Дмитрий Вересов - Завещание ворона
Линк среагировал только на изменение света, когда она открыла дверь и вновь закрыла ее.
— Хэй мэн!
— Хэй мэн!
Он вытащил из ушей наушники.
— А я уж боялся — напутаешь, опоздаешь. Бросай сюда свои кости и балдей от всех кайфов. Пивка хочешь? Ты когда-нибудь в таком козырном поезде каталась?.. This train is bound for glory, this train… <Этот поезд мчится к славе (англ.)>. Эй, а чего без вещей?
— Линк, я не еду…
— Почему? А как же я?
— Ты про что, Линк? Про то, что некому теперь будет подтирать тебе сопли? Так ты уже большой мальчик, сам справишься, а я, извини, устала. Если про мюнхенский контракт — я тебе и тут не нужна, сам знаешь, какая из меня певица, найдешь настоящую, музыкантов там много. А если ты беспокоишься насчет… — Анна примолкла. Ей не хотелось произносить это слово, и не хотелось открывать Линку всей правды. — Я нашла один вариант, дай мне еще три дня, а потом я переведу тебе деньги в Мюнхен. Через «Вестерн Юнион»… Ну все, мне пора, поезд отправляется.
— Сейчас, сейчас… Еще секундочку, я обязательно должен тебе кое-что показать… — Линк вскочил, засуетился. — Кажется, здесь, подвинься, пожалуйста…
Он чуть-чуть оттеснил ее от входа в купе, и вдруг стремительно юркнул в коридор, захлопнув за собой дверь.
— Линк, ты куда, что за шутки? — Анна дернула за ручку, но дверь не подалась. — Открой! Открой немедленно! Выпусти меня!
Она изо всех вил забарабанила в дверь, но безрезультатно. Поезд между тем тронулся и начал набирать ход.
— Линк! Линк!!! Проводник!.. — Анна кричала, плакала, руками и ногами стучала в дверь, в стену, и не заметила, как за ее спиной чуть слышно приотворилась и тут же закрылась дверь мини-туалета, оборудованного при каждом купе вагона-люкс. — Кто-нибудь! Помогите!
— Кхе-кхе, мадемуазель, могу ли я подойти под определение «кто-нибудь»?
Услышав позади себя французскую речь, Анна резко обернулась. Развалившись на диване и поигрывая сверкающими наручниками, ей гнусно ухмылялся лысый господин с бородкой.
— Удивлены? Раздосадованы? Я же, напротив, чрезвычайно рад нашей встрече, мадемуазель Анна Московиц. Или все-таки Розен? Для девушки с такой арийской внешностью пристрастие к еврейским фамилиям кажется мне удивительным.
Все-таки надо отдать должное этой юной бестии — на месте прежней испуганной девчонки в один момент явилась благонравная швейцарская институтка.
— Ах, господин магазинщик, это вы? Я так искала вас, хотела извиниться, возвратить вам позаимствованную вещь… Поверьте, это была шутка, невинная шутка, я немного повздорила с папой и решила его разыграть, я и подумать не могла, что все так обернется, испугалась… Но теперь все в порядке, я нашла владельца вашего салона мсье Баренцева и вернула драгоценность ему…
Мужчина с бородкой все кивал, кивал, будто принимая на веру ее слова — и неожиданно, без перехода, рявкнул по-русски:
— Ладно, Анюта, хорош ломать комедию! Вернула она! Осчастливила! А кто вернет мне время, проведенное по твоей милости за решеткой?! Кто вернет утраченное имущество, доброе имя, честь? Кто даст мне те пятнадцать миллионов франков, что выставил мне тот самый мсье Баренцев, с которым вы так славно снюхались?..
Анна быстро овладела собой. Бледная, с обкусанными в кровь губами, она вплотную приблизилась к Асурову и выставила перед собой руки.
— Я поняла. Зовите полицию, где вы ее тут прячете? Я сдаюсь.
Асуров расхохотался.
— Полицию? Ты что, милочка, с ума сошла? Какая полиция? Мне нужно не торжество закона, а торжество справедливости. Мне нужны мои пятнадцать миллионов, и добудешь мне их ты! Садись!
— Но…
— Я сказал — садись! Вот туда! И имей в виду, что если сейчас мы не договоримся, или если потом вздумаешь улизнуть или одурачить меня, твой черномазый дружок долго не протянет.
— Он мне не дружок. Он предатель и мразь.
— Согласен. А что скажешь насчет других твоих дружков? Обидно ведь будет, если, допустим, в дыму бытового пожара задохнется владелец некоего домика на Кох-штрассе? Или, скажем, в собственном лазурном бассейне вдруг всплывет кверху брюхом Нил Романович Баренцев, миллиардер, филантроп и, как говорят, отменный любовник? Конечно, мы сейчас не будем сравнивать впечатления, потому что меня он отымел совсем в другое место…
— Довольно. Что я должна делать?
