Том Смит - Ферма
Карен угостила меня чашечкой черного чая с медом, заявив, что не приемлет разговоров на пустой желудок. Мне пришлось подавить свое нетерпение. Наконец мы уселись подле камина. От обшлагов моих брюк, намокших от снега, повалил пар. В свойственной ей манере учительницы Карен посоветовала мне не спешить и излагать всю историю по порядку, чем напомнила мать, которая тоже стремилась придерживаться хронологии событий.
Я рассказал ей историю мамы. Уже в самом конце, когда брюки мои высохли, я пояснил, что приехал сюда в надежде выяснить, не стала ли смерть Фреи, случайная или нет, поворотным моментом, который и определил болезнь матери. Выслушав меня, Карен заговорила, глядя на огонь:
– Тильда любила природу сильнее других детей, которых я когда-либо учила. Играть под деревом ей нравилось куда больше, чем в классе. Она с удовольствием купалась в озере, собирала семена и ягоды. Животные ее просто обожали. А вот друзей она заводила нелегко.
Я спросил:
– За исключением Фреи?
Карен отвернулась от огня в камине и в упор взглянула на меня.
– Никакой Фреи не существовало.
* * *В небе висела полная луна, когда я вернулся на ферму деда, остановив машину достаточно далеко, что он не услышал шум мотора. Пройдя по заснеженному полю, я добрел до купы деревьев, растущих неподалеку от фермы, оказавшись на том самом месте, где мать когда-то построила шалаш, в котором, по ее словам, они часто играли с Фреей. Среди поросших мхом валунов росли около сотни сосен, являя собой кусочек дикой природы, не павшей жертвой земледелия. И хоть мать рассказывала, как залезала на дерево и смотрела с него на ферму Фреи, поблизости не было заметно никаких построек. Тем не менее я решил влезть на самый верх и взглянуть оттуда на мир ее глазами. Ветки сосны торчали почти перпендикулярно к стволу, подобно ступенькам лестницы, и я без труда вскарабкался на две трети ее высоты, пока они не стали слишком тонкими и ненадежными. Примостившись там, я огляделся по сторонам и понял, что ошибся. Неподалеку действительно виднелась какая-то постройка, намного меньше дедовой фермы, почти по самую крышу занесенная снегом. Со своего места я разглядел лишь конек крыши – черную прореху на белом покрывале снега.
Когда я начал слезать вниз, сооружение вновь скрылось из виду. Я двинулся в том направлении, где заприметил его, и вскоре среди снежных сугробов показались его стены, сложенные из бревен белой березы. Судя по размерам, постройка была чем-то вроде сарая для инструментов или мастерской, и ее должна была соединять с фермой деда какая-нибудь проселочная дорога. На двери висел ржавый замок. Краешком брелока я вывернул шуруп, которым петля крепилась к доске, снял замок и шагнул внутрь.
Снаружи по-прежнему светила полная луна, которая и помогла мне найти эту хижину, но внутри мне впервые пришлось воспользоваться фонариком. Прямо перед собой я увидел собственное искаженное отражение. Живот у меня раздулся и расплылся по всей ширине округлого стального контейнера. В нем мой дед сепарировал свой белый мед. Внутри не было ничего лишнего, и единственным украшением оказались часы с кукушкой в искусно вырезанной деревянной раме. Но они давно остановились. Я несколько раз подергал гири, пока они вновь не пошли. В торце корпуса, по обеим сторонам циферблата, были устроены две дверцы, одна – внизу, а другая – вверху. Когда механизм начал отбивать часы, они открылись одновременно, и из них выступили две резные деревянные фигурки – мужская и женская. Мужчина был наверху, женщина – внизу, и они смотрели друг на друга. Я вдруг понял, что повторяю слова, сказанные когда-то моей матерью и отцом Фреи:
– Привет там, наверху!
– Привет там, внизу!
Но вот фигурки скрылись внутри корпуса, и в мастерской вновь воцарилась тишина.
С другой стороны стального барабана на гвоздике висел комплект одежды пасечника, который дед надевал, когда вынимал соты из ульев. Он был сшит из плотного белого материала, похожего на брезент и кожу одновременно. Положив фонарик на пол, я напялил его на себя – брюки, плащ и перчатки. На голову я водрузил шляпу с черной защитной сеткой и повернулся, чтобы взглянуть на свое искаженное отражение. Передо мной стоял тролль, такой, каким его описывала мать, с толстой, как у динозавра, шкурой, бледными паучьими лапами и огромным черным глазом, который, не моргая, воззрился на меня.
