Анатолий Степанов - День гнева
- Вот в чем недостаток этих полутораметровых дрын: в критическом состоянии, где все решает мгновение, синхронно с ним на опасность среагировать никак нельзя.
- До чего же ты красиво говорить научился! - удивился Сырцов и склонился над пострадавшим волкодавом. - Пятый. Четверых Махов уже упаковал, а этот - наш. Пятый! Гляди ты! Вдруг вскинулся. После твоей прикладки так быстро очухался. Ох, и натасканы они!
- Пора пеленать, значит, - сделал вывод Коляша, сел на задницу поверженного, завел ему руки за спину и с щегольской ловкостью защелкнул наручники. Теперь клиента можно и перевернуть. Перевернул. На него смотрели холодные, ненавидящие, неиспугавшиеся глаза. - А он нас не любит, Жора! Да и за что ему нас любить? Ловко ты его подсек, как свинью на бойне.
Обидеть хотел волкодава Коляша и обидел, добился своего. Тот, напрягшись от сдерживаемой ненависти, тихо-тихо заговорил:
- Рано радуешься. И ты, шпана уголовная, и ты, мент в отставке. Нас много, и мы все можем. Так что аккуратно считайте свои последние дни, козлы рогатые!
- Закрой ему пасть, Коляша, - попросил Сырцов.
- Давай сначала ноги свяжем, чтобы не пытался встать и не брыкался. Коляша склонился к клиенту и предложил: - Ты лежи спокойно, а я тебя по голове бить не буду. Договорились?
Клиент молча отвел глаза. Согласился, значит. Сырцов вязал его все тем же многофункциональным проводом.
- И узелок поближе к пяткам, снизу чтоб был, - посоветовал Коляша. Может их, как йогов тренируют? Совьется, зараза, в спираль и зубами узел достанет. Я тут прочел, как йоги себе клизму ставят. Залезает, подлец, в полную ванну и жопой, как ртом, до ведра в себя всасывает.
- А старикан наш - гений. Все просчитывает - заканчивая вязать волкодава, восхищенно отметил Сырцов.
- Он их читает, как букварь, потому что во время войны сам таким был. Мне про него Роман Суренович рассказывал.
- Крест готовьте, - снизу подал голос волкодав. - На могилу вашему старичку.
- Закрой ему пасть, - вторично попросил Сырцов.
Широким куском пластыря пасть была закрыта. Они за ноги отволокли его в кусты, разряженный винчестер бросили рядом и, отойдя на расстояние, полюбовались содеянным.
- Все тип-топ, - отметил Коляша. - Нетронутые джунгли. А Махов по плану найдет.
Нежданно-негаданно в отдалении, но отчетливо и раскатисто, зазвучали длинные выстрелы.
- Все, - устало сказал Сырцов. - Охота началась. Теперь по старику будут палить без размышлений.
...Смирнов тоже услышал охоту. Он прилег и приложил ухо к земле, в паузах между выстрелами стараясь услышать преследователя. И услышал. Шуршание и осторожные шаги метрах в трехстах сзади. Смирнов уселся на земле по-турецки, расстегнулся, перевел "Узи" с закрытой спины на открытую грудь, перевел парабеллум из збруи во внешний карман и, предварительно вздохнув, продолжил путь.
Он будет теперь стрелять. Смирнов сам загнал его в положение, когда удачный выстрел в Смирнова - единственный его выход.
Уходил от таких Смирнов, даже если с собаками были. Уходил, но тогда ему было двадцать два, а сейчас шестьдесят восемь. Все, все отобрали у него эти сорок шесть лет, за исключением одного: сейчас он не боялся смерти, а, значит, ничего не боялся. Страха, который мешает мысли мгновенно соображать и ориентироваться, нет в нем. Итак, могучее тренированное тело с достаточно твердыми условными рефлексами на рациональное быстрое убийство и маленькой-маленькой мыслишкой - чувством: где-то в мозжечке, что умирать совсем не хочется. Итак, прострелянный, изломанный судьбой и годами на грани не только морального, но и физического износа организм, и ясная, просчитывающая, как компьютер, все возможные варианты голова, которая освобождена от предчувствия смерти и страха смерти. Дуэль.
Смирнов искал подходящую площадку, и поэтому опять пошел вверх - к сухой траве, к разрывам в зарослях, к пространству; дающему свободу маневра. Вот он, безлесый пригорок. Смирнов рванул так, как только мог.
Преследователь, вырвавшийся из зарослей, увидел Смирновскую голову, скрывающуюся в кустах на той стороне поляны, и на вскидку, почти не целясь, выстрелил. Форменная каскетка слетела с гибкой ветки орешника.
Смирнов дернул вторую веревку, и "Узи" справа дал ответную очередь. По тому, как преследователь не очень (лишь прикрыл винчестером лицо) испугался "Узи", Смирнов понял, что он в бронежилете. Преследователь ползком вернулся в заросли и затих.
