Сидни Шелдон - Если наступит завтра

– Долго еще?

– Десять – пятнадцать минут.

Трейси казалось, что она стоит здесь всю жизнь. Левую ногу свело судорогой. Она чуть не закричала от боли. Но в это время раздался щелчок – сейф открылся.

– Magnifique! C’est la banque![87] Ты хочешь все? – спросил ее Жан Луи.

– Бумаги не трогай. Только драгоценности. А вся наличность твоя.

– Merci.

Трейси слышала, как Жан Луи копошился в сейфе, и через несколько секунд он уже шел к ней.

– Formidable![88] Но как мы отсюда выберемся, не поломав луча?

– Мы пойдем по нему.

– Что? – уставился на нее сообщник.

– Становись передо мной.

– Но…

– Делай, что тебе говорят.

Жан Луи в панике шагнул в луч. Трейси затаила дыхание, но ничего не произошло.

– Ну вот, теперь мы очень медленно начнем продвигаться к выходу из комнаты.

– А потом? – Глаза сообщника казались за очками огромными.

– Потом бросимся наутек.

Дюйм за дюймом они двигались по лучу к шторе, туда, где он начинался. Когда все расстояние было пройдено, Трейси глубоко вздохнула.

– Теперь так: как только я скажу «давай», будем убегать тем самым путем, которым пришли сюда. – Она чувствовала, как дрожит щуплое тело француза. – Давай!

Трейси выскочила из луча и бросилась к двери. Жан Луи последовал за ней. В ту же секунду сработала сигнализация – ее рев оглушал, раскалывал голову. Трейси проскользнула на чердак и по веревочной лестнице поднялась на крышу. Сообщник не отставал. Они спустились по плющу на землю, добежали до забора и по второй веревочной лестнице поднялись на стену. Через секунду они были на крыше фургона и спрыгнули вниз. Трейси забралась на водительское сиденье, сообщник устроился рядом.

Когда фургон выворачивал на дорогу, Трейси заметила стоящий под деревьями темный седан. На мгновение фары фургона осветили салон машины. За рулем сидел Джеф, а на пассажирском сиденье – большой доберман. Трейси улыбнулась и, когда они мчались мимо, послала ему воздушный поцелуй.

Вдалеке раздался вой полицейской сирены.

Расположенный на юго-западном побережье Франции Биарриц потерял былой лоск конца столетия. Некогда знаменитое казино «Бельвю» нуждалось в ремонте и закрылось, а казино «Мунисипаль» на улице Мазарган совсем обветшало и приютило крохотные магазинчики и танцевальную школу. Старые виллы казались теперь жалкими подделками.

Тем не менее в разгар сезона с июля по сентябрь в Биарриц слетаются богатые и титулованные европейцы – играют, наслаждаются солнцем и предаются воспоминаниям. Те, у кого нет своих шато, останавливаются в отеле «Палас» на Первой Императрис. Бывшая летняя резиденция Наполеона III, отель «Палас», расположен на выступающем в Атлантику мысе в живописнейшем естественном окружении: с одной стороны маяк среди зазубренных скал, которые, словно доисторические чудовища, выступают из воды, с другой – идущий по пляжу променад.

Днем, в конце августа, в вестибюль отеля вошла французская баронесса Маргерит де Шантильи, элегантная молодая дама с копной блестящих светло-пепельных волос, в зеленом с белым шелковом платье от Живанши, которое так подчеркивало ее фигуру, что женщины завистливо оборачивались, а мужчины разевали рты.

Баронесса подошла к консьержу.

– Ma clе, s’il vous plaоt.[89] – У нее оказалось очаровательное французское произношение.

– Разумеется, баронесса. – Консьерж подал Трейси ключ и несколько телефонных сообщений.

Когда она шла к лифту, какой-то помятый мужчина в очках резко повернулся от витрины, где были выставлены шарфы от Гермеса, и, столкнувшись с Трейси, выбил у нее из рук сумочку.

– Господи, – воскликнул он, – ради Бога простите! – Мужчина поднял сумочку и подал Трейси. Человек говорил со среднеевропейским акцентом.

Баронесса Маргерит де Шантильи величественно кивнула и пошла дальше.

Лифтер поднял ее на третий этаж и выпустил из кабины. Трейси попросила номер 312 – она считала, что выбор комнаты не менее важен, чем самого отеля. На Капри у нее было 522-е бунгало в «Куисисане», на Майорке номер «Королевский» в «Сон Вида», из которого открывался вид на горы и бухту. В Нью-Йорке высотный 417-й номер в отеле «Хелмсли палас». В Амстердаме – 325-й в «Амстеле», где жильца убаюкивали плещущиеся о берег воды канала.

