Чарлз Тодд - Хладнокровное предательство
На каминной полке, в углу, стояла красивая ваза, которая резко выделялась из всей обстановки. Такую вазу могла купить женщина – ради роз, чтобы умещались высокие стебли. Розовые розы, вроде тех, что были на кухне и на легкомысленной шляпке Грейс.
Ратлидж и раньше видел вазу, но не придавал ей значения. Может быть, ее подарила Элкотту Грейс. А может, наоборот, Пол собирался подарить ее невестке.
Ратлидж осторожно взял вазу в руки. Внутри что-то звякнуло.
Хэмиш снова ожил, когда Ратлидж перевернул вазу и высыпал содержимое себе в ладонь. Он увидел черную пуговицу от пальто. Точно такую же, как и та, которую Джанет Аштон, по ее словам, нашла в разрушенной пастушьей хижине. Но не было и следа сломанной запонки, подаренной отцом Джошу Робинсону.
Ратлидж вошел в камеру. Элкотт сидел на койке и мрачно смотрел в пол. Небритый, в той же одежде, в какой ночью бродил по горам, Элкотт показался ему и жалким, и несносным. Бесхребетный человек, который как будто смирился с поражением, даже не попытавшись бороться.
Серые стены, с одной стороны койка, в углу – ведро для отходов. В удушливой, бесцветной тюремной атмосфере Ратлидж ощутил приступ клаустрофобии.
Протянув Элкотту вазу, он спросил:
– Скажите, пожалуйста, откуда она у вас?
Пол покосился на вазу и снова уставился в пол.
– Грейс подарила. Думала, ваза оживит мое жилье. Она любила розы. И вообще цветы.
Наклонив вазу, Ратлидж сбросил в ладонь пуговицу.
– Она от вашего пальто? На нем недостает одной пуговицы.
– А я все гадал, куда она подевалась. – Элкотт насупился и потрогал пуговицу пальцем, как будто сомневался в том, что она настоящая. – Она болталась на нитке, я еще на похоронах заметил. Все собирался пришить, да руки не дошли. Как она очутилась в вазе?
– А это? – Порывшись в кармане, Ратлидж достал сломанную запонку, которую носил с собой.
– Это Джоша. Ему папаша подарил на день рождения.
– Джералд?
– Нет, Хью, конечно. Сломалась. – Элкотт повертел запонку в руке. – Жалко. Вещь золотая. Грейс бы разозлилась, если бы узнала, что Джош так небрежно обращался с подарком.
– Вы нашли ее наверху, в хижине?
– Нет… я ее не находил. Там слишком темно, а вы погнались за мной, не дав мне зажечь лампу. Вы что же, подбрасываете мне улики?
Трудно было сказать, лжет он или говорит правду. Ратлидж решил пока сменить тему.
– У меня чувство, что Джанет Аштон все же успела доехать до фермы вашего брата в ту ночь, когда поднялась метель. А потом почему-то развернулась и поехала назад той же дорогой… Вы не знаете, что с ней случилось?
– Вот вы ее и спросите! Сколько раз вам повторять? Я никого не убивал! – в отчаянии вскричал Элкотт.
– Если вам что-либо известно о ее передвижениях в ту ночь, лучше скажите.
Элкотт сидел с каменным лицом и молчал.
– Она добралась до Эрскдейла в начале метели? Вы видели ее коляску?
– Спросите ее!
Хэмиш сказал: «Может, ему не хочется слишком много выдавать!»
Ратлидж вышел, прихватив с собой вазу. Он поставил ее на стол Грили вместе с содержимым. Но запонку положил к себе в карман.
Глава 30
Джанет Аштон он застал на кухне. Она встревоженно посмотрела на него, когда он вошел решительным шагом, закрыл за собой дверь и прислонился к ней.
– Вам нравится гулять, верно? – спросил Ратлидж.
Хотя говорил он негромко, взгляд его был суровым.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала.
– Ваши прогулки оказались весьма полезными, – продолжал Ратлидж. – Все вам сочувствовали. Вы пострадали, потеряли близких, ожидание действовало вам на нервы, поэтому вы делали что могли, лишь бы поднять настроение. Элизабет даже видела вас на кладбище. Вы навещали своих усопших родственников.
– Там покоятся мои близкие… – без выражения ответила она.
– И очень удобно, что прямо напротив – «Баранья голова». Вы знали, когда Пол Элкотт уезжает на ферму. Вам нетрудно было подбросить запонку в вазу на каминной полке. Он редко запирает двери!
– Понятия не имею, на что вы намекаете! – сухо ответила она. – Видимо, на то, что я пыталась очернить Пола Элкотта. Да, вы правы. Но я вернула пуговицу, которую оторвала от его пальто после похорон. Пальто висело на вешалке в прихожей, а все ушли в столовую. Тогда я еще подумала, что пуговица мне пригодится. Потом мне стало стыдно. Горе иногда действует странно. На вас я, кстати, тоже очень злилась, потому что вы так ничего и не нашли.
– А запонка? – Ратлидж вынул вещицу из кармана и показал, как будто ее тоже нашел в вазе.
