Кофе и полынь - Софья Валерьевна Ролдугина
…и как только Клэр умудрился пригреть у себя под крылом такое чудовище!
К счастью, мистер Чемберс выглядел как обычный человек, более того, как человек крайне уставший, измученный и встревоженный, в несвежей одежде и с пробивающейся щетиной. Очевидно, что ему некогда было ни отдохнуть, ни привести себя в порядок. Такая слабость — простая, человеческая, естественная — отчасти вернула мне уверенность. Я отдала указания насчёт завтрака — через час, плотный, разнообразный, но никакой рыбы и других резко пахнущих блюд. Затем попросила, чтобы мне наполнили ванну, а Юджиния приготовила чистую одежду.
— Только никаких тёмных тонов. Бежевое, лимонное, может, цвета фисташки или серо-голубое, — уточнила я.
Надевать даже подобие траура было невыносимо.
Удивительно, однако через час с небольшим мы все действительно собрались за столом, включая даже Кеннета, хотя он старался не отходить далеко от брата. Присоединился к нам за завтраком и Эллис; Мадлен тоже присутствовала — видимо, она вернулась вчера из кофейни уже ближе к полуночи и, по счастью, самое страшное тогда уже было позади. Вернее, так это выглядело со стороны: ведь Кеннет уже проснулся, целый и невредимый, а я…
У Валтеров особые отношения со снами.
Справившись с первым шквалом горя и вины, я старалась держаться, как обычно, и ни словом не упоминала о том, что произошло. Да и не было у меня правильных — привычных — слов, чтобы это описать… Эллис, усвоив урок, ни о чём меня не расспрашивал. Мэдди бросала иногда встревоженные взгляды, но и только. Паола держалась безупречно, заботилась о мальчиках и поддерживала непринуждённый разговор.
И всё равно я чувствовала себя, как в осаждённом городе.
В конце завтрака принесли газеты; конечно, о ночном налёте на Бромли — неудавшемся — не было ни строчки.
Тем не менее, жизнь шла своим чередом, к добру или к худу.
Уже когда мы с Мэдди собирались ехать в кофейню, Клэр перехватил меня на лестнице. Как бы случайно оказался рядом и, когда я неминуемо оступилась, посторонившись слишком резко, поддержал под локоть, одновременно притягивая к себе. Он стоял на ступень выше, глядя снизу вверх; сильное тело фехтовальщика, тяжёлый взгляд человека, многое испытавшего, сжатые в полоску губы…
— Вы ведь не расскажете, что случилось, Виржиния?
Хватка на моём локте стала чуть жёстче.
Что ж, у него всегда были чересчур сильные пальцы для того лентяя, гуляки и эстета, каким он притворялся.
— Ничего, — солгала я, отворачиваясь.
— Что вы увидели во сне?
— Ничего.
— Значит, кого-то?
Я резко обернулась. Клэр, не отрываясь, смотрел на меня.
— Ещё ничего не закончено! — вздёрнула подбородок я, имея в виду то ли битву с Валхом, то ли смерть Лайзо… жизнь Лайзо. — Так что просто поговорим об этом позже. Пока есть и другие дела. И я не дам в обиду ни мальчиков, ни Юджи, ни Мадлен, ни Эллиса, ни…
Договорить он мне не дал, обнял вдруг крепко-крепко, уткнулся носом в висок.
И — я двинуться не смела, не смела вздохнуть — прошептал:
— В моей жизни никогда не было чудес, дорогая племянница. Если я что-то терял, то навсегда; если появлялась надежда, то она меня обманывала. Но если вдруг мне полагается какое-то чудо напоследок, то я бы лучше отдал его вам. Мне-то уже не нужно.
Я замерла на секунду… а потом оттолкнула его с яростью, удивившей меня саму:
— Не смейте так говорить! Вы… вы… — я никак не могла подыскать слов, а потом вспомнила, что сказал Эллис миссис Гибсон. — Вы молоды! А если услышу ещё раз нечто подобное, то я вас женю!
— Какая неслыханная жестокость, — фыркнул Клэр и отвернулся, как мне показалось, немного сконфуженный. Не то из-за моей вспышки, не то из-за собственной минутной слабости… — И спасибо за Кеннета.
— Не стоит. Он и моя семья тоже, — ответила я и, расправив юбки, двинулась наконец к выходу.
Тот день прошёл как в тумане. Я была рассеянна и отвечала невпопад, хотя и реже, чем можно было ожидать. А ближе к вечеру произошёл ещё один разговор, пожалуй, самый тяжёлый из всех.
Зельда появилась уже после заката, непривычно тихая, сгорбленная и будто бы постаревшая. Тихо села с краю, где как раз освободился стол, и подперла кулаком подбородок.
И я поняла: она знает.
Может, не всё и не в подробностях, но знает, и боится, и скорбит.
Быстро завершив беседу с Луи ла Роном, который, увы, ничего не слышал ни о дирижаблях, ни об атаке минувшей ночью, но обещал разузнать, я сама взяла на кухне два кофе с горьковатым травным ликёром и отнесла за столик. Зельда на свою чашку даже не взглянула.
— Всё утро раскладываю карты, — осипшим голосом произнесла она. — А там смерть да смерть. И на сердце тяжело.
«Мне очень жаль», — рвалось с языка.
Но сейчас вежливые, но бездушные соболезнования не значили ничего, верней, всё только портили, и потому я только сказала:
— Иногда карты врут. Иногда и сны ничего не значат.
— Бывает, и так, — растерянно кивнула Зельда. И уставилась на меня исподлобья, будто бы с надеждой: — Лайзо, когда ещё мальчонкой был, нагадал себе пышную свадьбу в королевском дворце. Ух и посмеялась я тогда над ним… А теперь сижу и думаю: а вдруг он верно увидел? Он же ведь сызмальства колдун.
— Колдун, каких поискать, — согласилась я. И почувствовала, что губы у меня дрожат. — Зельда, я… я его люблю. Я очень, очень его люблю, это правда, я…
— Ох ты ж бедная девочка…
Она обняла меня всё же, не смущаясь гостей в кофейне.
Впрочем, никто, кажется, и не смотрел.
Ночь была долгой, полной тягостных, но бессмысленных снов, а утро — тяжёлым. А потом поднялся ветер. Он разогнал остатки туч, высушил крыши, стряс пожелтевшие листья с веток.
С ветром пришёл и Эллис — переступил порог кофейни, как ни в чём не бывало, и широко улыбнулся:
— Виржиния! Я к вам с новостями. Думаю, что я нашёл убийцу и почти догадался, где документы. Осталась самая малость… Ну как, вы в деле? Присоединитесь к представлению?
Я оглядела зал, пока ещё пустой — слишком рано, до открытия добрый час…
«Если хочу побороться, то сидеть на месте нельзя».
И я ответила:
— Конечно, да! Но, может, сначала по чашке кофе?
Кофе я сварила сама, давая время Эллису и Мадлен поговорить наедине… и дать себе возможность на это
