Дом без воспоминаний - Донато Карризи
– Значит, из-за всего этого Заккария Ашер под замком, а Филип в больнице? – в замешательстве спросил синьор Ф.
– Да, – подтвердил психолог. – И вина лежит на мне, – добавил он. – Поэтому, перед тем как излагать факты, я счел нужным вас предостеречь.
– И что именно ты хочешь узнать от нас? – спросил синьор Р.
– Бальди не поверила мне, когда я рассказал ей о том, что обнаружил, но запись отца на папке с делом А. Д. В. меня изумила.
– Думаю, тебя поразил сам факт, что кому-то вообще удается лгать под гипнозом, – предположил синьор Ф.
– Да, я не верил, что такое возможно, – признался Джербер. – Мне известны пациенты, которые, симулируя состояние транса, рассказывают врачу небылицы: ими движет либо жажда саморекламы, либо эгоцентризм. Обычно мы, гипнотизеры, способны распознать обман и вывести таких на чистую воду. Но в подобные манипуляции пускаются взрослые, мне ни разу не попадались дети, ведущие себя так.
– Ты и представить себе не можешь, на что способны дети, – тут же возразил синьор Р.
Другу отца что-то известно, догадался Джербер.
– Он обсуждал с тобой тот случай?
– Да, – подтвердил он. – Но твой отец так и не раскрыл мне имя пациента, – сразу предупредил гипнотизер, понимая, что Пьетро станет допытываться, что означают инициалы А. Д. В.
– А мне он ничего не сказал, – посетовал синьор Ф.
– Полагаю, отец обратился к единственному специалисту по регрессивному гипнозу, – успокоил его Джербер. Ведь и синьор З. пребывал в неведении относительно этого случая. – И что ты знаешь?
– Бальди не поверила тебе потому, что ей, по всей вероятности, известна другая история. Ни в прессе, ни в интернете нет ни следа того происшествия по вполне понятной причине: на основании неопровержимых фактов выстраивается совсем другая история, разительно отличающаяся от той, которую рассказал мальчик, – поведал синьор Р. – Следствие не обнаружило ничего, что подтверждало бы его рассказ: когда полицейские прибыли на место взрыва, они увидели разрушенный дом и услышали, как ребенок двенадцати лет с ожогами по всему телу твердит о каких-то орках.
– Накануне лесничий видел мужчину с мальчиком и должен был подтвердить, по крайней мере, что к нему явился незнакомец, назвавшийся дядей, – заметил психолог.
– Но лесничий все отрицал, – продолжал синьор Р. свой рассказ.
– А если он просто не хотел признавать свою ошибку? По сути, он отдал похищенного в руки похитителя, – возразил Джербер.
– Попробуй на минуту представить себя на месте следователя, – стоял на своем синьор Р. – В доме ни намека на трупы: не только родителей мальчика, но и орка тоже.
– Вероятно, вспыхнувший керосин уничтожил малейшие следы ДНК, – предположил Джербер.
– Но через несколько дней обнаружили трейлер, в котором семья должна была отправиться в путешествие по Северной Европе: он находился в заброшенном карьере, куда просочились подземные воды.
Дядя избавился от машины, подумал психолог. При необходимости такая находка развенчала бы выдумку о родителях, которые уехали, не взяв с собой сына.
– В трейлере нашли отпечатки пальцев, принадлежавшие трем разным людям: отцу, матери и сыну, – педантично перечислял синьор Р. – То же самое – в семейном автомобиле; если не ошибаюсь, это был старый «вольво», лишь слегка поврежденный при взрыве… Если бы там был кто-то еще, осталось бы четыре серии отпечатков, не так ли?
Джербер не мог уразуметь, как такое возможно.
– Действительно, факты явно противоречат тому, что рассказал мальчик, – заметил и синьор Ф., который тоже внимательно слушал. – Твоего отца пригласили, чтобы выяснить, изложит ли ребенок под гипнозом ту же версию событий: поскольку все другие попытки провалились, прокурор надеялся таким образом наконец узнать правду.
– Мальчик рассказал то же самое, но отец все равно ему не поверил…
– У него была на то причина, – посуровел синьор Р. – Почему ребенок с самого начала был настолько уверен, что в подвале лежат трупы родителей? Он не говорит об этом открытым текстом, но дает понять, после того как похититель посоветовал не спускаться вниз. И повторяет на протяжении всего рассказа.
И правда: Джербер не придал этому значения.
– Почему, например, ему ни разу не пришло в голову, что родители находятся в подвале связанные, с кляпом во рту? В таком случае сын мог бы им помочь, но он сидит сложа руки, – продолжал синьор Р. – Единственный ответ – мальчик знал наверняка. С самого начала знал, что там, внизу, два трупа.
Психолог ужаснулся. Но синьор Р. еще не закончил.
– Возможно, взрыв и правда произошел случайно; возможно, он хотел, чтобы родители задохнулись от испарений, исходивших из чана с горючим. Однако вероятнее всего, что мальчик завлек их в подвал тем же способом, какой, по его словам, применил по отношению к дяде. Более того, ребенок утверждает без обиняков, будто понял, что «настоящий подарок» для женщины – он сам, а вовсе не платье. Это может относиться и к его родителям: он их единственный сын, дар, преподнесенный жизнью. Думая, что он в опасности, мать с отцом бросились в подвал спасать его, а сын их запер внутри.
От такой реконструкции событий мороз подирал по коже.
– Твой отец говорил мне, что вплоть до того момента у А. Д. В. не наблюдалось ни признаков умственного расстройства, ни странностей в поведении, ни тяги к насилию. Он не был ни стеснительным, ни замкнутым, ни интровертом, пребывающим в собственном мире. Родственники, друзья и преподаватели описывали его как воспитанного, вежливого мальчика, способного поддерживать общение с кем угодно.
– Тогда как такое возможно? – спросил Пьетро Джербер, все еще не веря. – Чтобы сотворить подобное с собственными родителями, нужно питать к ним давнюю, глубокую ненависть.
– Не обязательно, – вмешался синьор Ф. – Я, как специалист по лечебному гипнозу, могу сказать тебе, что не раз наблюдал случаи, когда несовершеннолетний несоразмерно реагирует на ситуации, которые взрослому показались бы едва достойными внимания. Разжечь ненависть может все, что угодно: упрек, вставший поперек горла, скандал из-за плохой оценки или несправедливое, по его мнению, наказание.
– Сам подумай, Пьетро: что более правдоподобно – то, что пришел злой орк, или то, что ребенок мог совершить ужасное деяние, убийство тех, кто даровал ему жизнь? – Задав этот вопрос, синьор Р. вынул из колоды для игры в «Обливио» карту «Malleus Animi» и показал