– Нет-нет, здесь я ни при чем! – возмущенно ответила Джанет Аштон.
– Вы наткнулись на Пола Элкотта – ночью, когда приехали на ферму, в начале метели?
Резкая перемена темы захватила ее врасплох.
– Я его не видела!
– Нет, видели, потому-то вы так и уверены в том, что он виновен! Вы видели, как он выходил из дома, слышали, как он ссорился с Джералдом. Где – в хлеву или во дворе? Вы видели их, слышали, как они кричат друг на друга, а сами оставались в тени… Что вы тогда подслушали? Ссору? Горькие слова, о которых братья, возможно, потом пожалели?
Он стрелял наугад, но Джанет Аштон смотрела на него так, словно он заглянул в хрустальный шар ясновидящего. Подбородок у нее задрожал, глаза наполнились слезами. Ратлидж понял, что попал в яблочко.
– Пол вас видел. И узнал следы вашей коляски. Почему вы не сказали мне правду? Почему не признались, что видели его на месте преступления и он был так зол, что вполне мог убить? Ведь вы оба – свидетели. Правда, о том, что случилось позже, мог бы рассказать только Джош.
Он чувствовал ее сомнения. Джанет Аштон не дура, она напряженно думала, как рассказать обо всем, чтобы потуже затянуть петлю на шее Пола Элкотта и не бросить тень на себя саму.
– Элкотт непременно даст показания и постарается убедить адвокатов, что на скамье подсудимых должны сидеть вы, а не он. А они, в свою очередь, воспользуются тем, что ему известно, чтобы бросить тень сомнения на его виновность. Сомнение вполне разумно… а ведь для присяжных иногда бывает достаточно и сомнения. Элкотта оправдают и уже не смогут вторично судить за то же преступление!
Сам того не желая, Ратлидж восхищался мисс Аштон. Она до сих пор сопротивлялась, бросала ему вызов. Он вспомнил, как мало она плакала, когда он достал ее из-под перевернутой коляски. Несмотря на боль…
– В то же время многие косвенные улики указывают на вас. – Ратлидж принялся загибать пальцы на левой руке. – Джеймс Фоллет подтвердит, что вы везли с собой револьвер. Полицейские, перекрывшие дорогу у Кесвика, покажут, что вы мимо них не проезжали – в какую бы сторону ни ехали. Когда я спросил, не передать ли вашим родным, что вы живы, вы ответили, что родных у вас нет. Если вы не убивали сестру, откуда вы знали, что она мертва? В-четвертых, оторванная вами пуговица…
Джанет Аштон не дала ему продолжать.
– Я не знала! Я ехала, чтобы поговорить с Грейс, а вовсе не убивать ее! Я хотела, чтобы она вернулась к Хью, ведь близнецы уже родились и она выполнила свой долг по отношению к Джералду. У меня заканчивался отпуск… Я должна была принять решение. Либо оставаться в Карлайле, либо вернуться в Лондон. Я больше не могла откладывать свое возвращение!
– Если вы хотели всего лишь поговорить с сестрой, зачем взяли с собой револьвер?
Джанет отвернулась:
– Я ведь вам говорила!
– У Джералда оружие было. Если бы Грейс пришлось защищаться, она бы знала, где что искать. В вашей истории концы с концами не сходятся!
Джанет Аштон смотрела на него и молчала.
– Ну, рассказывайте. Что случилось на ферме?
Напряжение в комнате так возросло, что, казалось, и Хэмиш материализовался, стоит у него за спиной, хотя он чувствовал, как спина касается двери. Чтобы взять себя в руки, ему пришлось отойти от двери. Ему казалось: еще чуть-чуть – и он начнет вслух отвечать постоянно звучащему в голове голосу.
Должно быть, Джанет Аштон показалось, что он сдается.
– Когда я добралась до фермы, как раз пошел снег… – приглушенным голосом заговорила она. – Тогда все были еще живы. И… да, вы правы, Джералд и Пол стояли во дворе, у входа в хлев, и ругались. Я вышла из коляски и пошла к ним. Я отчетливо слышала голос Джералда и видела его лицо. Он был вне себя от ярости. Он говорил: «Убирайся отсюда. Убирайся с моей фермы, и чтоб ноги твоей здесь больше не было! Я не желаю тебя больше видеть, понимаешь?» Ответа Пола я не расслышала. Но Джералд закричал: «Будь прокляты кровные узы! Они не оправдывают то, что ты сделал! Заруби себе это на носу. Я люблю жену, я люблю детей. И, если понадобится, буду их защищать. С моей стороны тебе грозит куда большая опасность, чем нам – с твоей. Так что все кончено – прежде чем ты сделаешь что-нибудь, о чем будешь всегда жалеть!» Тут я поспешила назад, к коляске, боясь, что Пол развернется и поймет, что я подслушивала. Да и Джералд был не в том состоянии, чтобы радоваться моему неожиданному приезду! Я развернула коляску и покатила к церкви. Завела лошадь на задний двор, где меня никто не видел. И добрый час пробыла там, прежде чем отважилась вернуться.
