Кофе и полынь - Софья Валерьевна Ролдугина
— А, сбежал, — выдыхает Лайзо и вытирает лоб тыльной стороной ладони. — Трус. Ну, главное, что победили… Виржиния?
Я смотрю на него — и слова не могу вымолвить. Не потому, что всё ещё во власти чар Валха, нет, они исчезли, как исчезает пожираемый пламенем сад.
Лайзо победил здесь, а там…
…там ему не хватает совсем чуть-чуть.
Он торопится; он отвлекается. Бомбу сбрасывает, но расстояние слишком мало.
Гондола дирижабля раскрывается во все стороны разом, словно распускается огромная алая роза. Самолёт на фоне взрыва кажется совсем маленьким, а потом… потом пламя поглощает его.
Лайзо недоверчиво смотрит на свои ладони, потом на меня.
Глаза у него шальные.
— Прости, — говорит он. — Всё будет хорошо, я…
И вспыхивает, как бумажная кукла.
Бездумно, бессмысленно я тянусь к нему — и здесь, и там, далеко, над холодными водами залива, где крошечная искра — самолёт — несётся к водной глади. Протягиваю руки, пытаюсь поймать эту искорку в ладони, удержать, но она проскальзывает между пальцами и с шипением падает в море.
Страшно.
Мне очень страшно, и ничего не изменить.
…Я резко выпрямилась, тяжело дыша.
Доктора Хэмптона в комнате не оказалось, и Юджинии тоже. Зато была Паола, Эллис — и чуть дальше, у двери, Клэр.
За окнами занимался рассвет.
Одежда у меня стала мокрая от испарины, словно после лихорадки.
Когда я встрепенулась, то первым ко мне кинулся Эллис; лицо у него выглядело очень уставшим и немного безумным.
— Святые Небеса, Виржиния, наконец-то! Кеннет давно очнулся, а вы… ну и напугали вы нас! — он принуждённо рассмеялся, одновременно наливая из кувшина в стакан воду, а затем протянул его мне. — Я много повидал, уж поверьте. Но когда свет замигал, с полок сами собой посыпались книги, а двери разом распахнулись… Вашему доктору едва не пришлось вызывать доктора! Ну, сейчас он с детьми. Спать никто, как понимаете, не лёг, ну это и понятно… Вам что-то надо?
Воду я не выпила — вылила в себя, клацая зубами. В голове был туман; в груди болело так, что не вздохнуть.
Мысли путались.
— Пожалуйста, оставьте меня одну. Сейчас.
— О, ну, разумеется, только мы все сначала убедимся, что вы в порядке, а потом вы расскажете, что всё-таки случилось, и…
Он продолжал говорить; я посмотрела на Клэра исподлобья. Не знаю, что он прочитал в моих глазах, но Эллису после этого даже договорить не дал — ухватил его за воротник и выволок из комнаты силком.
Паола тревожно оглянулась на меня, но вышла сама.
А когда затворилась дверь, я подтянула колени к подбородку — по-детски — и, уткнувшись в них, разрыдалась. Беззвучно; давясь слезами и всхлипами.
Лайзо погиб.
Лайзо упал с неба, и всё из-за меня.
Если бы я не позвала его, пока он был в бою, если б он только не отвлёкся…
Мешочек с амулетом был пуст; на тонком батисте расплылось безобразное пятно.
Лайзо погиб из-за меня.
Этого не исправить.
Я думала, что буду плакать долго, но слёзы иссякли раньше, чем даже солнце окончательно поднялось над горизонтом. В доме было тихо, словно все ходили на цыпочках. Так передвигаются крадучись и шикают друг на друга, если боятся побеспокоить тяжелобольного…
Или в доме, где лежит покойник.
В кувшине у изголовья кровати нашлась вода. Я поплескала на руки, потом отёрла лицо; стало полегче, но ненамного. Грудь точно обручем стянуло, не вздохнуть толком; руки тряслись. Стекло в окне треснуло, и ставни перекосились. Подломилась и одна ножка у комода, стоявшего у стены — там Кеннет и Чарли хранили игрушки и памятные вещицы из дома.
«Надо сказать мистеру Чемберсу, чтобы всё сломанное починили», — подумала я, и к горлу подкатил комок.
Нет. Не всё можно починить, не всё можно исправить…
Каждое следующее действие или мысль причиняли только боль, делали хуже. Страшно было надеяться на то, что сон — просто сон, и Лайзо жив, где-то там, далеко, ведь если надежда не оправдается… Попусту надеяться — лишь растягивать агонию.
Игнорировать случившееся и жить, словно ничего на самом деле не произошло — кощунство.
Но признать раз и навсегда, что он правда мёртв?..
Невозможно.
— Наверное, я всё-таки ещё надеюсь, — губы у меня дрогнули, но улыбнуться так и не получилось. — Значит… значит, надо продолжать.
В конце концов, Валх не побеждён. Дети — Кеннет, Чарли и Лиам… да и не только они, все мы ещё в опасности. И если всё началось из-за меня, верней, из-за нашей семьи и связи с Алвен, то мой долг — положить этому конец…
Нет. Не долг.
Я так хочу.
Мир вокруг был одновременно ясным до рези в глазах и ускользающим. В точности как после бессонной ночи, хотя я-то, похоже, в отличие от других обитателей особняка, спала беспробудно. Воздух казался свежим и колким; пахло опавшими листьями, а в разрывы туч то и дело показывалось голубое небо, холодное и далёкое.
Оправив одежду, я глубоко вздохнула, толкнула дверь комнаты… и чуть не юркнула обратно, трусливо пискнув.
Снаружи, у порога, стоял Джул.
Вот только выглядел он… немного иначе, да. Словно бы повыше ростом, хотя куда уж больше; волосы багровели, как свежая кровь; глаза казались чёрными, и на секунду померещилось даже, что чернота заполняет их целиком, от века и до века.
— Я благодарен, — неожиданно сказал он, и я замерла, так и не успев попятиться в комнату. — Клэр сейчас с детьми, он не придёт. Не может отойти. Боится за них. Он их любит.
Возникла пауза. Я сглотнула и согласилась, чтобы не молчать и не множить неловкость:
— Да, очень любит. У него доброе сердце, хотя он открывает его не всякому.
— Всякому, кто нуждается, — непонятно ответил Джул и, слава Небесам, наконец чуть отвёл взгляд. — Я многое могу, но не всё. Тебе понадобится помощь такого, как я, чтобы загнать того, кто охотится за тобой. Я помогу. За всё, что сделано, отплачу. Я умею быть благодарным.
В горле резко пересохло, и я едва совладала с собой, чтобы невозмутимо склонить голову:
— Что ж, очень хорошо. Я запомню. И, к слову, не подскажете, где мистер Чемберс?..
Джул любезно подсказал. И я,
