Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
И Норов в конце концов поддался. Он взял управление административным аппаратом, юридический отдел и пресс-службу. Должность была не денежная, не ресурсная, как выражались в административных кругах, зато гарантировала ему значительную самостоятельность.
Первым заместителем Осинкин назначил своего давнего приятеля Петрова; вероятно, ему с самого начала хотелось так поступить. Высокий, худощавый молчаливый, лет сорока, в очках, с редкими пегими волосами и бесцветным голосом, Петров выглядел типичным бюрократом, из тех, кто рождается в поношенном костюме и в галстуке; его незапоминающаяся внешность была под стать его фамилии. Он учился вместе с Осинкиным в политехническом институте, затем вместе с ним работал на заводе инженером, но ушел в бизнес; торговал чем придется, от болгарских компьютеров до женского белья, высоко не поднимался, но и больших амбиций не имел.
Во время выборов Осинкина он сидел в штабе, выполнял различные мелкие поручения, инициативы не проявлял, с Норовым и Осинкиным никогда не спорил; собственного мнения по важным вопросам не имел. Осинкина он искренне почитал и слушался; тот, в свою очередь, питал к нему доверие; они дружили семьями. Ольга называла Петрова «Петрушей» и давала советы его жене.
Два самых хлебных направления — имущество и строительство — достались людям Леньки Мураховского; обоих назначили заместителями. Ленька клялся, что они будут трудиться не покладая рук на благо Саратова и беспрекословно выполнять распоряжения Осинкина, но все понимали, что ему нужно было возвращать вложенные в кампанию деньги. Это означало, что его парни будут тащить в четыре конца, и на это предстояло закрывать глаза, — за победу приходилось расплачиваться.
Заместителем по транспорту Норов предложил Дорошенко. Раз уж он сам согласился служить, то следовало обзавестись надежными людьми, тем более что пользы от Дорошенко в бизнесе все равно не было. Осинкин без слов подписал это назначение. Норов про себя поразился тому, что Пыжик Дорошенко, всего лишь три года назад прибывший в Саратов со старым чемоданом, в облезлой ондатровой шапке, принял эту должность, подразумевавшую управление огромным хозяйством с несколькими тысячами человек, как нечто само собой разумеющееся, даже не проявив особого восторга. Вероятно, сам он был чрезвычайно высокого мнения о своих способностях руководителя.
Норов сохранил ему долю от прибыли в фирме, а генеральным директором назначил бойкого смышленого паренька, которому еще не исполнилось тридцати. Тот начинал у Норова менеджером, в последний год был у Дорошенко заместителем и выполнял большую часть его обязанностей.
***
Гаврюшкин спустился вниз выбритый, с влажными волосами, благоухающий одеколоном, посвежевший и даже как будто повеселевший.
— Я твоим парфюмом подушился. Ниче?
— Хорошо. Я сам им пользуюсь.
— А я знаешь каким мажусь?
— Знаю. Самым дорогим.
— Ну, нет, не самым. Есть дороже.
— Что ж ты так? Кофе будешь?
— Не откажусь. У тебя самого этих одеколонов — куча целая! И в Саратове тоже, помню, батарея стояла. А я вот всю дорогу — одним и тем же. Слушай, как ты живешь без сахара?!
— Горько живу. И еще по утрам меня почем зря пи…ят непрошенные гости. Вот шоколад.
— Да не ем я его! Парфюма — сто флаконов, а сахара купить не может! Что ты за человек, е-мое? Не, серьезно, вот на хер тебе столько?
— Берегу на случай похмелья.
— Ха! Ты вообще пил когда-нибудь одеколон?
— Конечно. В молодости.
— Правда что ль? Да ладно?! Ну ни фига себе, сроду бы не подумал! Ты ж у нас весь такой из себя фраер.
— Ты, наверное, хочешь сказать, эстет?
— Ну, эстет, фраер, какая разница! Любишь ты до слов докапываться. А я вот ни разу в жизни не пил. Спирт технический пробовал. Мы его в Чечне, бывало, употребляли. Простовато, кстати, тут у тебя, в Саратове было наряднее.
Гаврюшкин и впрямь чуть оттаял, держался уже не столь враждебно, как раньше, почти по-приятельски. Он сделал еще глоток, скривился и все-таки закусил шоколадом.
— А у меня, похоже, попадалово, — невесело сообщил он. — Чечены, блин, рейс отложили до воскресенья. Вот сука-невезуха!
— Почему отложили?
— Откуда я знаю? Это ж чечены! Им что Каримов прикажет, то они и выполняют, а зачем, почему — не спрашивают.
— И что ты теперь собираешься делать?
— Понятия не имею. Отель, наверное, найду.
— Отели закрыты. Карантин.
— Блин! Че, вообще что ли некуда податься?
— В общем, некуда.
— Бать! Вот это влип! По самое некуда!
Он задумался.
— Ну ладно, значит, здесь жить буду, куда ж деваться? — со вздохом подвел он итог своим размышлениям.
— Где «здесь»? У меня?
— А где еще?
— Только тебя мне не хватало!
Перспектива иметь круглосуточно под боком Гаврюшкина вовсе не казалась Норову привлекательной. Гаврюшкин сразу надулся.
— Ну и хрен с тобой! — грубо бросил он. — В машине буду ночевать, подумаешь, пару дней! Без Ани я все равно никуда не уеду. Я когда в Чечне воевал, мы вообще в землянках жили…
— Франция — не Чечня, и войны тут нет. Тебя жандармы сегодня же загребут. Был бы ты французский бомж, они бы не тронули, может, даже еду бы принесли. А русских чиновников на «Мерседесах» они не жалуют.
— Пидарасы потому что! Лягушек нажрутся и харят друг друга. А че, нет что ли? Слушай, ты столько лет здесь торчишь, ответь мне на один простой вопрос: почему нас все так не любят?
— А за что нас любить?
— Ну ни фига себе! Сколько мы всего хорошего делаем!
— Кому?
— Да всем! Всю жизнь всем помогаем, а нам в ответ только ср…т!
— Разве так бывает?
— С Россией только так и бывает! Потому что нас все боятся: и Европа, и Америка. Не хотят, чтоб мы были сильными. — Он хмыкнул. — Но мы один хер всех их нагнем!
— Давай сменим тему, — поморщился Норов.
Эти разговоры о бескорыстной помощи всему миру и о том, как Россию все боятся, на родине повторял каждый: от президента до грузчика, причем по десять раз на день. И каждый мечтал кого-то нагнуть: хохлов, америкосов, европейцев, азиатов… Зачем?
***
Главная проблема, с которой столкнулась новая власть, заключалась в отсутствии денег. Городской бюджет представлял собой сплошную дыру: налоги собирались из рук вон плохо, долги нищавшего населения за одну только коммуналку составляли астрономическую сумму; дотации от области после поражения Пивоварова сразу прекратились, — Мордашов не собирался им помогать.
Средств катастрофически не хватало даже на плановые мероприятия, такие, как ремонт дорог и жилого фонда; нищенские зарплаты учителей, врачей и муниципальных служащих задерживались месяцами. Про большие социальные проекты и реформы можно было вообще забыть. А ведь еще необходимо