312-й номер отеля «Палас» славился прекрасным видом на океан и на город. Из любого окна Трейси могла наблюдать, как волны разбивались о вечные скалы, которые сверху казались тонущими в пучине людьми. Прямо под окном был неправильной формы бассейн – его голубая гладь контрастировала с серой поверхностью океана. Зонтики на террасе защищали гостей от летнего солнца. Белая с голубым шелковая обивка стен, мраморные подоконники, ковры и шторы цвета увядших роз украшали 312-й номер. Дерево дверей и ставен покрывала легкая патина времени.

Закрыв дверь на замок, Трейси сняла плотно облегающий голову светлый парик и начала массировать кожу. Роль баронессы удавалась ей лучше других. «Дебретт» и «Готтский альманах» оказались для Трейси бесценными изданиями – в этих книгах были перечислены сотни титулованных особ, выбирай любую: леди, герцогини, принцессы, баронессы и графини из десятков стран. И не только фамилии – здесь приводились истории семей, уходящих корнями в далекое прошлое, с именами отцов, матерей и детей, с названиями школ и адресами резиденций знатных людей. Ничего не стоило выбрать знатный род и разыграть дальнюю племянницу, причем богатую дальнюю племянницу. Родовитость и деньги неизменно производили впечатление.

Трейси вспомнила незнакомца, который столкнулся с ней в вестибюле отеля, и улыбнулась. Началось.

В восемь вечера баронесса Маргерит де Шантильи сидела в гостиничном баре, когда к ее столику подошел мужчина, который утром налетел на нее.

– Прошу прощения, – застенчиво начал он. – Я хочу еще раз извиниться за свою непростительную неловкость.

– Все в порядке. Случается, – милостиво улыбнулась Трейси.

– Вы очень добры… – Незнакомец колебался. – Я испытал бы большое облегчение, если бы вы позволили заказать вам напиток.

– Oui.[90] Если вам угодно.

Мужчина опустился на стул напротив.

– Позвольте представиться – профессор Адольф Цукерман.

– Маргерит де Шантильи.

Цукерман подал знак официанту.

– Что будете пить?

– Шампанское. Но может быть…

Он протестующе поднял руку:

– Не беспокойтесь, я осилю. Если хотите знать, я на пороге того, чтобы осилить в этом мире все, что угодно.

– Вот как? – улыбнулась Трейси. – Вам повезло.

– Да. – Он заказал бутылку «Буланже» и снова повернулся к ней. – Со мной произошла удивительнейшая вещь. Не стоило бы обсуждать это с незнакомыми людьми, но это так волнует, что мне трудно держать все в себе. – Он наклонился к Трейси и понизил голос. – Сказать по правде, я обыкновенный школьный учитель. Или был таковым до недавнего времени. Преподавал историю. Приятное занятие, но не слишком увлекающее.

Трейси слушала с выражением вежливого интереса на лице.

– Точнее, было не слишком увлекающим до того, как несколько месяцев назад все началось.

– А что же произошло несколько месяцев назад? – спросила Трейси.

– Я готовился к уроку – собирал по кусочкам сведения об испанской «Непобедимой армаде» – хотел заинтересовать учеников. И вот в местном музее наткнулся на документ, завалявшийся среди других бумаг. В нем приведены подробности секретной миссии принца Филиппа 1588 года. Считалось, что один из кораблей, нагруженный слитками золота, затонул во время шторма и бесследно исчез.

– Считалось? – подняла на него глаза Трейси.

– Вот именно, считалось. Но согласно этому документу, капитан и команда нарочно затопили корабль в уединенной бухте, рассчитывая вернуться и забрать сокровища, однако не сумели этого сделать, поскольку всех до одного перебили пираты. Документ сохранился только потому, что на борту корсарского судна не нашлось ни одного человека, умеющего читать и писать. Никто не понял значения этой бумаги. – Голос Цукермана задрожал от возбуждения. – И вот, – он оглянулся и, убедившись, что их не подслушивают, перешел на шепот, – документ у меня, а в нем подробные указания, как отыскать сокровище.

– Весьма удачное открытие! – с восхищением воскликнула Трейси.

– По современному курсу там золотых слитков примерно на пятьдесят миллионов долларов. Остается только поднять их.

– И что же вас останавливает?

Цукерман удивился.

– Деньги. Чтобы поднять сокровище, нужно снарядить экспедицию.

– Понимаю. И во что это обойдется?

– В сто тысяч долларов. Признаться, я совершил величайшую глупость: снял со счета двадцать тысяч долларов, все свои сбережения, и приехал в Биарриц, решив попытать судьбу – сыграть, надеясь таким образом получить недостающую сумму. И… – Его голос дрогнул.