— Кто у вас в подозреваемых?
— Наконец-то Маргарита Белозерцева открыла свою настоящую натуру. Журналистка вышла в свет.
Он, грозно ступая, направился к выходу, Рита еле поспевала за ним. Вот сейчас он сядет в машину, весело моргающую красными и синими огоньками, и уедет домой. Ну, уж нет. Так дело не пойдет. Кузнецов, значит, будет молчать, а она в неведении бегать. Простой девушке, Маргарите Белозеровой обязательно нужно сидеть в номере и ничего не видеть, особенно, когда рядом ходит убийца. Но журналистка Маргарита Белозерова не могла себе позволить сидеть в номере и ничего не видеть. Особенно, когда рядом ходит убийца. Не в ее правилах было бороться с внутренней журналисткой, не смотря на недовольство чувства самосохранения.
— У вас вообще есть подозреваемый?
— Как вы мне все надоели — в сердцах ответил он. — С меня все спрашивают. Убийства в начале сезона. Если мы не раскроем его, то курортный сезон накроется.
— Ого.
— Начальство меня во все ды… Извините. Дымоходы трубят и трубы дымят. Им убийцу подавай на блюдечке с голубой каемочкой. А здесь каждый второй на убийцу похож. Что мне вас всех по камерам рассадить?
— Проблемы будут — со знанием дела предрекла Рита.
— Проблемы в том, что ни у кого мотивов нет.
— А Михаил Львович сам повесился?
— Вот, что вы за народ такой?
— Какой и кто?
— Любопытный. Журналисты.
— Да забудьте вы, что я журналистка. Я здесь в первую очередь отдыхающая, на которую было совершено покушение.
— Да помню я — он отодвинул настырную девушку и вышел на улицу. Но на то она и настырная, помчалась следом. — Идите отдыхать, Маргарита. Следов борьбы не было, значит, сам повесился. Я сделаю запрос на работу Михаила Львовича. У них там аудиторская проверка. Может поэтому в петлю полез.
Рита собиралась возразить, что если бы главные бухгалтера лезли в петлю из-за проверок, то их давно бы не осталось на планете, но Кузнецов открыл дверь машины, постоял, подумал, решил не продолжать разговор, махнул рукой и попрощался:
— Запритесь. И я вас прошу, не шарахайтесь никуда.
— Обещаю — буркнула Рита, когда он забрался в машину и захлопнул дверь.
Кузнецов устало недовольно бубнил себе под нос
— Вот так всегда, думаешь все зашло слишком далеко и думаешь — дальше некуда. Ошибаешься — есть куда. Дальше будет хуже.
Машина прошуршала шинами по тихому ночному двору и выехала за пределы территории. И еще долго были видны мерцания огоньков в темноте города, пока не скрылись за поворотом. Осталось только высокое небо с россыпью ярких звезд. И тишина. И только в этой тишине она. Одна.
Она прошлась по двору, стараясь не нарушать тишину шагами. Но мягкий звук обуви, разбудил эхо. Оно лениво раскидывалось по стенам отеля. Рита не хотела никого будить, ни эхо, ни людей. Села за столик, в тени зонтика которого она сидела сегодня днем с Ковылевым и Тюниным. Зонт был собран и не скрывал просторы неба. Рита откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Вот она настоящая летняя тишина. В траве пела цикада. На заборе возмущенно мяукнула кошка. А бездомный пес в соседнем дворе ответил в унисон. Медленный теплый ветерок запутался в листве куста. Оторвался. Зацепился за верхушку сосны и там устроился. Заигрывает. Мало? Промчался в кусты роз. Схватил аромат и принес Рите. Сел рядом. Благоухает. И тишина. Человеческая суета притихла. Заснула. Ночью люди, сами того не понимая, уступают место природе — Царице планеты. Хотя человек считает себя царем природы. Ошибается.
Где-то вдалеке мчалась машина. Потревоженное эхо разнесло звук тормозов. И еще долго не могло успокоиться.
— Человек. Глупый царь природы — прошептала Рита. — Зачем я Олегу отдала статью?
Она, как эхо, недовольно встала и пошла в отель. С первого взгляда можно было подумать, что отель вымер. Только в лобби баре один отдыхающий позволил себе не давать спать бармену. Он, устало сгорбившись, сидел на высоком стуле, опирался на матовую стойку и негромко разговаривал с барменом. Парень кивал головой в такт настроению позднего посетителя. Тихая спокойная музыка плыла из колонки в дальнем углу, боясь потревожить резкими звуками ночной отель. Только ряды бутылок за спиной бармена весело искрили, как бы доказывая, что не согласны с мрачным настроением посетителя. Разноцветный блеск напитков удваивался в отражении зеркал.
* * *
Впервые в жизни он увидел тишину. Она стояла возле кровати. Тянула к нему махровые крылья и собиралась накрыть его. Мягкий взгляд, обрамленный пушистыми теплыми ресницами, заглядывал в глаза. Спрашивал разрешение. Ночная тишина хотела его спасти. Он отказался. Закрыл глаза и услышал собственное сердце. Оно стучало в груди гулко и быстро. Слушать его становилось страшно. Страшно стать свидетелем собственного разрыва сердца. Иван открыл глаза.
Тишина мягкими шагами пошла в сторону открытого окна и там растворилась в дымку. Серебро тюли мягко шевельнулось, плавно вспузырилось, запустило ветерок. Сквозняк подхватил дымку и вынес в ночь. Если бы тишина вспорхнула на подоконник и вылетела в окно, Иван бы заподозрил, что к нему приходил ангел. Но дымка не могла быть ангелом. Или ангел не мог стать дымкой.
С улицы послышался приглушенный лай собаки. Женский голос. До боли знакомый. Он звучал в голове. Просил о помощи.
Иван попытался обуздать порыв гнева. Сжал зубы так, что они заскрипели. Зажмурился. Темнота усилилась всего лишь на минуту. Ее сменили белые пятна. Среди пятен, обходя их, стараясь не задевать, шла Лиза. Помощь ей не нужна. Она улыбалась. Она плавно подняла руку, белое пятно, мягко поплыло в сторону, оставляя пространство девушке. Иван боялся открывать глаза. Боялся, что видение исчезнет.
В последнее время Лиза редко приходила к нему. Оставляла. Не хотела занимать его время. Он обижался. Думал о ней постоянно. Просил не покидать. Как когда-то давно. Он молил ее не оставлять его. Но она не слушала. Ушла. Навсегда. Он злился на себя. На всех. Чуть-чуть