Сняв с себя костюм, я вдруг заметил вторую – запертую – дверь. Скрытность меня сейчас заботила меньше всего, и я подошвой тяжелого ботинка бил в нее до тех пор, пока дерево не треснуло. Протиснувшись внутрь сквозь выбитые доски, я направил луч света на пол, заваленный опилками. На стенах и верстаке лежали пилы, долото и прочие инструменты – именно здесь дед ремонтировал свои ульи и, скорее всего, мастерил часы с кукушкой. На полу грудой лежали несколько незаконченных корпусов и наполовину обработанные деревянные заготовки под фигурки, из которых проступали лица. Я взял одну из них, ощутив на ладони приятную тяжесть, и провел пальцем по длинному искривленному носу. Несколько фигурок принадлежали фантастическим созданиям и, глядя на них, я никак не мог поверить в то, что их сделал мой дед. Именно здесь он мог дать волю своему воображению, закрыть дверь во внешний мир и реализовать свои творческие таланты. Присев на корточки, я поднял с пола грубую шершавую стружку.
Не знаю, сколько времени дед простоял у порога, наблюдая за мной. Где-то в глубине души я, скорее всего, понимал, что он придет сюда, не сможет не прийти и, наверное, с шумом выбивая дверь, я звал его. С деланной неспешностью я закончил осмотр мастерской, представляя себе, как он и раньше пускал в ход страх, когда приводил сюда мою мать, но те времена давно миновали – я его не боялся. Услышав, как он закрывает за собой входную дверь, я смял в ладони стружку.
Обернувшись, я поднял фонарь. Он взмахнул рукой, закрывая глаза от света и жестом показывая мне, чтобы я отвел луч в сторону. Даже среди ночи, услышав, как я вломился на его территорию, он не преминул облачиться в костюм. Я сказал:
– Ты приводил сюда мою маму. Только тогда она не была Тильдой, ты дал ей новое имя. Ты назвал ее Фреей.
– Нет.
Итак, он собрался все отрицать. Я ощутил, как в груди разгорается гнев, и уже собрался обрушить на него доказательства, когда он добавил:
– Она сама выбрала себе это имя. Вычитала в какой-то книге. Ей понравилось, как оно звучит.
Для меня эта мелкая деталь оказалась сродни поразительному открытию, да еще с намеком на соучастие. Я помолчал, заново оценивая стоящего передо мной внушительного человека. Будучи опытным политиком, он заранее дал знать о своем появлении. Он не стал отрицать выдвинутые против себя обвинения. Он поступил гораздо хитрее и тоньше, вознамерившись переложить часть ответственности на плечи матери. Этого я допустить не мог.
– Ты рассказал ей сказку, красивую историю, которую сам же и придумал. Ты станешь играть роль ее мужа, а ей приказал исполнять роль жены. А эта мастерская, заявил ты, станет вашей фермой.
Я ждал, что дед скажет что-нибудь, но он молчал. Он хотел узнать, что именно мне удалось выяснить.
– Тильда забеременела. Твоим ребенком.
Учительница, Карен, рассказала мне о позоре, который пришлось пережить матери из-за своей беременности. Хотя сама она отнеслась к Тильде с добротой и пониманием, этого нельзя было сказать об остальных. Ложь деда оказалась настолько убедительной, что даже сегодня Карен склонна была винить во всем наемного рабочего с соседней фермы.
– Ты обвинил в случившемся местного батрака. Он лишился работы. А ты – важный и уважаемый человек. Твоей лжи поверили, и она стала правдой.
– И остается ею до сих пор. Спроси кого хочешь из тех, кто еще помнит те времена, и они повторят мою историю.
Он обладал силой и властью, позволившими ему не только совершить преступление, но и избежать наказания. И хотя мне не хотелось верить в то, что воспоминания о своем первом преступлении все еще доставляют деду удовольствие, он наслаждался осознанием того, что сохранил достаточно власти, чтобы ему верили до сих пор.
– Мама рассказала все твоей жене? Хотя бы попыталась? Или она отказалась даже слушать ее?
Дед покачал головой.
– Нет, моя супруга поверила Тильде, но при этом возненавидела ее за то, что она рассказала правду. Она предпочитала мою ложь. Ей потребовалось чуть больше времени, чем всем остальным, но в конце концов она тоже сумела забыть правду. Это как раз то, чему следовало бы научиться и Тильде. Мы с женой свыше шестидесяти лет прожили на этой ферме в счастливом браке, пользуясь любовью и уважением окружающих.
– Что случилось с ребенком?
Не успел этот вопрос сорваться с моих губ, как я уже знал ответ на него. Только сейчас я понял, чем было вызвано желание матери любой ценой защитить Мию – приемную дочь.