— Вот это разговор, умная вы барышня, однако!.. Ручку позвольте, береженого бог бережет… — Асуров защелкнул наручник на ее запястье, второй прицепил к никелированной подпорке стола. — Вот и славненько. Пойду-ка я распоряжусь насчет ужина в номер, а то что-то проголодался, да и тебе надо силенок набираться, перед работой-то… А ты пока изучай.
Он положил перед ней тонкую прозрачную папочку. С верхнего листа на Анну неприязненно, подозрительно смотрели прищуренные глазки неизвестного ей пока генерала Мамедова.
Глава семнадцатая
Одиночное плавание
(октябрь 1995, Петербург)
Забродин позвонил на мобильный.
Леня не любил, когда звонят на мобильный, но Забродину, как человеку нужному, Рафалович многое прощал. Да и вообще, Лене нравилось поддерживать эту игру… Игру в этакое растянувшееся на всю их жизнь военно-морское братство, когда и последнюю сигарету, и последнюю тельняшку — все поровну и пополам. Хотя с момента увольнения в запас уже прошло столько лет, что и не сосчитаешь сразу.
Однако, став к своим сорока двум годам вполне богатым по постсоветским меркам человеком, с достатком выше любого адмирала, Леонид Рафалович все же всерьез гордился и своим былым офицерским званием, и парой некогда бурно обмытых в заполярном ресторане юбилейных медалей, и красивым значком «За дальний поход»…
Итак, Забродин позвонил на мобильный, когда Леня Рафалович был еще в офисе, но хозяин этого офиса не стал раздраженно просить перезвонить ему на городской, а наоборот, придав лицу выражение какой-то даже нежной доброты, терпеливо выслушал до конца весь нудный и бессвязно-косноязычный доклад Забродина… Братишки Забродина, Сашки Забродина, с которым три первых курса училища, когда даже ленинградцев обязывали жить в казармах, спал рядом на соседней коечке… И с которым потом распределился на Северный флот в шестую бригаду… Но только на разные лодки.
И вот Сашка Забродин теперь председатель Союза ветеранов Северного флота… А Ленька… А Ленька Рафалович до глубины души искренне гордится, что хоть и в небольших чинах, а тоже ветеран! Все же равный среди равных… Черный человек в желтую полосочку, как называли они себя в ту пору — в пору их тяжелой, но, черт возьми, веселой службы в Монте-Видяево! Том самом Монте-Видяево, что вопреки укоризнам политработников, на западный манер, будто это Монтевидео, молоденькие лейтенанты упорно называли базу подлодок в Видяево.
У себя в офисе на столе, Леня Рафалович на самом видном месте поставил фотографию, где он еще совсем молодым лейтенантом в обычной подлодочной робе с надписью на груди — «КБЧ-5», что означало командир боевой части электромехаников… Ему нравилось, когда клиенты и партнеры по бизнесу, заметив фото, спрашивали — это вы? И изображали потом на лицах смешанное выражение почтительности и восхищения. Как же! Ведь они подводники — настоящие герои!
Итак, Забродин позвонил на мобильный.
Забродину тоже был очень нужен его корешок по курсантскому братству — Ленька Рафалович!
Ведь Ленька все мог достать. Ведь Ленька все всегда мог организовать!
Так и жили в симбиозе, как акула с рыбкой-лоцманом.
Леня клубу подводников — свое влияние и связи, а клуб подводников Лене — статус героя со всеми вытекающими.
Забродин звонил, потому что нужно было организовать, как он выразился, — «хороший ресторан»…
— Понимаешь, Ленька, иностранцы приехали, чтоб им провалиться, ну не у меня же их в офисе Союза ветеранов принимать, у меня ж ремонт перманентный, три года как тянется…
— А что, важные шишки? — переспросил Рафалович.
— Ты ща рухнешь, когда я тебе скажу, — с таинственной многозначимостью в голосе ответил Забродин.
— Сам адмирал Нимитц, что ли с их министром обороны? — съязвил Рафалович.
— Да какой там Нимитц, Колин Фитцсиммонс, бля, приехал…
— Чего, какой Колин?
— Да ты чего, хочешь мне сказать, что телевизора последние пять лет не включал? Ты че! Тот Фитцсиммонс, ну, который Джонни Вендозу играл в том бесконечном сериале «Бриллианты ее слез», — радостно заблеял в трубке Саша Забродин. — Ну, вспомнил?
И Леня сразу отчетливо представил себе классический англо-саксонский подбородок Колина Фитцсиммонса, от которого, благодаря запущенному первым телеканалом прайм-таймовому сериалу, млело полстраны, и от которого сходила с ума даже его Лиля, когда, звоня ему в Питер из Тель-Авива порою, вслед за рапортом о здоровье и покупках, начинала вдруг пересказывать ему содержание последней серии, где у Джонни в исполнении Колина Фитцсиммонса все никак не складывалось с Вероникой… И его Лиля там в далеком Израиле специально из-за этого сериала и тарелку купила, чтоб по российскому каналу смотреть «Бриллианты ее слез»…
