Ирина Мельникова - Лик Сатаны
— Рассказывайте! — тихо сказала Саша. — Вытерплю как-нибудь. Не привыкать!
— Ну, смотри! — пожал плечами Ордынцев и перевел взгляд на Никиту. — После гибели майора Федор перехватил Колькин поводок. У него вроде фотографии имелись, где Коробков, или как его там, на фоне трупов вместе с фашистами снялся. Но это мне Шурка Соколов рассказывал. Он их разговор случайно подслушал. Коробков якобы большие деньги предлагал за снимки и досье, что Федору в наследство от Литвяка достались.
— Так у профессора, оказывается, имелся компромат на Коробкова? — Никита даже вскочил на ноги от возбуждения и подступил к Ордынцеву. — И ведь не только на него, но и на вас, наверно? И на ваших подельников?
— Имелся, чего скрывать, — вяло махнул рукой Ордынцев. — Думаете, отчего мы на дачу полезли? Квартиру его Борис всю обшарил, архив вынес и старые фотографии, но там ничегошеньки! А здесь тоже тайник был, — кивнул он на подполье. — Но сами видите! Все пропало! Нет улик, значит, никто ничего не докажет! Честно сказать, не хотелось, чтобы дети и внуки узнали, чем их отец и дед в молодости промышлял!
— Но вы ж не только документы искали? — подала голос Юля. — С самого начала было понятно, что бумаги испорчены, а вы ведь черпали и черпали воду. Что еще было в тайнике?
— Да вот думал, что у Федора кое-что из прежних запасов здесь припрятано. Майор после себя немало оставил. Золотишко, деньги, драгоценности. Чекисты при обыске лишь самую малость нашли. Самое ценное в тайнике хранилось, а про него только Федька и знал. А ведь нам ни словечка не сказал! Уж как мы его ни выслеживали, а все без толку! Я, честно говоря, рад был, что Литвяк застрелился. Думал, все на этом кончилось. Но зря ликовал. Через несколько месяцев собрал нас Феденька Ковалевский и сказал: «Все, ребята, продолжаем работать по-прежнему!» Ох, как нам не хотелось, да мы ведь были на крючке у него. Так что не отвертишься!
Саша наклонилась, подняла с пола один лист бумаги, другой… Расплывшиеся чернильные строчки почти не читались, и все-таки ей хватило одного взгляда, чтобы понять: это почерк деда. Если до того момента у нее и оставались какие-то иллюзии, то теперь они испарились окончательно, и она, не в силах сдержаться, скомкала бумаги и бросила на пол.
Видно, на ее лице отразилось отчаяние, потому что Ордынцев глянул на нее и мерзко хихикнул:
— Да, Сашенька! Конченым подонком твой дед был, земля ему колом!
— Чем же он вас держал? — нетерпеливо прервал его Никита.
Старик пожал плечами.
— Кого чем! Пайсова — спекуляциями с валютой. Коробкова, как я уже сказал, бандеровским прошлым и махинациями с драгметаллами. Все под вышкой ходили, оттого и боялись! А куда деваться? Сашка Соколов типа курьера при Федоре был, за ним грехов меньше всего. Так, пойди, подай, принеси! А Федора мы ненавидели всеми фибрами души! Даже грохнуть хотели, а потом… Не знаю, втянулись, что ли? Денежки не пахнут, риска никакого. Федька был нашим мозговым центром, все продумывал наперед!
— А вас он на чем подловил? — осведомилась Юля.
Ордынцев покосился на нее, но отвечать не стал. Помолчав, он вновь посмотрел на Никиту и нехотя произнес:
— Учти, ментам я ни слова не скажу! Что было, то быльем поросло!
И с интересом уставился на Юлю.
— А Ладка, бывшая Федькина жена, случайно не твоя бабка?
— Да, — насторожилась Юля. — Лада Юрьевна — моя бабушка!
— Я так и подумал! Вы же — как под копирку! — усмехнулся Ордынцев и с довольным видом потер ладони. — Красавица редкая была, но и вертихвостка, не приведи господь. Федька ее, будто куклу, наряжал, а она крутила им как хотела. А Литвяк и вовсе перед ней на коленях ползал. Из-за бабки твоей, по сути, и погорел!
— Из-за нее? — взвилась Юля. — Я точно знаю, Литвяка жена сдала, когда ее арестовали.
Ордынцев прищурился и с ехидством произнес:
— Конечно, жена — дура набитая! А ведь про брошку она от Ладки узнала. Твоя бабуля, деточка, с дочкой Серовой дружила, вот и увидала тот бриллиант. И всем, кому могла, растрепала! Только сухонькой вышла из воды…
— Замолчите! — выкрикнула Юля. — Бабушка здесь ни при чем! Оставьте при себе эти байки!
Ее лицо побледнело, а Саша мстительно произнесла:
— Пусть рассказывает! Не мне одной гадости про дедушку слушать! — и усмехнулась. — А ведь говорила, что не видела брошку!
Юля вспыхнула, смерила ее ненавидящим взглядом, но ничего не сказала и отвернулась.
