Гарри Тертлдав - Дело о свалке токсичных заклинаний
Синди Мендоса встретила меня ослепительной улыбкой, когда я приблизился к ее столу (вот о ней-то я успел забыть, и Бахтияр мог бы выиграть раунд, если бы вызвал ее к себе в кабинет и велел проводить меня до выхода. Но это обошлось бы ему в пару лишних минут моего присутствия, а он, по-моему, был слишком рационален, чтобы их лишиться). — Неужели вы запомнили отпирающее заклинание? — удивилась секретарша.
Не сомневаюсь, что она пыталась проверить, не хочу ли я испробовать его на ней. Однако я не оправдал ее надежд; я сказал:
— Нет, уж простите — у меня есть правило: никогда ничего не запоминать.
И я вышел, пока она не нашлась, что ответить.
Когда я вернулся в Конфедеральное Здание и поднялся к себе в кабинет, на моем столе лежала записка от Розы:
«ДЭВИД, НЕМЕДЛЕННО ЗАЙДИТЕ К БИ». Раздумывая, что за беда стряслась в мое отсутствие, я отправился в кабинет к начальству.
В приемной сидели Роза — настоящая хозяйка нашей конторы — и суетливый носатый человечек с большущим галстуком. Он рассматривал один из Розиных каталогов канцелярских принадлежностей. Наверное, он был заядлым любителем подобного чтива или же просто маялся от безделья. Скорее последнее, если пара бледных пятен на его рубашке что-нибудь да значили.
— Привет, Дэйв, — поздоровалась Роза. — Вот он, мистер Эпштейн.
Человечек вскочил.
— Это вы — Дэвид Фишер инспектор АЗОС? — выпалил он, соединив мое имя и должность.
— Ну да, — ответил я. — А вы-то кто?
— Самюэль Эпштейн, помощник судебного исполнителя, Энджел-Сити. — Он вытащил из-под канцелярского каталога лист пергамента, исписанный замечательнейшим каллиграфическим почерком (в наши дни это почти всегда делается автоматическим способом, как у Бахтияра, но выглядит все же впечатляюще) и облепленный печатями. — Настоящим довожу до вашего сведения, что вам надлежит явиться в суд в указанный день и час в качестве свидетеля по делу Куатемока Эрнандеса. — Он вручил мне повестку с такими цветистыми оборотами, что я приготовился услышать барабанную дробь.
Я прочитал названный документ. Это было именно то, о чем говорил Эпштейн.
— Я приду, — сказал я ему. — Сожалею, что вам пришлось ждать меня так долго. А вы не могли просто оставить пергамент у меня на столе?
— Это недопустимо, когда речь идет об использовании магии в тягчайших уголовных преступлениях, — ответил он. — В таких случаях необходима явка всех свидетелей, чтобы осветить суть дела с максимальной точностью.
— О’кей, — пробормотал я, пожав плечами; конечно, этот коротышка знал все тонкости своего дела. — Но вам, должно быть, приходится проводить кучу времени в ожидании. Почему вы не приносите почитать что-нибудь более интересное, чем это? — И я указал на каталог. Но он отпрянул с таким ужасом, словно я предложил ему бутерброд со свининой.
— С моей стороны было бы моральным преступлением заранее рассчитывать на праздное времяпрепровождение! Всего хорошего, сэр!
Он обогнул меня и обратился в бегство. Мы с Розой посмотрели друг на друга.
— Если бы мне пришлось ждать большую часть рабочего времени, я бы тоже принесла что-нибудь интересное, — сказала она.
На душе у меня полегчало. Если уж Роза считает, что что-то не является моральным преступлением, то так оно, конечно, и есть.
* * *Всю дорогу домой я думал о том, что происходило у Бахтияра. Это было связано, как и все прочее, с делом Девонширской свалки. Моя короткая экскурсия вроде бы доказывала, что у Бахтияра комар носа не подточит, и он сам во всеуслышание отрицал возможность проникновения его отходов в окружающую среду. Кто-то лгал, но вот кто? Я бесился от собственного бессилия.
Я собирался позвонить Джуди после ужина, но она опередила меня.
— Как ты относишься к извращениям? — спросила она по телефону.
Неужели я упущу такую возможность?
— Замечательно, — ответил я. — Ты сама прилетишь или мне к тебе приехать?
Мое мужское естество страшно заволновалось, хотя я и не исключал, что она подразумевает нечто совсем иное.
Фырканье в трубке подсказало мне, что я не ошибся, а также то, что Джуди забросила пробную наживку. Может быть, она хотела посмотреть, как я поступлю, а может быть, догадывалась, как именно я поступлю, и хотела проверить.
