Пани Зофья. Вы всё перепутали - Яцек Галиньский
– Так это ты? – спросила она, по всей видимости, не ожидая ответа; в любом случае она его не получила.
Мы посмотрели друг другу в глаза, и тогда я действительно заглянула в ее душу. В ее глазах было все. Никакой маски, только боль, ярость, унижение, ненависть. Самые сильные чувства, накапливаемые годами. Напряжение, которое не могло найти выхода. Ужасное, но в то же время прекрасное.
– Я оценила, что ты себя раскрыла, – сказала она. – Отвечу тебе искренностью.
– Я рада.
– Не радуйся. Потому что умрешь.
Сказав это, она взвизгнула колесами и свернула с перекрестка, разблокировав движение на проспекте.
Я посмотрела на нее так, словно уже чувствовала и видела свою смерть.
А ведь у меня была такая хорошая жизнь! Первую половину я толкала свой камень. Вторую – тащила за собой тележку. Это факт, что я жила уже немного по привычке, по накатанной. Временами я чувствовала себя так, будто засиделась в кафе, где уже давно съела свое пирожное и выпила кофе. Я допивала его все более мелкими глотками. Затем лишь подносила ко рту пустую чашку, когда официантка проходила мимо. Я лгала самой себе, что мне все еще рады в этом месте, где уже начали переставлять столы и готовиться к вечернему приему гостей. Я хотела еще раз, выходя, посмотреть, что там будет происходить. Задержаться на минутку в дверях. И лишь потом уйти. Освободить место и исчезнуть. Потом кто-то придет, кто-то уйдет. Я уже не буду знать кто. Буду уже где-то еще. Они будут приглашены. Я бы хотела быть там с ними, но не буду. Может быть, кто-то будет обо мне помнить. Может быть, не забудет. Потому что тогда я действительно исчезну.
– Как я умру? – спросила я.
– От пули, – ответила она.
– Пуля от Пульки.
Забавно.
Раз уж такое дело, наверное, стоило бы ходить в костел. До недавнего времени я еще могла наверстать упущенное. Мне бы пришлось ходить каждый час, пропихиваясь в первый ряд перед детьми, и петь громче всех. Или не заморачиваться посещением костела и отдать свою пенсию и квартиру ксендзу, у которого уже есть радиостанция, машины и санаторий. Он бы обо всем позаботился. Меня бы сразу отправили на небеса на сиденье рядом с водителем, без толкотни и очереди. А так… без шансов. Раздолбанный вагон, стоя, в тесноте и наверняка еще дверью пришибут.
– Ты могла бы мне даже понравиться, – продолжила Пулька. – Но я обещала матери, что убью тебя. Если встречу. Я обещала это, когда она умирала в одиночестве, как любовница преступника с байстрюком.
Она посмотрела на меня.
– Ты что так загрустила? Не волнуйся, – засмеялась она. – Все будет хорошо. Тебе ничего не нужно делать. Я все сделаю сама.
Мы приближались к перекрестку улиц Желязной и Твардой, когда Пулька начала кликать в телефоне. Мне показалось, что у нее дрожали руки. На ее губах играла кривая улыбка, а по лбу стекали капли пота. Я полагала, что мы повернем налево, но Пулька не сбавляла скорости. Движение было интенсивным, а нам навстречу медленно ехал грузовик. Я не знаю, посмотрела ли тогда Пулька на дорогу или в свой мобильный, но она повернула на такой скорости, что по моей экстренной оценке ситуации она не успела бы затормозить перед пешеходами на зебре.
– Пешеходы! – крикнула я.
В последнюю секунду я схватилась за руль.
– Ты что делаешь! – крикнула она. – Я впишусь!
Нас бросило вправо, и, хотя мы действительно со значительным запасом миновали пешеходов, оказалось, что, к сожалению, руль в этой огромной машине поворачивается гораздо легче, чем в большом «фиате» Хенрика. Пулька тоже была этим удивлена. Нас чуть не закрутило и едва не вынесло на тротуар с противоположной стороны. То, что последовало за этим, было лишь результатом неопытности Пульки в подобных ситуациях. Выхватив у меня руль, она слишком энергично повернула его в обратную сторону, и махина весом в несколько тонн накренилась, как на регате Сидней – Хобарт. Кажется, несколько мгновений мы ехали на двух колесах. Моей первой мыслью было снова потянуть за руль, но я подумала, что на этот раз ей придется справиться самой. Я не всегда буду ей помогать. То, как Пулька нервничала до этого, было просто ничем по сравнению с тем, как она выглядела сейчас. Это были доли секунды, но я заметила, что ее кожа стала совершенно прозрачной, а на лбу выступили зеленые вены, когда перед машиной возник большой фонарный столб с железобетонным основанием. Очень красивый.
Бах! Хлоп! Оглушительный взрыв.
Меня дернуло вперед.
Я чувствовала себя так, будто кто-то вырвал мне ключицу, а затем бросил в лицо двадцатикилограммовый мешок муки. В ушах звенело. Перед глазами была какая-то белая тряпка. Перед машины исчез. Вместо него появился бетонный цоколь фонарного столба. Стильный. Теперь таких не делают.
Пульке повезло меньше. По крайней мере, так казалось, судя по тому, что ее мобильный, в котором она не так давно писала сообщение, впечатался ей в лоб.
– Ну я и ебнулась, – сказала она.
Она была жива.
Последствиями повреждения лобной доли мозга были трудности с концентрацией внимания, неспособность к спонтанному мышлению, эмоциональная нестабильность, изменения настроения, агрессивное поведение – короче говоря, для Пульки авария не имела никаких последствий.
– Прошу меня извинить, – обратилась я к ней, хотя ее глаза были мутными, и я не была уверена, что она меня понимает. – Но после некоторых раздумий я решила все-таки, что не воспользуюсь приглашением переехать на тот свет. Это слишком неожиданное предложение. Слишком большие перемены. Я не готова. Я не собрала вещи и не попрощалась. Большое спасибо, но я пойду.
Некоторые трудности у меня вызвало открывание дверцы. Немецкий хлам! К счастью, снаружи мне помогли несколько истерящих людей. Большинство из них жестикулировали и кричали, но были и те, кто пытался меня освободить.
– О, и еще кое-что. – Я снова повернулась к Пульке. – Нельзя управлять автомобилем в таком возбужденном состоянии. Не говоря уже об использовании телефона. Если вы выкарабкаетесь, то, пожалуйста, помните об этом.
Я вышла из машины.
– Как вы себя чувствуете? – спросила испуганная женщина, которая и сама выглядела не лучшим образом.
– Спасибо, хорошо, – ответила я. – Пожалуйста, вызовите скорую помощь той женщине и помогите мне.
– Конечно, конечно.
Мне еще предстояла значительная часть пути до улицы Медзяной, но у меня так кружилась голова, что меня качало, и я боялась, что упаду, если за что-нибудь не ухвачусь. Но я не могла сдаться. Цель была слишком близка.
Я прислонилась к машине, которая вдобавок ко всему начала ужасно дымить.