— Ладка, конечно, вскорости твоего деда бросила, — вздохнул Ордынцев. — Видно, почуяла, что дело керосином пахнет. Мигом выскочила за лейтенантика из воинской части и вообще уехала из города.
— И долго эта эпопея продолжалась? — спросил Никита. — В смысле, ваши темные делишки?
— Долго! — вздохнул Ордынцев. — Только лет десять назад Федор нашу лавочку прикрыл. Постарели мы!
Ордынцев замолчал и потер ногу.
— А недавно вас стали убивать? — помрачнел Никита, и на скулах у него выступили желваки.
— Да! Я ведь сразу смекнул, что Федька сам бы не прыгнул, даже после того, как Ирина под машину попала. Не тот он человек был. А уж когда Коробков в доме сгорел, я так и подумал: кто-то за нас взялся. Соколов прилетел, говорит, внучка Ковалевского носом землю роет, не дай бог, наши дела раскопает. А я подумал: чего ж только сейчас на нас охотиться стали? Пайсов сходку собрал. Борька хату обыскал несколько раз, но, говорю же, ничего не нашли! Хотели сразу на дачу ехать, но тут все затопило! Правда, мы с Борисом решили не ждать, когда дорога высохнет! Да и надеялись, что найдем золотишко или деньги. С Пайсовым и Сашкой, честно, не хотел делиться. Думал Борису помочь, чтоб пацана его вылечить! Но не срослось, как видите!
— А икона? — спросил Никита.
— Какая икона? — не понял Ордынцев.
— Ну, та самая икона, которая была у Литвяка. Якобы чудотворная? Михаила архангела?
Старик недоуменно пожал плечами.
— Понятия не имею. Была вроде такая! Слышал от Федора, что майор очень ею дорожил, но куда делась, не знаю. Наверно, чекисты забрали, когда обыск проводили после смерти Литвяка. И при чем тут икона вообще?
— Кто его знает! — равнодушно сказал Никита и многозначительно посмотрел на Юлю.
Та сидела на табуретке с невозмутимым видом, но взгляд ее был чуть-чуть более гордым и презрительным, чем обычно. Очевидно, нелестные слова Ордынцева о Ладе Юрьевне ее не порадовали. Но намек в глазах Никиты она прочла и живо сориентировалась:
— Эдуард Маркович, вы не пытались выяснить, кто убрал Ковалевского и Коробкова?
Вопрос прозвучал подчеркнуто вежливо, но по сузившимся глазам и побелевшим суставам пальцев, сжимавших пистолет, Никита понял, Быстрова на самом деле в ярости и, будь ее воля, прикончила бы старика, не сходя с места. Он озадаченно хмыкнул. Надо же! Это при том, что Ордынцев ничего особенного не сказал о ее бабке. Ну, вертихвостка, ну, болтушка… Чего только не случается по молодости! Саше вон в стократ тяжелее, а ведь держится! Тут он поймал ее взгляд, устремленный на Ордынцева, и понял. Нет, ничего он не смыслит в женщинах! Похоже, тяжелый утюг, который Саша по-прежнему держала на коленях, тоже был готов прилететь в голову бывшего адвоката.
— Куда там? — Ордынцев, похоже, ничего не заметил. — Не то сейчас здоровье и не те возможности! До недавнего времени жили себе, не тужили! Но после Нового года Федор всех обзвонил и разговаривал как-то странно, мол, неплохо бы снова тряхнуть стариной. Я даже подумал: умом тронулся, что ли? А он: новые времена, новые силы, судьба нас хранила, это знак свыше. Я его послал подальше. И Пайсов! Про Коробкова не скажу! Мы с ним лет двадцать вообще не общались!
— Не могу в это поверить, — покачала головой Саша. — Просто кошмар какой-то!
— Сашенька, прости, но из песни слов не выкинешь! Уродом твой дед был. И смерть принял не по-людски! — сказал Ордынцев.
— А вы чем лучше? — рассердилась Саша. — Про всех гадостей наговорили и довольны!
— Я-то? — старик усмехнулся. — Выходит, ничем, если тебя это утешит!
Юля приподнялась, откинула занавеску и выглянула во двор.
— Там машина подъехала! — сообщила она с хмурым видом. — Наверно, Миронов со своими операми подвалил…
Глава 33
То, что прибыли не Миронов и не его опергруппа, они поняли сразу, едва выскочили на крыльцо. Темная, видавшая виды «Тойота» врезалась в забор и повалила его, а из нее выскочили два молодчика с охотничьими ружьями наперевес.
— О господи!
Это, кажется, завопила Юля, а может, Саша, разбираться в такой суматохе было некогда. Никита еле успел захлопнуть тяжелую дверь и задвинуть засов, когда в нее врезался тяжелый заряд дроби.
— Это они, да? Они? — крикнула Саша и прижала к груди утюг.
Из кухни, хватаясь за косяки, показался Ордынцев. Лицо его исказилось от ужаса. Вся его показная бравада окончательно испарилась.