— Вообще-то я хотела предложить встретиться в понедельник вечером.
— Действительно, извращение! — воскликнул я. — Зачем же ждать до понедельника?
— Потому что я прочитала в «Независимом Обозрении Хрустального Шара», что в понедельник открывается новый нумидийский ресторан — кварталах в шести отсюда. Как насчет того, чтобы сходить туда?
— М-м… Нумидийский? — Иудеи часто посещают заведения мусульманского стиля — не приходится беспокоиться насчет свинины. Кроме того, я люблю североафриканскую кухню. Кускус, salata meshwiya — салат из тунца с чилийским перцем, яйцами и помидорами, заправленный оливковым маслом и лимонным соком, цыплята с медом и черносливом, суп из баранины под названием harira souiria — с луком, паприкой и шафраном… у меня просто слюнки потекли, когда я подумал об этом. — Заманчивое предложение! Вопрос только в том, не будет ли там столпотворения?
— Поглядим! Но, конечно, если тебе не хочется…
— Я же сказал — предложение звучит заманчиво. — Я и впрямь так думал. — Когда за тобой заехать?
— А когда ты хочешь?
— Эй, мисс Адлер, сегодня свидание назначаете вы. Она хмыкнула:
— Вот как? Ну ладно, как насчет четверти восьмого?
— Отлично. К тому времени, как мы туда доберемся, я проголодаюсь достаточно, чтобы расправиться с большей частью меню. А вот потом — если, конечно, я не захраплю у тебя в постели от чрезмерного обжорства, — потом уж мы сможем по-настоящему заняться какими-нибудь извращениями.
Она опять фыркнула.
Глава 8
В понедельник все складывалось на редкость удачно. И не только потому, что вечером меня ждала встреча с Джуди. Максимум Руаллах наконец-то разобрался с ордером на осмотр, и теперь я, вернее мы с Михаэлем Манштейном сможем исследовать окрестности Девонширской свалки и выяснить, что просачивается там сквозь стены, а если будет на то воля Божия — то и почему. Ордер был выписан еще в четверг, а всю пятницу судья отклонял апелляции Девонширского Консорциума Землепользования.
Когда в понедельник утром я добрался до Конфедерального Здания, ордер все еще был действителен. Если бы хоть одна апелляция была принята, буквы исчезли бы с листа волшебным образом. Мне приходилось слышать страшные истории о том, как чиновники являлись для исполнения своих обязанностей, раскрывали портфель и торжественно доставали чистый лист пергамента. От смущения еще никто не умер, но, думаю, провалиться сквозь землю в такой ситуации захочется каждому. Надо на всякий случай еще раз проверить ордер, перед тем как вручить его Тони Судакису. Уж чьих насмешек я не перенес бы, так это его.
Я зашел на седьмой этаж к Михаэлю Манштейну. Он упаковывал всякие банки-склянки и штучки-дрючки, завернутые в шелк и перевязанные красными шнурками с немыслимыми узелками, в небольшой черный кейс. Я почесал в затылке.
— А почему бы нам просто не взять хороший детектор заклинаний?
Манштейн на миг оторвался от своего занятия.
— Мне казалось, что мы будем обследовать стены свалки, — сказал он так доброжелательно, словно обращался к младенцу. — Там охранные заклинания. Они могут нейтрализовать способности микробесов детектора.
Конечно, именно это и произошло, когда я пытался по-тихому проверить окрестности свалки своим карманным детектором: он не уловил ничего, кроме ловушек на стенах. Вообще-то мне казалось, что более совершенный прибор зарегистрирует не только помехи. Ну да ладно, в конце концов, Михаэлю виднее.
— Ты волшебник, тебе решать, — согласился я. — Ну что, полетели? На твоем ковре или на моем?
Мы сошлись на том, чтобы взять его ковер: там был специальный багажный карман, изолирующий ковровых сильфов от мощного воздействия магобеспечения. Когда мы спустились к стоянке, я злорадно ухмыльнулся — все-таки мне удалось сбежать с общего собрания.
Михаэль Манштейн вел ковер-самолет именно так, как и следовало ожидать — не превышая скорость, заблаговременно подавая сигналы поворота и перемены высоты. Слова «абсолютно правильный» абсолютно правильно характеризуют Манштейна — да вы и сами, наверное, уже догадались.
Он посадил ковер на той же площадке близ Девонширской свалки, где и я во время своего первого визита. Мы уже перешли улицу, и тут я спохватился:
— А ты случаем не забыл наложить противоугонное заклятие? Лучше вернись и сделай это, тут ведь не святые живут.
На его худощавом бледном лице появилось странное выражение, такого я еще никогда не видел. Только представьте — самодовольный Михаэль Манштейн!
