Фридрих Незнанский - Осужден и забыт
Огромным усилием воли Трофимов заставил себя подняться на ноги и сделать несколько приседаний и махов руками.
– И-раз! Два прихлопа! И-два! Два притопа! – громко командовал он, не давая себе спать. – Пошагали, пошагали. Прибежали в избу дети, второпях зовут отца… Два притопа!.. И-два! Два прихлопа! Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца… Два притопа! Два прихлопа!
– Эй, Дед! Развлекаешься? – раздался тихий шепот в окошке «волчка».
Трофимов взял у охранника свой «завтрак»: кружку остывшей черной воды и кубик хлеба. Мысли его невольно обратились к пищеблоку. Он подумал: как там справляется в одиночку Карась? Хотя чего там справляться – осталось полмешка хлеба и мешок гороха. Никаких особых рецептов для приготовления обеда из этих продуктов не существовало в природе.
Снова взвизгнул засов на двери карцера, но на этот раз отворился не «волчок», а вся дверь. В проеме появилась фигура вертухая..
– Трофимов, выходи, – скомандовал охранник, заглядывая в камеру.
– Зачем?
– Начальник колонии вызывает.
Трофимов не торопился выполнить приказ. Сначала он медленно отряхнул ватные штаны от налипшей хлорки, потом так же несуетливо принялся за телогрейку.
– Живее давай!
Охранник выволок его за локоть в коридор.
– Начальник ждет.
Вечером, покинув номер в гостинице, мы отправились к автостоянке. Месторасположение ближайшего совхоза я выяснил у несловоохотливых частников, тусовавшихся перед кинотеатром. Один из них за пятьдесят баксов согласился отвезти нас туда.
Совхоз «Красный Октябрь» до сих пор носил свое гордое название. Добираясь в поселок, трясясь по ухабам и с замиранием сердца прислушиваясь к реву мотора, я сто раз подумал: если это называется дорогой, то как тогда добираться до Кыштыма? Вертолетом, что ли?
Турецкий хранил олимпийское молчание.
Оказавшись в поселке, мы попросили частника подвезти нас к совхозному правлению. Это было небольшое здание с оборванным и грязным российским триколором над входом. Оставив шофера дожидаться в машине, мы забежали в правление, я быстро выставил на стол перед слегка испугавшейся пожилой бухгалтершей бутылку водки, палку неиспользованной в поезде московской сырокопченой колбасы и выпалил:
– Трактористы у вас в совхозе есть? Где их найти?
Бухгалтерша заикающимся голосом объяснила, что да, есть трактористы, да хоть бы и Ваня, дом его желтой краской покрашен… Номер? Да кто ж его помнит!
– Нам тут номера без надобности, – улыбаясь, ответила она. – Все и так знают, где кого найти.
В конце концов она согласилась закрыть правление, сесть к нам в машину и показать дорогу к желтому дому местного тракториста. В темноте-то ведь поди разберись, желтый он или нет.
– Он сильно пьющий? – поинтересовался предусмотрительный Турецкий, когда машина остановилась у ворот дома и тощая собачонка, гремя цепью, залаяла на чужаков.
– Ваня? Ну, так… Кто ж теперь не пьет? – словно оправдываясь, пожала плечами тетка. – Но вообще он человек хороший, семейный, жена у него учительница.
– Хорошо, – задумчиво произнес Турецкий, и только я понял, что именно он имеет в виду…
– А вы откуда? Не из газеты, случайно? – смущаясь, спросила бухгалтерша.
– С телевидения, – хохотнул наш частник, обернувшись через плечо.
– А! – протянула бухгалтерша, мелко кивая головой и с уважением и любопытством поглядывая то на меня, то на представительного, как всегда, Александра Борисовича.
Я нащупал щеколду на обратной стороне калитки, приподнял ее, и мы вошли во двор. На истошный уже лай собачонки на крыльцо выглянула хозяйка и удивленно застыла, вытирая полотенцем руки и всматриваясь в фигуры незнакомых мужчин, идущих к дому.
– Здравствуйте! – улыбаясь, поздоровался Турецкий.
– Здравствуйте.
В голосе хозяйки слышалась тревога и удивление – кто пожаловал? Зачем?
– Хозяин дома?
– А зачем он вам?
– Хотели с ним договориться… – я тяжело выдохнул и подумал: «О чем договориться? Как ей объяснить?» – Привезти надо кое-что по хозяйству, а ехать по бездорожью, вот и ищем тракториста.
– А! – с облегчением улыбнулась хозяйка. – Так это к нему. Проходите. Иван! – крикнула она, входя в сени. – Иван, вставай, к тебе пришли. Ленчик, иди буди папку, скажи, что к нему насчет работы пришли договариваться, – шепнула она на ухо белобрысому мальчонке глуповатого вида, сидевшему в передней комнате за столом.
