Расшатанные люди - Нана Рай
– Мне жаль, – повторяет Евгений.
– Не стоит.
И снова тишина, которая как бальзам охлаждает и залечивает их сердца. Но не снимает тяжесть с плеч.
– А знаешь, он ведь не машина, – задумчиво произносит Юлиана.
– В смысле?
– Ну, ты сказал, что Гроссмейстер настолько безупречно все рассчитал, каждый шаг, словно он не человек, а машина. Так вот, одну ошибку он все-таки допустил.
Евгений выжидающе смотрит на нее, и Юлиана тихо отвечает:
– Гроссмейстер не довел легенду до идеала. Он пытался убедить меня, что в тот вечер я ехала к Лидии, но авария произошла на совершенно другой дороге. У меня уже были сомнения, но эта ошибка подтвердила – я не сумасшедшая.
– Ошибка, – бормочет Евгений. – А что, если это не ошибка? Что, если он, как серийный убийца, всегда оставляет для жертвы крохотный выход, создает иллюзию свободы, а затем захлопывает дверь перед самым носом, когда до спасения остается всего шаг?
– Тогда я не понимаю, к чему вся эта игра.
– И не поймешь. Психопатов не просто так называют психопатами. Они не такие, как мы. И мир видят совершенно в других красках. Только черное и белое. И полное игнорирование других цветов. – Евгений роется в кармане толстовки и достает газовый баллончик. – Держи! Надеюсь, ты умеешь им пользоваться. – Он кладет баллончик на столешницу. – Носи с собой. Ради твоей же безопасности.
Юлиана скептически смотрит на «подарок»:
– Интересный способ самозащиты. Можно дважды умереть, пока впопыхах ищешь его в сумке.
– Зато не посадят за превышение самообороны, – язвит Евгений. – Лучше бы сказала спасибо.
Юлиана со вздохом ставит на плиту кастрюлю с водой. Пустой желудок требует еды, а в холодильнике только завалявшиеся пельмени. Ее коронное блюдо, как любил подтрунивать Илья.
– Знаешь, что ты можешь сделать в качестве извинения?
– Не думал, что вообще должен извиняться, – бубнит Евгений.
Юлиана пропускает его слова мимо ушей и закидывает в кастрюлю пельмени, снова позабыв дождаться, пока вода закипит.
– Найди мне Зою.
– Зою? Девочку, что ли?.. Не думал, что она жива.
– Да, она выжила в той аварии, но попала в детдом. Отыщи ее, я знаю, у тебя полно связей.
– П-ф-ф, хорошо. Напиши мне все, что о ней известно. Но не понимаю, зачем она тебе? Ты же не любишь детей!
– Просто один человек навел меня на мысль, что дело не в нелюбви к детям. На самом деле я не люблю ту девочку, которую мама запирала в темном чулане. Не люблю, потому что не могла ее защитить. И все равно продолжала любить маму. – Юлиана переводит дыхание. – Зоя – сирота. Я теперь тоже. И я хочу ее найти.
IV
Однажды у моря…
Они повздорили с Лялей и не разговаривали уже несколько дней. Она почему-то возомнила, что ее первый секс должен быть при луне на берегу моря, а Богдан не понимал, зачем так заморачиваться. Это же Ляля. Пяти минут впопыхах в темной кладовке вполне достаточно. В конце концов, могла бы не соглашаться, если не хотела. Впрочем, Богдан не переживает насчет их ссоры. Ляля всегда его простит, что бы он ни сделал. За последние пять лет она словно превратилась в его тень, а поскольку у него больше не было друзей, Ляля стала тем необходимым источником информации, который он так искал. К тому же в шестнадцать она расцвела: детский жирок перебрался в грудь, белесые волосы Ляля выкрасила в огненно-рыжий, а брекеты ей, наконец, сняли.
Но сейчас Богдана беспокоит совсем другое. Бабка стала очень плоха, у нее начали проявляться симптомы хореи. От горя она погрязла в бесконечных молитвах, как будто они кому-то вообще помогали. Богдан пока что был здоров. Но кто знает, сколько ему отмерено. Может, он сгорит, как мать, в двадцать шесть, а может, дотянет до пятидесяти пяти. В любом случае Богдан старается не думать об этом и жить полной жизнью, пока это возможно. Через год нужно поступить в институт и найти ответ на вопрос, который мучает его с детства: как устроена наша память?
Но сперва надо не загреметь в детдом, если бабка помрет до его восемнадцатилетия. В ее нынешнем состоянии она не сможет воспротивиться переезду Богдана в другой город ради высшего образования. Но если она умрет, понадобится опекун. И он уже решил, к кому обратиться.
Про отца Богдан узнал пару лет назад. Когда у бабки проявились первые симптомы, она в отчаянии рассказала про Олега и велела обращаться к нему только в крайнем случае. Что в ее представлении было крайним случаем, Богдан не знал, но решил, что это как раз он.
Уже три недели Богдан следит за Олегом и за это время выяснил, что у того есть семья, пятилетняя дочь, что он работает программистом. В целом это среднестатистический мужчина с лысиной и небольшим животом. Интересно, каково ему жилось эти годы? Ведь он продал любимую за тридцать сребреников и только благодаря юристу Белозерскому не попал в тюрьму. Эту фамилию Богдан тоже запомнил. На всякий случай.
Не было смысла отрицать, что на месте отца Богдан поступил бы так же. Если выбирать между любовью и деньгами, он выберет последнее. Столь меркантильный подход Ляля никогда не одобряла. Дурочка. Как будто Богдан нуждается в одобрении. А все-таки непривычно, что ее нет рядом…
Богдан раскрывает над собой черный зонт и поспешно переходит дорогу. Сейчас из заурядного серого офисного здания выйдет Олег, поэтому нужно не упустить шанс с ним встретиться. Пора. Сегодняшний день расставит все точки над «и».
Олег выскакивает из вращающихся дверей ровно в шесть пятнадцать вечера. Более предсказуемого человека, наверное, не существует. При виде Богдана мужчина застывает, как восковая фигура. Ну да. Их сходство очевидно. Пусть глаза и волосы у него материнские, но сложно не понять, что они отец и сын.
– Здравствуй, папа.
И вот они сидят в кафе, глядят друг на друга.
– Значит, старая карга все же не избежала хореи. Интересно, каково это, когда всю жизнь мешаешь других людей с говном, а потом сам же в него и падаешь?
– Думаю, мало приятного, – ухмыляется Богдан.
Отец ему уже нравится.
– Не думал, что ты захочешь встретиться, – продолжает Олег и вертит в руках чашку с зеленым
