Гребаная история - Бернар Миньер
— Есть кое-что, что я должен вам сказать, — объявил я. Слабый свет витрин с пивом и шипучими напитками окрашивал наши лица в приглушенные тона. — На этом видео была Наоми…
— Что?
Возглас — недоверчивый — раздался со стороны Кайлы. Она выпустила свою баночку лимонада. Даже в темноте я мог разглядеть скептическое выражение в ее глазах.
— Ты уверен? Если я правильно поняла, все участники были в масках…
— Поверь, Кайла. Чтобы узнать, что это именно она, мне не нужно было видеть ее лицо…
Она больше ничего не сказала. Но всем своим видом показывала, что подавлена и не верит. Какое-то время никто из нас не произносил ни слова. Кадры с той видеозаписи продолжали гореть в моем мозгу. Затем заговорил Шейн.
— Я тоже кое-что не сказал, Генри… — Он поколебался. — Относительно этого видео…
Мы пристально уставились на него сквозь полумрак. Кьюзик взялся рукой за волосы.
— Вот дерьмо! — С этими словами он стукнул кулаком по столу. — Ладно… чтобы вы знали… я тоже участвовал в этих… вечеринках… раз или два… а затем послал их куда подальше, всех этих чокнутых с их старыми шкурами.
— Как ты там оказался?
— Они предложили мне бабки. Много. Ну, достаточно…
Я снова подумал об отношениях Шейна и Наоми.
— Она была там, когда ты…
— Нет! Нет, клянусь, никогда! Я никогда ее там не видел!
— Как это началось?
— С аптекарши, — ответил Шейн.
— Объяснись!
— Это она подошла ко мне первой.
Примерно секунду я спрашивал себя, не выдумывает ли Кьюзик. Аптекарша была хищницей, о которой мечтали все парни в лицее. Очень красивая женщина чуть за сорок, адски хороша. И, как однажды сказал Чарли, «у нее глаза, которые пахнут киской».
— Подошла? Как это «подошла»?
— На пароме, в мае или июне, она со мной вроде как заигрывала, клянусь тебе… Я решил пропустить физкультуру… Это было в середине дня: паром был почти пустой…
Он обратился к нам с задорной улыбкой, которая делала его моложе по крайней мере лет на пять.
— Она подошла и облокотилась рядом со мной, на главной палубе. Спросила, как себя чувствует моя мать. — У матери Шейна был рассеянный склероз. — И как у меня дела в лицее. В тот день она выглядела суперски загорелой и вообще горячей штучкой. Она улыбалась, и я видел бретельку ее лифчика, потому что та сползла с плеча ей на руку. Мы поболтали, но это было больше, чем обычная болтовня: она определенно флиртовала, точно. Уходя, она мне сунула номер своего телефона. И предложила позвонить ей, если мне что-нибудь понадобится. Даже сказала, что надеется, что я позвоню, и когда она это говорила, одна из ее грудей уперлась мне в руку.
— И когда это было?
— Примерно шесть месяцев назад…
— Черт, тебе же шестнадцать, а ей сорок! — воскликнул я.
— Ну да, ну да, знаю… В том-то вся и штука. Как я уже сказал, она была такой загорелой и горячей… Было видно половину ее сисек, черт!
— И что ты сделал? — спросил Чарли не без дрожи в голосе.
— А вы как думаете? Я ей позвонил, вот так.
— И вы… спали вместе?
— Ага. Да. Переспали. Но не в самом начале. Вначале мы разговаривали и гуляли в лесу… Или ездили куда глаза глядят, парковались где попало, усаживались на солнышке на краю какого-нибудь пляжа. Несколько раз она брала в сумке-холодильнике свежее пиво и сэндвичи. Это было классно…
— Как… как это произошло? — поинтересовался Чарли немного придушенным голосом.
— Ты хочешь сказать, это самое? Да как обычно. Однажды я схватил ее и поцеловал. Она этого и ждала. Черт, парни, эта потаскуха и правда горячая штучка. Прости, Кайла, но это правда.
— Невероятно, — выдохнул Чарли, как если б ему сказали, что рай существует и вход в него находится в аптеке.
— А потом? — поторопил я.
— Какое-то время все это продолжалось: в машине, в рыбацкой хижине… один раз даже в их машине, в их кабине! Она запала мне в душу, — добавил Кьюзик, и я видел, как раздувается его грудь, как у всякого самца, убежденного, что он в этом плане лучше соседа. — Потом она сказала мне, что на острове есть группа взрослых, которые устраивают вечеринки… Если меня это интересует, я мог бы спать и с другими женщинами… И потом, там есть выпивка и кое-что для настроения. И мне дадут денег… Я могу переспать и с мужчинами, если мне это в кайф. Я сказал ей, что я не педик…
— И ты туда сходил, — подвел итог я.
— Ну да… Два раза…
В полумраке я увидел, как его глаза сияют, нижняя губа вздрагивает. Я увидел тьму в его взгляде. Это был не тот Шейн, которого мы знали.
— Все там, — продолжал Кьюзик, — были хорошо воспитаны, культурные, милые, но то, что они творят… Всякий раз, возвращаясь домой, я чувствовал себя грязным… Я сказал аптекарше, что больше не хочу туда ходить. Она меня умоляла! Она даже сказала, что влюблена в меня, можете себе представить?..
Он опустил голову, а затем снова ее поднял. Его голос дрожал от гнева.
— Самый худший — это Нэт Хардинг. Он любит грубый секс, но особенно любит накачивать наркотиками молодых перед этим, и когда они в отключке, он заставляет их делать все более и более омерзительные штуки. А сам довольствуется тем, что смотрит. Ему очень нравилось, когда я жестоко обращался со своими партнершами, что было, то было… Чем извращеннее это происходило, тем больше ему нравилось. Нэт искал не только удовольствия для себя: ему хотелось, чтобы
