Сергей Дигол - Утро звездочета
— Я не совсем понимаю, — начинает он, но я твердо решаю не давать ему послаблений.
— Джабирова, — говорю я. — Она же Плющ. Кстати, псевдоним вы сами придумали?
— Я ведь уже давал показания, — разводит руками он.
— Ну, следствие ведь не стоит на месте, — веско замечаю я. — Открылись новые обстоятельства дела. Давайте отойдем, — предлагаю я, когда прямо на нас надвигается человек с погонами милицейского генерала в сопровождении не моей Русланы, но похожей на нее девушки.
В генерале я не сразу узнаю начальника ГУВД Москвы Колокольцева. Он первым кивает мне, и даже на мгновение застывает перед дверью гримерки, словно прикидывая, целесообразно ли пожимать руку прокурорскому работнику, незнакомому и младшему по званию.
— Новые обстоятельства? — спрашивает меня Дробыш, когда мы отходим к окну. — Что же вы хотите узнать? Не спал ли я с Джабировой?
Я опешиваю. Похоже, он заметил мою нерешительность при появлении Колокольцева, и теперь решил добить меня.
— У нас есть такие данные. То есть, конечно, не данные, — пытаюсь собраться я, — а версии. Так что об этом тоже можем поговорить.
— Да что вы? — щурится он мне в глаза.
Пары секунд моего безмолвия хватает, чтобы Дробыш рассмеялся. Беззаботно и прямо мне в лицо.
— Докатились! — не успокаивается он, и я невольно бросаю взгляд в скопление людей в другом конце коридора.
Несколько человек оборачиваются на его смех и среди них я вижу уже переодевшегося в костюм Малахов.
— Следователи собирают сплетни, а по существу поговорить не в состоянии. Знаете, — говорит Дробыш, — вот будет повестка, или как там это у вас называется, тогда и поговорим. А сейчас, извините, у меня дела.
Он быстро отходит, и пока я стою у окна, дожидаясь, пока с лица сойдет пунцовость и на меня перестанут оглядываться, навстречу Дробышу идет высокий человек с длинными волосами. Малахова он будто и не замечает, но даже это не сбивает меня: человек, пожимающий Дробышу руку — именно Константин Эрнст. Я чувствую жар под рубашкой, и мысль о том, что под софитами я буду не только молчать, но и дурно пахнуть, накатывает на меня новую волну потоотделения.
К счастью, на помощь спешит моя провожатая. Руслана издали машет мне рукой, и я с благодарностью иду ей навстречу.
— Уже пора! — улыбается она мне. — Что вы так скромно стоите в сторонке?
Я тоже улыбаюсь, доверяя ей собственную судьбу, по меньшей мере, на те пару минут, пока нас ведут по павильону. Оказываемся мы не в самой студии, а за декорациями, в небольшой импровизированной комнате, где нас ждут несколько кресел и большой монитор, на котором видно все, что происходит в эфире. Сейчас на экране — снующие туда-сюда люди, по-видимому, технические работники, и рассаживающиеся по трибунам зрители, количество которых снова вызывает у меня подъем температуры тела.
Пока нам сообщают, что в студию нас будут приглашать по очереди, что выходить нужно размеренно, под ноги желательно не смотреть, но и не спотыкаться о ступеньки и провода, на экране возникает Малахов и без видимой подготовки начинает эфир. Я оглядываюсь на сидящих в соседних креслах людей и вижу, что нас шестеро.
Кроме Дробыша и Колокольцева, я замечаю очень ухоженную, чуть смазливую девушку с каштановыми волосами, с которой о чем-то перешептывается Дробыш и прямо рядом с собой — молодого человека в узких очках и торчащей ежиком прической. Колокольцев находит себе другого собеседника, в котором я узнаю ведущего программы «Максимум» на НТВ, но о чем они говорят, мне не слышно из-за их заговорщицкой громкости, а еще — из-за гула в студии, эхо которого безбожно фонит в нашем «предбаннике».
— Дмитрий Карасин, Даниил Браун, Ариза Джабирова, и, наконец, Владислав Тминин, — перечисляет Малахов. — Очень хочется надеяться, что действительно наконец, — тяжело вздыхает он. — Хотя теперь, наверное, уже ни у кого нет сомнений, что эти убийства как-то связаны друг с другом. Что же на самом деле происходит? Трагические совпадения? Почему в качестве мишеней выбраны именно эти люди? Кто следующая жертва преступников? Кто сеет панику среди отечественной элиты? Наконец, кто они — эти злоумышленники? Об этом, а также о жертвах эти чудовищных преступлений, потрясших без преувеличения всю страну, сегодняшний эфир программы «Пусть говорят». И наш первый гость — коллега, соратник и просто друг Владислава Тминина, ведущий программ «Максимум» и «И снова здравствуйте» на канале НТВ Глеб Пьяных.
