Красные скалы английской Ривьеры - Хельга Мидлтон
Она не спешила складывать факты в слова дипломной работы. Слова были сухи, а факты все еще оставались живыми. Она никак не могла отделить себя от происшедших с ней событий. И потому с удовольствием читала, помогала Дороти на кухне, однажды даже присоединилась ко всей компании, когда семья отправилась далеко в море рыбачить с катера. Было весело.
Единственное, что она прекратила – это утренние прогулки вдоль пляжа. Без Чипса они как бы потеряли свой смысл. Странным образом отсутствие собаки напоминало и об отсутствии бойфренда. Но об этом Эйлин не сожалела. Правда, иногда задумывалась о том, что скажет, когда встретит Дэнни в коридорах университета, но шанс встречи был невелик. Лекций-то больше не будет, а так, если и пересекутся где-то, то можно сделать вид, что не заметила его. Скорее всего, он сделает то же самое.
50
Конец сентября на побережье Английской Ривьеры, пожалуй, самое красивое время года. Разноцветное буйство летних красок уступает место полутонам. Горизонт над морем все чаще прячется в дымке, и граница между небом и морем становится невидимой. Тени деревьев удлиняются, а тени их крон теряют свою густоту. Солнце золотыми нитями пробивается сквозь поредевшие ветки, отчего земля вокруг деревьев становится похожей на шкуру жирафа.
Именно таким золотисто-пятнистым днем Генри Колд вез свою дочь на вокзал. Она попросила поехать пораньше. Хотелось без домашней суеты посидеть и тихо поговорить, как говорится, «тет-а-тет» до отхода поезда.
Двери привокзального кафе были открыты в обе стороны – на платформу позади него и на веранду рядом с входом в здание вокзала. Народу почти не было. На веранде несколько столиков. Генри подкатил чемодан Эйлин к одному из них, а Эйлин направилась к барной стойке.
– Тебе чай или кофе? – спросила она уже из дверей.
– Без разницы. Возьми то же, что и себе.
Через пару минут она вернулась. На подносе два бумажных стаканчика и один круассан, щедро обсыпанный шоколадной крошкой.
– А тебе круассан? Разве ты не любишь? – удивляется отец.
– Нет. Этот как раз мне, а тебе с твоим диабетом пора забыть про мучное и шоколадное. Вот, – она положила перед ним маленький пакетик соленых орешков, – это тебе.
– Спасибо за заботу.
Эйлин села напротив отца. У нее заметно дрожали руки.
Стаканчик почти выскользнул из мокрой от волнения ладони.
– Что? Что опять? Почему ты опять такая нервная?
Она обтерла ладони о колени и, наклонившись под стол к своему рюкзачку, слегка подула на них. Дыхание восстановилось. Она достала большой А4 конверт.
Как только конверт оказался у нее в руках, она моментально успокоилась. Выпрямилась и положила его на столик перед отцом.
– Взгляни.
Генри привычным жестом выудил из нагрудного кармана рубашки очки, расправил дужки. Не спеша заправил их за уши. Спокойно достал из уже открытого конверта одинокий лист бумаги. Им оказался бланк лаборатории DDC – DNADiagnosisCentre.
РЕЗУЛЬТАТЫ АНАЛИЗА ДНК
Далее шла таблица из четырех колонок с непонятными аббревиатурами и цифрами. Колонки аллелей носили названия: «отец», «дочь», «сын». Разобраться в цифрах было невозможно. Но внизу под таблицей было написано жирным курсивом:
Совпадение:
совпадение отец – дочь 99,999 %.
Совпадение отец – сын 99,999 %,
дочь – сын 85 %.
– Я рад, что ты теперь все знаешь.
– Нет, папа, это далеко не все. Хотелось бы побольше.
– Эйлин, ты же знаешь, мы не так давно говорили об этом. Твоя мать была психически нездоровой женщиной. У нее была, как говорила твоя бабушка, «больная совесть». Ей было стыдно за всех и вся. За то, что живет в достатке. За красивые платья, которые я ей покупал. Она раздавала деньги попрошайкам, не глядя на достоинство купюр. Люди смеялись над ней и пользовались ее щедростью.
– Я помню.
– Как ты можешь помнить это? Ты еще крошкой была.
– Нет, не это. Я помню наш разговор на свадьбе Мартина. Ты мне это уже рассказывал.
Он как будто бы не услышала ее ответа.
– Периодически Анна проходила курс лечения, но и тогда покоя не было. Она ударялась в пышное веселье. Закатывала огромные вечеринки, покупала самые дорогие вина и деликатесы. Нас всех штормило от перепадов ее настроений. Уходя утром, я никогда не знал, в какой дом приду вечером. Вдруг она нашла на улице каких-нибудь бродяг, привела их в дом и раздала им все без разбору – от антиквариата до какой-нибудь обгоревшей кастрюли с кухни. Я боялся, что в пылу своей щедрости она отдаст кому-нибудь и тебя. Мы, семья, твои дед и бабушка тогда еще были живы, мы настояли на том, чтобы ей были прописаны серьезные антидепрессанты. Они на какое-то время помогли. Она перестала чудить и закрылась в себе, как моллюск в раковине. В прямом смысле. Если кто-то из нас силой или обманом пытались вывести ее из дома, она начинала плакать, кричать и упиралась в открытую дверь так, что ее было невозможно сдвинуть с места.
Он помолчал. Эйлин тоже не спешила нарушить тишину.
– Я не хочу оправдываться. Я взрослый, нормальный мужчина и хотел только одного – нормальной семьи, веселых детей и любящую жену. К сожалению, Анна не была таковой. О братике или сестричке тебе не могло быть и речи. Во-первых, и я сам, и семья боялись того, что ее болезнь проявится в ребенке. Но даже не это. – Он снова на какое-то время замолчал. – Эйлин, ты уже взрослая женщина, ты понимаешь, что физическая близость между мужчиной и женщиной – необходимая часть нашей жизни. Это заложено самой природой. Против этого не пойдешь, но Анна даже близко меня к себе не подпускала.
– Зато Дороти подпустила.
– Да. Подпустила. И она была мне настоящей женой. Любила меня, дарила мне минуты настоящего наслаждения и ничего не просила взамен. С радостью родила моего ребенка. С радостью растила его. Никогда ни в чем меня не упрекнула и никаких дальнейших шагов от меня не требовала. – Он снова замолчал, словно обдумывая следующие слова, и, как бы согласившись с самим собой, кивнул и продолжил: – Знаешь, я сейчас скажу то, что никогда и никому не говорил. Я был счастлив, когда Анна ушла из нашей жизни. Да! Счастлив. Называй это как хочешь – бессердечность, конформизм, эгоизм. Мне плевать, как это называется. Я знаю только одно – я стал свободным человеком. Любящим и любимым мужем и отцом двоих детей.
Эйлин молча кивнула. Он продолжал:
– Я очень надеюсь, что мое откровение поможет и
