Что дальше, миссис Норидж? - Елена Ивановна Михалкова
Та вопросительно уставилась на нее.
– «Вишневая микстура Айера», – отчетливо проговорила миссис Норидж.
– Что это значит?
– Так называется средство, которое доктор Лэрд прописал мистеру Финли, – объяснила гувернантка. – Вы можете прочесть это в записке, переданной мне доктором Хэддоком. Эта микстура представляет собой смесь алкоголя и опиума. В наши дни ее прописывают всем подряд, в том числе и детям, при малейшем недомогании.
Реджина, изумленно внимавшая гувернантке, вдруг с силой кивнула несколько раз. Она словно соглашалась с еще невысказанной мыслью.
– Миссис Гроу путешествовала с мужем не только в Индию, но и в Китай, – продолжала миссис Норидж, – и там уверилась в пагубном влиянии опиума. На некоторых людей он действует подобно наркотику и вызывает привыкание. Миссис Гроу знала, что доктора Лэрда не переубедить. Однако весь ее опыт подсказывал, что средство может быть чрезвычайно опасно для сына. Она убрала микстуру подальше, а Финли отправила заниматься физическими упражнениями и больше времени проводить на свежем воздухе. Организм молодого джентльмена победил болезнь.
Горничная моргнула так медленно, словно собиралась закрыть глаза и уснуть, но в последнюю секунду передумала.
– Как, вы говорите, называется то средство?
– «Вишневая микстура Айера».
– Ага… Вот оно как… И что же в нем такого опасного?
– Оно содержит опиум и алкоголь.
Харлоу еще поразмыслила.
– Стало быть, микстура могла навредить юному мистеру Финли?
Она уставилась на мальчика, словно надеялась получить от него ответ.
– Да, Харлоу, я полагала, она могла навредить моему сыну, – громко сказала Реджина. Она смотрела на собственную горничную со странной смесью неприязни и уважения. – Я решила, что у Финли обыкновенная хандра, вызванная тоской по отцу и по Индии. Меня учили, что хандра преодолевается умственной работой и движением.
– Выходит, один только вред от этой микстуры, а не польза? – упорно повторила Харлоу и подалась вперед, сощурившись, словно пыталась разглядеть перед собой что-то очень незначительное.
Даже инспектор Джервис не проронил ни слова. Тяжелая мыслительная работа совершалась в голове Харлоу, и когда шестеренки замедлились и наконец остановились, горничная уставилась на Флетчера. В глазах ее загорелся тот огонек, который бедолаги, решившие срезать путь через чужое пастбище, могут заметить в глазах пасущегося там быка в ту секунду, когда он замечает вторжение.
Под этим взглядом Элиот, которого ни обвинения гувернантки, ни слова жены не вывели из себя, внезапно заерзал.
– Что же получается, – начала Харлоу, тяжело дыша. – Выходит, я своими руками травила нашего молодого господина?
– Хватит нести чушь! – резко бросил Элиот.
Но Харлоу было не остановить.
– Вы же мне сами дали вчера пузырек и велели подбросить в вещи мисс Реджины! Клялись, что иначе мистер Финли погибнет! Ох, я чуть ума не лишилась, когда нынче утром открыла шкафчик, а пузырька-то там и нету!
Инспектор Джервис словно проснулся.
– Вы, значит, хотели подложить улику своей хозяйке, – бесцветным тоном проговорил он. – Так-так-так.
– Да ведь я думала, мисс Реджина твердо вознамерилась сынишку извести! – с отчаянием воскликнула Харлоу. – Заодно и мистера Флетчера травила, чтобы он не помешал. Так я считала!
– Да заткнись же ты, ради всего святого! – не удержался Элиот.
– И где же мышьяк? – осведомился инспектор.
Миссис Норидж опустила руку в карман юбки и выудила небольшой пузырек.
– После того как вчера мистер Флетчер весь вечер старательно наводил меня на подозрения в адрес миссис Гроу, я предположила, что он станет действовать быстро и напористо. Если бы инспектор Джервис не явился сюда, Харлоу должна была бы сама отнести пузырек в полицию и солгать, что нашла его в вещах хозяйки. Но лучше всего – привести наверх инспектора и распахнуть перед ним дверцу шкафа. Вы ведь так и намеревались поступить, Харлоу, не правда ли?
Горничная молчала.
– Надеюсь, миссис Гроу, вы простите мне мою дерзость, – почтительно обратилась гувернантка к Реджине. – Я не была уверена в своей правоте. Поэтому во время завтрака я зашла в вашу спальню и обыскала шкаф. Еще раз приношу свои глубочайшие извинения. Пузырек с мышьяком был спрятан в белье. Я забрала его и стала ждать инспектора.
– Вы все ополчились против меня, – пробормотал Элиот, на глазах теряя самоуверенность. – Не понимаю, чем я это заслужил…
По губам Реджины скользнула презрительная улыбка.
– Ты лжец и притворщик, Элиот. Я всегда это знала. С самой первой встречи я почувствовала в тебе что-то болезненное. Все считали тебя добряком и прекрасным другом. А меня в твоем присутствии словно душила змея.
Верити всплеснула руками:
– Реджина! Почему ты никогда мне этого не говорила?
– Как я могла?! Элиот – твой муж!
Финли не выдержал напряжения: он кинулся в объятия матери и громко разрыдался.
Элиот поморщился. Его губы сложились в брезгливую гримасу, как у человека, не выносящего громких звуков.
Инспектор Джервис открыл дверь и позвал:
– Констебль! С нами поедут двое: мистер Флетчер и миссис Харлоу.
По щекам Верити потекли слезы. Она с жалостью взглянула на Реджину с сыном, затем – на горничную, едва способную сделать шаг. Но на собственного мужа Верити Флетчер не смотрела.
А вот Элиот застыл, впившись в нее взглядом. И тогда все в гостиной увидели, как брезгливая гримаса исчезла. Лицо Флетчера осветилось изнутри, оно стало одухотворенным и проникновенным, как если бы до его ушей доносились не всхлипы жены, а прекраснейшая музыка. И довольная улыбка – улыбка, которую он не в силах был удержать, – засияла на лице Элиота Флетчера, добрейшего из людей.
Гиацинты Амелии
– Миссис Норидж, останьтесь, – приказала Тереза Кларк. – Луиза, ступай к себе.
– Мама, но у нас должен быть урок…
– Вы начнете позже. – Тон матери не допускал возражений.
Пятнадцатилетняя Луиза испуганно взглянула на гувернантку и убежала.
Тереза принялась ходить по гостиной. Это была высокая полная женщина, некрасивая, но с добродушным лицом.
Служанки бесшумно убирали со стола: семейство только что закончило завтракать.
Тереза каждую минуту поглядывала то на часы, то в окно. Она прикрикнула на замешкавшуюся горничную, и когда они наконец остались одни, вздохнула с облегчением.
– Миссис Норидж, мне неловко просить вас о помощи, – начала она, опустившись в кресло. – Однако я вынуждена. Это долг памяти. С минуты на минуту здесь будет Амелия Свенсон. Она обещала прибыть утренним поездом. Амелия – дочь моей давней подруги. Увы, ее мать скончалась, когда девочка была совсем крошкой. – Тереза помолчала и добавила: – Я не принимала в судьбе Амелии достаточно участия… Виной тому натянутые отношения с ее отцом. Фредерик Свенсон был человеком своеобразным. Впрочем, теперь, когда его нет, я вижу свою вину; мне стоило