Собеседник Колокольцева вскакивает с кресла, успев что-то шепнуть на ухо начальнику московской милиции. Теперь мы видим Пьяных на мониторе, и я поражаюсь тому, как стремительно и безупречно меняется профессионал при включенной камере. Лицо Пьяных собрано в неподвижные трагические складки, он каким-то образом успел побледнеть и даже осунуться. Он выглядит настолько измотанным, что кажется, вот-вот рухнет у ног Малахова, так и не добравшись до одного из больших черных диванов.
— Здравствуй, Глеб, — говорит Малахов голосом навещающего смертельно больного. — Об этом сложно говорить, и тем не менее. О чем сейчас говорят сотрудники НТВ?
Пьяных вздыхает и сжимает губы.
— Конечно, мы не сразу поверили, — говорит он надсаженным голосом, совсем непохожим на его знаменитую интонацию, излюбленную приманку для пародистов. — Даже сейчас, почти сутки спустя, все это кажется каким-то бесконечным кошмаром, — он снова вздыхает и быстро проводит пальцем по веку. — Очень хочется проснуться.
— Знаешь, я со многими нашими коллегами, и не только с коллегами, но с теми, кого принято называть публичными фигурами, общался в последние дни. И-и-и… — задумывается Малахов. — Это не только мое ощущение. Многие говорили мне, что не видят смысла. То есть вообще. Смысла жизни. То есть, это все, эти события… Они очень сильно влияют на людей, меняют мироощущение…
— Ты знаешь, у меня схожие мысли, — кивает Пьяных. — Шок, недоумение, растерянность… эээ… прострация.
— Общество, как мне кажется, — перебивает Малахов, — не догоняет, как это сейчас принято говорить. Не осознает последствий. Лучшие люди страны живут в страхе и растерянности.
— Главное, не понятно за что, — трясет руками Пьяных. — Хотя нам, знающим Влада, понятно ведь, что ни за что. Это как вообше, нормально?
У него дрожит голос, он снова трет глаза, теперь уже основательно и неудивительно, что после этих манипуляций по его щеке сползает слеза.
— Глеб, — проникновенно говорит Малахов, — в эти минуты мы с вами. С близкими Влада. С НТВ. Весь Первый канал. Все наши телезрители. Надеемся, с нами сейчас и руководство, в том числе — правоохранительные органы. Я приглашаю в эту студию начальника Главного управления внутренних дел города Москвы, генерал-майора Владимира Колокольцева.
В студию Колокольцев входит в полной тишине, вот только в его случае молчание публики свидетельствует скорее о настороженности, чем о сочувствии. Генерал, однако, не тушуется и твердым голосом приносит соболезнования родным покойного и всему телевизионному сообществу. Транжирить эфирное время без своего разрешения Малахов не позволяет никому, даже генералу Колокольцеву, которого он обрывает на полуслове.
— Что на эту минуту сделано московской милицией для поиска и поимки злоумышленников? — складывает он руки на груди.
Не меняясь в лице и голосе, Колокольцев размеренно, словно читает лекцию, рассказывает о плане «Перехват», об особом режиме охраны государственных и стратегических объектов, и когда заговаривает об усилении охраны телецентра, Малахов снова прерывает его.
— Можно ли ожидать раскрытия убийства Тминина по горячим следам?
Лицо начальника московской милиции занимает чуть ли не весь экран — такие крупные планы раньше я видел только в программе «Познер». Колокольцев же невозмутим: на его лице не просто не дергается ни один мускул, он, кажется, даже не моргает.
— Московская милиция предпринимает все, я подчеркиваю, все необходимые действия по поиску и задержанию преступников, — крадет он мой хлеб. — Более того, мы оказываем максимально возможное содействие органам, уполномоченным вести следствие.
Спина у меня деревенеет, я откашливаюсь и упираюсь в подлокотники, но Малахов с Колокольцевым словно задались целью продлить мою пытку, продержав меня еще несколько минут в трусливом нетерпении.
— Но ведь по остальным убийствам также утверждалось, что милиция действует оперативно, — упирается Малахов. — И все же преступники до сих пор на свободе.
Колокольцев слегка кивает.
— И кто они — неизвестно, — добавляет Малахов.
— Ну зачем так? — спокойно парирует Колокольцев. — У Следственного комитета, насколько мне известно, есть ряд подозреваемых по данным убийствам, и этой информацией комитет делится в том числе и с нами, по мере необходимости. Это нормально, когда особо важная информация не выходит за пределы уполномоченной структуры, или когда такая структура делится информацией с другими правоохранительными органами в интересах следствия.