– Садитесь, подождите, – смущенно улыбаясь, жена тракториста предложила стулья и незаметным движением притворила дверь, ведущую в смежную комнату. – Только, ради бога, вы ему наперед водку не давайте! – зашептала она, умоляюще глядя на нас. – Будет просить, скажите нет, и все, после работы рассчитаемся. И денег не давайте, а то напьется и никуда не поедет. И по пути не зевайте, а то выскочит, купит – и все…
«Это в тайге-то», – подумал я. Турецкий понимающе кивнул:
– Не зазеваемся, будьте спокойны.
Едва она успела закончить эту душераздирающую тираду, из комнаты в переднюю вышел, щурясь на свет, сам тракторист. Физиономия у него была смазливая, хоть и опухшая слегка: кудрявый русый чуб, синие глаза с поволокой. Нравятся русским бабам такие вот непутевые…
Жена, заискивающе улыбаясь, засуетилась вокруг него, стала объяснять, в чем дело, и по ее голосу я понял, как хочется несчастной женщине, чтобы муж согласился на наше предложение. Ваня меж тем хмуро молчал, неприветливо глядя на Турецкого исподлобья. Пошарил рукой на буфете, взял пачку папирос и спички и, ни слова не говоря, направился к двери. Я даже растерялся, но жена тракториста подмигнула – ступайте, мол, за ним на крыльцо, договаривайтесь, все хорошо!
Мы вышли из дома и встали на крыльце рядом с трактористом. Тьма стояла над поселком, хоть глаз выколи. Только красная точка папиросы тракториста мерцала в угольной темноте.
– Мы, собственно, зачем ищем шофера с трактором, – кашлянув, заговорил Турецкий. – Надо попасть в Кыштым, а говорят, дороги туда плохие. Вот и думаю, сможете отвезти?
– Можно, – неохотно признался Ваня.
– Завтра, например?
– Завтра? Ну, не знаю… Дела у меня завтра. Может, на той неделе зайдете. Тогда и договоримся.
– Срочно нужно.
Ваня покачал головой и выпустил густую струю табачного дыма.
– Трудно это. Даже не знаю…
– Сделай, Ваня. Очень надо, – положил ему на плечо ладонь Турецкий.
Ваня засопел, что должно было проиллюстрировать одолжение, которое он нам делал…
– Трактор-то у тебя на ходу?
– Вроде.
Я, волнуясь, что вся его затея окажется напрасной, если сейчас этот дуболом откажется ехать только потому, что у него хандра с перепоя и башка трещит, принялся тоже уговаривать его, суля всякие выгоды. В пылу разговора я услышал какой-то тихий звук, словно лилась тонкой струей вода, и запнулся, прислушиваясь.
«Этот придурок что, мочится прямо с крыльца?! – косясь на тракториста, подумал я. – Как же с ним жена-учительница живет?»
Справив с крыльца нужду и застегнув штаны, Ваня икнул.
– Водка есть? – спросил он.
– Сейчас нет. После работы рассчитаемся, – твердо произнес Турецкий.
– Не, тогда я никуда не поеду, – категорично заявил Ваня. – Сейчас гони две бутылки.
«Набить бы тебе морду», – подумал я. Кулаки, надо сказать, так и чесались.
– Нет, – твердо ответил Турецкий.
– Ну на нет, как говорится… – тракторист выплюнул окурок и с независимым видом заложил руки в карманы.
– И не надо! – разозлился Турецкий. – Что, думаешь, ты один тут такой умный? Я сто баксов предлагаю плюс мой бензин, да любому сейчас скажу, он согласится! Едешь завтра или мне к другому идти?
Ваня задумчиво почесал затылок.
– Ладно, завтра поеду.
– Вот это другое дело… Когда выезжаем?
– А как скажешь.
– Пораньше, наверное? Часов в девять, как рассветет?
Ваня пожал плечами, мол, хоть бы и в девять, какое мне дело?
Договорившись с трактористом, мы спустились с крыльца, но, дойдя до ворот, я вдруг понял, что мы не учли одну важную деталь: каким образом завтра в девять утра окажемся здесь, в поселке? Частник сразу и наотрез отказался везти теменью, в шесть утра, из Красноярска в совхоз. Выход был только один – ночевать в поселке.
– Интересно, есть тут Дом колхозника какой-нибудь или общежитие? – бормотал я, пока частник вез нас снова к зданию правления.
Наше появление было встречено почти восторженно. Бухгалтерша, окруженная какими-то людьми, судя по их лицам, уже успела рассказать про налет незнакомых гостей «с телевидения». Теперь на меня и Турецкого смотрели с жадностью.
– А вы с какого канала? А что будете снимать? А вы Якубовича знаете? – зашумели собравшиеся.
– Скажите, – спросил Турецкий, – у вас есть тут общежитие или Дом колхозника? Нам бы переночевать…
– Зачем вам в общежитие идти? – наперебой заговорили они. – Там же одни алкаши живут да переселенцы. Что вы! Вы же там и не заснете!