Падение Ворона - Данил Корецкий

— Здорово, Ворон! Еще летаешь?

— Здорово, Лена! — Если он и удивился, то виду не подал. Что странного, если у прокурора с чином юриста первого класса подруга является старшим лейтенантом милиции? И вполне нормально, что шутки у нее дурацкие — она грубей подруги — службы все-таки разные! И он уже начинает разбираться в этих отличиях…

— Летаю понемногу, пока никто не мешает! А чего ты с пистолетом?

— Да будем опять этих долбаных «кустовиков» искать…

— А-а-а-а… Ну, желаю удачи! — вполне серьезно пожелал Ворон. Старший лейтенант Лена приняла пожелание всерьез и кивнула.

— Ладно, Марья, я тебя завтра после смены заберу. — Не прощаясь, она развернулась и защелкнула за собой дверь.

— Как думаешь, найдут? — кивнул ей вслед Ворон.

— Пятьдесят на пятьдесят, — так же серьезно ответила Марина, разуваясь.

— Спасибо за дядю Архипа, — сказал Ворон.

— А кто это? — удивилась прокурор Головко. Она уже прошла в комнату, стянула через голову узкое голубое платье и накинула рубашку Ворона. Ей нравилось так ходить. И ему тоже.

— Мужик с Индустриальной, которого ни за что посадили.

— А-а-а… Уже выпустили. На него вообще ничего не было, а они с арестом выходили! Совсем раскрывать не хотят! — возмущенно сказала юрист первого класса, наклоняясь к холодильнику.

— Прокурор же его и посадил! Если бы ты не вмешалась, так бы и гнил всю жизнь! — буркнул Ворон, рассматривая упругие ягодицы, с забившейся между ними полоской стрингов. Желание обличать прокурорский беспредел незаметно испарилось.

— Не преувеличивай. Лет шесть. А реально — скорей четыре. — Она достала бутылку минеральной воды, ловко открыла, налила в высокий узкий стакан, жадно выпила. — В каждой работе есть ошибки. Главное — вовремя их исправлять!

— Кстати, там я встретил женщину, мать некой Алины Никитиной. Она разыскивает дочь, подозревает, что ее убили…

— Знаю, — кивнула Марина, садясь на кожаное кресло. — Она и в районке была и у нас, пыталась к самому Ивану Павловичу прорваться… Есть такие — всех на ноги поднимают, ходят везде, требуют, жалуются… Прошло только два дня, а она уже хочет, чтобы девчонку объявили в розыск. Хвалит ее, грамоты показывает, характеристики, кучу фотографий носит… Поднимает панику, говорит, что ее убили…

— А ты фотки видела?

— Больше мне делать нечего! А что?

— Ничего. Только ее и вправду убили.

Марина резко поставила бутылку на пол.

— Откуда ты знаешь?!

— Оттуда, что я посмотрел ее портрет.

— И он показывает, что ее убили? Может, видно и кто это сделал?

Ворон кивнул, сел на широкий подлокотник кресла, обнял Марину за плечи.

— Мы с тобой тогда, в лесу. Ты шмальнула в шею, я — в лоб.

— Что?!

Девушка попыталась вскочить, но он не пустил.

— Это правда?!

— Конечно. Ее напарников зовут Сергей и Валентин. По словам мамы — все замечательные ребята. Туристы, рыболовы… Алина учится в мединституте и вдобавок собирается на юридический…

— Бредовое сочетание! Скорей всего, нигде она не учится… Ножом, правда, владеет лихо… Ты знаешь, я убедила себя, что это сон…

— А патрон из чужой партии остался во сне? — Ворон не хотел, но издевка все же прозвучала в его голосе.

— Нет, конечно. — Марина взглянула ему прямо в глаза. — Я выполнила твою рекомендацию. Он в пистолете другого человека.

— Неужели главного прокурора товарища Жирова?

— Да. Мне ужасно стыдно.

— Из-за чего?! Ты же подменила его во время невинного служебного общения? Или дружеской беседы?

— Нет, когда он принимал душ. И боюсь, невинностью тут не пахло.

— Тогда понимаю, почему тебя мучит совесть…

— Не поэтому. Ты же не маленький и понимаешь, что другого выхода не было. И когда давал совет — уже тогда все понимал. Просто я совершила предательство, а это неприятно.

— Только в первый раз, потом привыкаешь.

— Уверен?

— На сто процентов. И еще: я уверен, что это был его последний душ в твоем присутствии. Иначе…

— Можешь не продолжать! Я намекнула ему, что собираюсь замуж.

— Вряд ли этого достаточно. Но раз все-таки намекнула, тогда иди сюда…

Ворон выдернул Марину из кресла и бросил на кровать, где социальные роли, должности и характеристики личностей не имеют никакого значения. Больше того, все сословные границы и различия между людьми стираются во время естественного, чисто физиологического процесса, опровергая устоявшийся постулат о том, что социальное первично и доминирует над биологическим.

Опровергать философские истины дело неблагодарное и малоприятное, но не в этом случае. Когда они закончили, и Марина попросила принести воды, Ворон спросил:

— А тебе не жаль подругу, которая рыщет в загородных кустах в поисках тех, кого мы отправили в ад?

— Такова ее работа, — тяжело дыша, отозвалась Марина.

— Так может, поставить точку в этом деле? — предложил Ворон. — Сделайте обыск у примерной девочки Алины, у её замечательных друзей… Там вы мно-оо-ого всего соберёте.

Марина задумалась, потом тряхнула головой.

— Нет, лучше не будоражить улей!

— А чего тут будоражить?! — удивился Ворон.

— Да того, что одно дело, когда есть просто заявление об уходе из дому. Где, как, что — никто не знает. Может, они уехали на море, или вообще бросили надоевший город. Никому они не нужны, никто не будет рыть землю в поисках. Другое дело, когда это не безалаберная молодежь, а нашумевшая банда «кустовиков» — тут всех собак спустят… И могут на полянку-то, на ту, и набрести… А рядом кафе «Сакля», свидетели, которые и тебя видели, и твою компанию…

«А ведь и верно! — подумал Ворон. — Голова у прокурорши четко работает!»

— Нет! — уверенно повторила Марина. — Пусть так и будут без вести пропавшими. И родителям так лучше!

И в этом она была права.

Глава 8

Сходка не знает жалости

Август 1991 г., Тиходонск

Серого выпустили за два дня до сходки. Кассационная инстанция[11] изменила статьи, и он из хулигана, покушавшегося на убийство