И Смирнов бесшумно пополз. К присобаченному в розетке двух ветвей "Узи". По всем правилам, он должен был менять позицию. Он-то менял, а "Узи" - нет. Опять тишина, лишь изредка нарушаемая дальними выстрелами. Смирнов включил магнитофон и отшвырнул его в сторону метров на двадцать. Только бы не разбился. Не разбился - в глухом заповедном лесу темпераментно заверещала Пугачева:
- Делу время, делу время,
Потехе - час.
Винчестер, дважды выстрелил на звук, но Пугачеву убить не смог. Знаменитая певица продолжала петь. Все-таки отлично они натасканы. Если бы у него в руках было нечто более компактное, чем двухаршинный винчестер, быть бы Смирнову с дыркой. Молниеносная реакция паренька. Тренированным чувством опасности он ощутил надвигающуюся смерть и мгновенно развернувшись, выстрелил первым. Тяжелая пуля на кабана оторвала беззвездочный погон с утепленной смирновской униформы. Но во второй раз Смирнов не дал ему выстрелить. Крякнул парабеллум, и пуля вошла в щегольски раскрытую обнаженную мощную шею. Пришлось стрелять в эту красивую молодую шею: выстрел в ноги-руки проблемы смирновской безопасности не решали, голова загорожена винчестером, а туловище прикрыто бронежилетом. Пришлось стрелять в шею.
Смирнов присел на корточки рядом, спросил, успокаивая себя:
- Зачем ты охотился на старика? Что я тебе лично плохого сделал?
Толчками выплескивалась из развороченной аорты алая кровь, и вместе с кровью уходила жизнь из могучего тренированного тела. Сонными становились глаза, и, как ко сну, размягчались мышцы. Вот и все. Не жалко было Смирнову паренька, не жалел он профессиональных убийц.
Покряхтывая, он собрал все свои цацки: "Узи", магнитофон, каскетку. Каскетка была некондиционна, не было по сути, каскетки - один козырек, да камуфлированная рвань вокруг него. Занятная это штука - пуля на кабана. Смирнов без содрогания представил, что сделала бы эта пуля с его башкой. А каскетка ему нужна, просто необходима.
Смирнов вернулся к покойнику. Соскочившая с него каскетка валялась рядом, слава богу, не в крови. Смирнов примерил ее - была как раз - примял по-своему, до конца оторвал подстрелянный погон и вместе с остатками своей каскетки запихнул в один из бесчисленных карманов униформы.
60
Не охота - гон. Грамотный генерал по незапланированным выстрелам понял, что к чему. И в первую очередь то, что его собственная игра в подставку раскрыта. И враз все переменил. Теперь не он мнимый объект Смирновской охоты, теперь Смирнов - реальный зверь, которого в любом случае надо загнать до смерти.
Три волкодава во главе с опытным псарем - это уже многовато. Дважды Смирнов испытывал шансы один к трем в их пользу, проходил сквозь цепь. Это было необходимо, ему нужно было определенное направление. По матерному хрипу, по яростной готовности продолжать гон до победного конца, Смирнов понял, что генерал предусмотрительно показал троице, что осталось от их дружка.
Пощады Смирнов не ждал, но их сверхестественное рвение пугало одним: он сможет не дойти.
Опять его гонят не туда, куда ему надо. Господи, опять. Рывок вправо с мгновенным возвратом к исходной, рывок влево-вновь возврат. И замереть, почти умереть. Один прошел в трех шагах. От него разило грубым потом. Смирнов, наконец, вышел на прямую. Отдохнув перед рывком полторы минуты, он из последних сил, которых в принципе не было, сделал десятиминутный бросок на точку.
Он все-таки добрался. Он лежал на холодной земле и жадно, как астматик, дышал. Осталось совсем немного, Саня.
...Едва вынырнув из подлеска, четверо увидели, что за зеленой полянкой, уже скрываясь в кустах, мелькнула хромающая фигура старого мента. Они не успели выстрелить.
- Взять, живьем взять! - заорал генерал Дима. - Я его терзать хочу!
Трое, не таясь, ринулись напрямую через поляну. Бежали они, не желая уступать друг другу, ровной шеренгой.
На третьем их шаге по зелени топь приняла их и неумолимо потащила в бездну. Трое, уходя в небытие, не кричали даже, выли и плакали по-волчьи, в беспамятном ужасе ощущая свое бессилие.
Вой стих. Совсем на зеленой-зеленой поверхности милой поляны появилось три желтоватых пятна - и только.
Плейбой Дима тупо смотрел на эти пятна. В позвоночник ему уперся ствол и хриплый шепот предложил:
- Руки за голову и ложись. Лицом к земле.
Не оборачиваясь, боясь осложнений, генерал исполнил приказ, лег.
- Кто ты? - спросил он у земли.
- Полковник в отставке Смирнов Александр Иванович, - в усталой освобожденности и расслабье доложил Смирнов и попросил: - Ручки, ручки давай.
