Росс МакДональд - Голубой молоточек
- У нас нет доказательств этого.
- Я знаю, что пыталась, и хочу понять, почему.
- А почему вы считаете, что он может знать ответ?
- Я думаю, с Милдред он связан очень близко. Между нами говоря, я уверен, что эта проблема заинтересует также Джека Баймеера. Как вы знаете, это он меня нанял...
- Если у мистера Баймеера есть какие-нибудь вопросы или предложения, он должен обратиться ко мне сам, - заявил Лансинг тоном человека, желающего удостовериться, что его голос звучит достаточно внушительно.
- Я сообщу ему об этом.
Дом Баймееров казался вымершим, словно общественное здание, эвакуированное из-за угрозы взрыва бомбы. Я вынул из багажника портрет Милдред Мид и направился к входной двери. Не успел я подойти, как в дверях появилась Рут Баймеер. Она прижала палец к губам:
- Муж страшно вымотался. Я уговорила его лечь отдохнуть.
- К сожалению, миссис, я должен поговорить с ним.
Она повернулась к двери, но лишь за тем, чтобы прикрыть ее за собой.
- Вы можете так же поговорить со мной. Ведь это я пригласила вас. Похищенная картина - моя собственность. Я вижу, она у вас с собой, не так ли?
- Да. Но я не называл бы ее похищенной. Договоримся, что Фред позаимствовал ее, потому что она была нужна ему для научных и биографических изысканий. Он хотел установить, кто и когда написал ее и кто на ней изображен. Несомненно, ответы на эти вопросы важны для Фреда по личным причинам. Но это еще не означает, что он преступник.
Она кивнула, соглашаясь. Ветер растрепал ей волосы и она вдруг похорошела, словно осветившись.
- Мне внятны мотивы поступков Фреда.
- Разумеется, ведь и вы купили эту картину из личных побуждений. В город приехала Милдред Мид и ваш муж снова виделся с нею. Разве не именно поэтому вы повесили в доме ее портрет? Разве это не было предупреждением ему или даже угрозой?
Она наморщила брови.
- Я не знаю, зачем ее купила. Тогда я даже не сообразила, что там изображена Милдред.
- Но ваш муж должен был об этом знать.
Между нами воцарилось молчание. Я слышал, как далеко, у подножья горы, море отмеряет время.
- Мой муж скверно себя чувствует. Он постарел за эти два дня. Если все это станет явным, его репутация погибнет. А может, и он сам...
- Он рискнул всем уже давно, выбрав именно такой, а не иной путь.
- Но что он совершил?
- Думаю, это он сделал возможным фальшивое опознание Хантри.
- Фальшивое опознание? Что вы имеете в виду?
- Думаю, вы знаете, что я имею в виду. Но об этом я предпочитаю говорить с вашим мужем.
Она прикусила губу, с обнаженными зубами напоминала ворчащего у двери сторожевого пса. Потом взяла картину, вошла в дом и проводила меня к мужу.
Он сидел перед фотографией своих медных копей. На лице его отражалась абсолютная беспомощность. Борясь со слабостью, он улыбнулся мне одними уголками губ.
- Что вам угодно? Снова денег?
- Нет, всего лишь несколько ответов. Все это дело началось в 1943 году. Пора его закрыть.
- А что, собственно, произошло в 1943 году? - вмешалась Рут Баймеер, обращаясь ко мне.
- Всего я не знаю. Думаю, все началось тогда, когда Вильям Мид получил отпуск и приехал домой, в Аризону. Собственно, дом его был где-то в другом месте. В Санта-Терезе его ждали молодая жена и маленький ребенок. Но его мать все еще жила в Аризоне. Где именно жила тогда Милдред, мистер Баймеер?
Он сделал вид, что не слышит меня. Жена ответила за него:
- Жила в Тьюксоне, но проводила уик-энды в горах, с моим мужем.
Баймеер изумленно глянул на нее. Я спросил себя, а говорили ли они когда-нибудь откровенно о его связи с Милдред?
- Наверняка Вильям не был этим поражен, - продолжал я. - Его мать и до того жила с разными мужчинами, дольше всего с художником по имени Лэшмэн. Лэшмэн заменил ему отца и научил его рисовать. Приехав в отпуск в Аризону, Вильям узнал, что его сводный брат Ричард украл часть его картин и выставил как свои. В сущности, личность Хантри начал фальсифицировать сам Хантри, украв картины и рисунки Вильяма, а также женившись на Франсин.
Из-за этого между молодыми людьми произошла драка. Вильям убил Ричарда и бросил его тело в пустыне, переодев в собственный мундир. Будучи внебрачным сыном, он наверняка всю жизнь мечтал занять место Ричарда. Теперь у него появился шанс занять его, одновременно освободившись от службы в армии и от брака.
