Кристина Ульсон - Заложник
— Я все перепробовал, — сквозь зубы выдавил он. — Я не знаю, что делать с этим чертовым замком.
— А Фатима?
— Она там, с этим сумасшедшим.
Эрик оперся рукой на стену и отвернулся. Упоминание имени Фатимы лишь усилило беспокойство.
Что она там делает? Почему не пускает его? Ведь именно за этим Эрик оставил ее в кабине. Может, Карим ее убил?
У Эрика потемнело в глазах.
Если Фатима мертва, все бесполезно.
61
Стокгольм, 22:30
Секундная стрелка неумолимо двигалась вперед. Оставалось не больше часа, потом баки самолета опустеют и все будет кончено.
Фредрике постоянно казалось, что она все делает не так. Составляя очередной рапорт для министерства, она мучилась угрызениями совести, оттого что не участвует в расследовании, а выполняя задания Эден, не могла избавиться от мысли, что пренебрегает своими обязанностями в министерстве.
Эден до сих пор не вернулась с совещания с американцами, и Фредрика видела в этом хороший знак.
Больше всего на свете Фредрике хотелось, чтобы все это поскорей закончилось. Чтобы кто-нибудь позвонил и сообщил, что самолет благополучно приземлился и пассажиры чувствуют себя хорошо. Тогда Фредрика сможет наконец уйти домой, уложить детей в постель и заняться Спенсером. Сначала они будут любить друг друга, а потом Фредрика уснет в его объятиях.
Время — страшная вещь, особенно когда живешь с человеком много старше тебя. Оно словно вбивало кол между Фредрикой и Спенсером, все больше отдаляя их друг от друга. Иногда Фредрика жалела, что они завели детей, ведь, когда Спенсер умрет, у нее не останется сил жить. Но чаще она полагала совсем наоборот: именно дети помогают ей выдержать саму мысль о том, что когда-нибудь Спенсера не станет. А еще чаще она старалась не думать об этом вообще.
Фредрика взяла трубку. Это был ее начальник, сделавший уже несколько безуспешных звонков.
— Мне нужен окончательный вывод. — Голос министра звучал удрученно. — Так мы отпускаем Захарию или нет?
На какой ответ он рассчитывал? В офисном зале витал запах крепкого кофе. Фредрика с самого начала полагала, что Келифи лишили вида на жительство несправедливо. Разве анализа его телефонных контактов недостаточно? Она не знала, что и сказать.
— На это потребуется время, — ответила она министру, как будто время находилось в его распоряжении.
— Тогда мы отменяем решение. И это надо сделать в течение ближайших тридцати минут, пока в самолете не кончилось топливо. И потом, мы должны отстоять свою точку зрения. Вы меня понимаете?
Фредрика все понимала.
— Надо объяснить людям, почему мы передумали за такой короткий срок. И в этом вы нам поможете, вы слышите?
— Скажем, что просто совершили ошибку? — удивилась Фредрика. — На кону четыре сотни жизней. Ни один нормальный человек не будет вдаваться в подробности. Отпустим Захарию, извинимся и объясним, что мы получили новую информацию и теперь его поступки предстают в другом свете. Добавим, что не подозревали о последствиях своей оплошности и сделаем все, чтобы подобное никогда не повторилось впредь… Это все, что в наших силах, — заключила Фредрика, промолчав.
— У вас найдется время, чтобы изложить это на бумаге? — спросил министр.
— Я попробую.
— Это срочно.
— Я знаю. Я вам перезвоню.
Первое, что услышала Фредрика, положив трубку, было неумолимое тиканье часов. В комнате по-прежнему витал запах кофе.
Не дело было расхаживать по офису с мобильником в руке, поэтому Алекс спрятал его в карман. Эден до сих пор не вернулась с совещания, и Алекс решил помочь шефу следственного отдела Деннису допросить девушку Захарии Марию, которая все еще ждала возле пропускного пункта.
— Вы всегда проводите допросы лично? — спросил Алекс, имея в виду, что за Денниса это должен делать кто-нибудь из его следователей.
— Только иногда. Чтобы не уходить в административную работу с головой. Ну а сейчас, ко всему прочему, все мои парни заняты кто чем.
«Мудрое правило», — одобрил про себя Алекс.
Мария удивилась, увидев новую пару следователей.
— Я хочу встретиться с Захарией, — сказала она.
— Об этом не может быть и речи, — ответил Деннис голосом, не терпящим возражений. — Вставайте и пойдемте с нами.
Как ни странно, она подчинилась.
Деннис выбрал самую маленькую комнату для допросов, без окон и с затхлым воздухом.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил он.
Алекс занял место рядом с Деннисом, Мария опустилась на стул напротив.
— Это вы направлялись вчера около десяти вечера в Арланду на машине Захарии? — Деннис не стал тратить время на ненужные предисловия.
Алекс с удивлением посмотрел на лицо девушки.
— Нет, — ответила она.
Это походило на правду.
— Тогда кто?
— Не знаю.
Дальше все произошло так быстро, что Алекс не успел отреагировать. Внезапно Деннис перегнулся через стол, так что его лицо оказалось в паре сантиметров от допрашиваемой, и закричал во весь голос:
— Вы думаете, мы здесь шутки с вами шутим? Четыреста с лишним человек могут погибнуть только из-за того, что вы боитесь лишний раз раскрыть рот!
Сделав это, Деннис как ни в чем не бывало опустился на место.
Результат не заставил себя ждать.
— Я не принимаю участия в угоне, — сказала девушка.
— Этого мы и не утверждаем. Но вы покрываете преступника, а это тоже статья.
Алекс думал, что бы ему такое спросить, признавая про себя, что Деннис ведет беседу в правильном направлении.
Мария скрестила руки на груди. Ее лицо вдруг приняло жалкое выражение, словно она вот-вот собралась заплакать. Алекса это не трогало. Деннис прав: все стало слишком серьезно. Неприятности, которые могли возникнуть у Марии, не шли ни в какое сравнение с угрожавшей пассажирам «боинга» опасностью.
— Вчера утром к нам пришел человек, который попросил у нас машину. Но я даю слово, что и он не причастен к тому, что произошло сегодня с самолетом.
— К сожалению, вашей клятвы недостаточно, чтобы исключить кого-либо из числа подозреваемых, — заметил Деннис. — Мы сделаем это сами, если на то будут основания.
— Да, и, кажется, вы неплохо с этим справляетесь, — ответила девушка, словно на что-то намекая.
Алекс ожидал новой вспышки гнева, но ее не последовало.
— Рассказывайте, — спокойно велел Деннис.
— Это случилось за несколько часов до того, как забрали Захарию, — начала девушка. — В дверь позвонили, на пороге стояла она. Попросила машину до четверга. Ничего необычного, к нам и раньше обращались с подобными просьбами.
— Кто, Мария? — Голос Денниса дрожал от нетерпения. — Кто попросил у вас машину?
— Но она точно не террористка.
— Кто?
Этого Алекс так и не понял за всю свою следовательскую карьеру. Почему люди не желают говорить, когда молчание может быть только им во вред? Почему бы не выложить карты на стол, когда игра все равно проиграна? Чем они сами мотивируют такое поведение? Чем они вообще руководствуются, делая выбор между правдой и ложью, жизнью и смертью?
Наконец девушка не выдержала:
— Я хочу увидеть Захарию.
Она заплакала, и Алекс разочарованно опустил глаза. Только не сейчас, когда они подошли так близко.
— Не получится, — вздохнул Деннис. — Но я обещаю устроить вам встречу сразу, как только это будет возможно.
Он не лукавил. Это поняли и Мария, и Алекс.
Мария утерла катившуюся по щеке слезу.
— Это была сестра Захарии София, — сказала она.
62
23:00
Эден Лунделль вглядывалась в монитор. Короткие, неровно обкромсанные волосы, худое изможденное лицо — таков был Адам Мортайи, фотографию которого она только что получила по электронной почте.
Вот он, тот самый парень, общение с которым так дорого обошлось Захарии Келифи и который, судя по всему, стоил того, чтобы ради него рисковать жизнью. Или же он был очень нужен Софии, и только поэтому Захарии тоже.
А может, просто лгал, чтобы защитить себя самого?
Как же узнать правду?
Очевидно, Адам Мортайи владел какой-то важной информацией, из-за которой его увезли в Северную Африку, где, вероятно, пытали. Из него хотели что-то выжать. Интересно, как у них это получилось?
Под пыткой Эден и сама призналась бы в чем угодно, особенно если бы ей начали выбивать зубы. Хоть в убийстве Улофа Пальме, хоть в организации авиакатастрофы над Локерби.[8] Все, что угодно, только не эта адская боль.
Она распечатала снимок Мортайи и отправилась в кабинет шефа следственного отдела Денниса.
— Имею честь представить Адама Мортайи, прежнего владельца мобильника Захарии Келифи, — объявила она.