Но без помощи других особ это ему не удалось бы, точнее троих особ. Прежде всего, ему помогла Франсин. Скорей всего, она его любила, хоть он был женат и убил ее мужа. Возможно даже, она сама подталкивала его к этому убийству. Так или иначе, она приехала с ним в Санта-Терезу и семь лет прожила в качестве его жены.
Не знаю, почему он рискнул вернуться в этот город. Возможно, хотел следить за судьбой своего сына. Но насколько мне известно, он ни разу не видел Фреда в течение этих семи лет. Не исключено, что, живя так близко от жены и сына, он в тайне играл собственную комедию двойной личности. А быть может, ему необходимо было это постоянное напряжение в качестве допинга, помогающего поддерживать миф Хантри и творить.
Но прежде всего, ему было необходимо без помех выбраться из Аризоны, и в этом ему помогла мать. Наверняка задача Милдред была самой трудной. Ей предъявили останки молодого Ричарда Хантри, а она опознала в них собственного сына. Она доказала этим свою немалую смелость и, надо сказать, не в последний раз. Невзирая ни на что, она любила своего внебрачного сына. Но это была болезненная и трагическая любовь. Сегодня утром она пошла к нему, взяв с собой стилет.
- Чтобы убить его? - спросила Рут Баймеер.
- Или сделать возможным его самоубийство. Не думаю, чтобы Милдред видела в этом большую разницу. Ее жизнь кончена.
У Баймеера вырвался невольный вздох.
- Вы говорили, что Вильяму помогли три особы, - повернулась ко мне его жена.
- По меньшей мере три.
- И кто же эта третья особа?
- Думаю, вы знаете это, миссис. Вильям никогда не выбрался бы из Аризоны и не устроился в жизни, если бы не чья-то помощь. Кто-то должен был прервать следствие, проводимое шерифом Бротертоном и закрыть дело.
Мы оба посмотрели на Баймеера. Он поднял свои массивные плечи, словно наши глаза были револьверными стволами.
- Я не делал ничего подобного...
- Если она тебе приказала, сделал бы, - заявила его жена. - Сколько помню, она всегда давала тебе поручения. Пожалуй, ты отправишься в тюрьму, чтобы спросить ее, что тебе делать дальше! Она тебе велит спустить все состояние на адвокатов для ее сына-убийцы, а ты ее послушаешься!
- Возможно, так я и сделаю.
Он всматривался в ее лицо. Она глядела на него изумленно, с внезапным страхом.
Баймеер поднялся медленно, словно на плечах его лежал непосильный груз.
- Вы меня не подвезете, мистер Арчер? Я чувствую себя весьма разбитым.
Я согласился. Баймеер двинулся к выходу, в дверях он обернулся к жене.
- Есть еще одна вещь, о которой тебе нужно знать, Рут. Вильям также и мой сын. Внебрачный сын мой и Милдред. Когда он родился, я был совсем мальчишкой.
Ее лицо залила волна обиды.
- Почему же ты раньше мне об этом не сказал?! Теперь уже поздно...
Она смотрела на муж, словно видела его последний раз в жизни. Он проводил меня сквозь пустой, гулкий дом. Шаги его были нетвердыми, он слегка покачивался. Я помог ему забраться в машину и начал потихоньку спускаться с холма.
- Это была случайность, - сказал он. - Так часто бывает в жизни. Я познакомился с Милдред, когда еще учился в гимназии, после футбольного матча. Феликс Хантри устроил прием на своей вилле. Меня пригласили, так как моя мать была его кузиной. Понимаете, как бедного родственника...
С минуту он сидел, опустив голову.
- В тот день у меня появилось три пунктика, четыре, если считать Милдред. Когда Вильям был зачат, мне было семнадцать, и восемнадцать, когда он родился. Я немного мог сделать для него. Денег у меня не было. Я старался как-то переползти через колледж. Милдред сказала Феликсу Хантри, что это его сын, а он ей поверил. Он позволил дать мальчику свою фамилию и давал деньги на его содержание, пока она не порвала с ним и не перебралась к Саймону Лэшмэну.
Для меня она также сделала все, что могла. Устроила мне спортивную стипендию, уговорила Феликса дать мне работу на руднике. Помогла мне подняться по этой лестнице. Я очень благодарен ей...
Но в голосе его не было ни тепла, ни благодарности. Возможно, он чувствовал, что жизнь его свернула не на ту дорогу еще в молодости, и что до сих пор он не совсем хозяин своей судьбы. Он смотрел на город, который мы проезжали так, словно видел его тенистые улицы впервые в жизни.
Я тоже чувствовал себя тут чужим. Коридоры здания суда показались мне катакомбами. После обычных формальностей, напоминавших обряд принятия в какую-то первобытную секту, люди окружного прокурора провели нас в камеру, где находился пойманный мной человек.
