Ларс Кеплер - Призраки не лгут
— Я комиссар…
— Ну изнасилуй меня тогда, мне все равно, я потом тебя убью, всех убью…
— Викки! — громко повторил Йона. — Я комиссар уголовной полиции. Мне надо знать, где Данте.
Глава 117
Викки торопливо дышала полуоткрытым ртом, не сводя с комиссара темных глаз. Лицо девочки было измазано кровью и грязью; она выглядела чудовищно усталой.
— Если вы из полиции, остановите Тобиаса, — хрипло сказала она.
— Я только что говорил с ним. Он пошел продавать платы, которые…
— Говнюк, — задыхаясь, проговорила Викки.
— Викки, ты сама понимаешь, я должен отвести тебя в полицейский участок.
— Да уж конечно, ну давай веди, наплевать…
— Но сначала… скажи, где мальчик.
— Его забрал Тобиас. Я ему так верила. — Викки отвернулась, плечи девочки задрожали. — Я опять ему поверила, я…
— Что ты хочешь сказать?
— Ты все равно не станешь слушать. — У Викки были мокрые глаза.
— Я же слушаю.
— Тобиас обещал отвезти Данте его маме.
— Мальчика никто не привозил.
— Знаю. Я ему поверила… я медленно соображаю, я… — Голос девочки то и дело прерывался, в темных глазах замерцала паника. — Не понимаешь? Он хочет продать мальчика, он хочет его продать.
— Что значит…
— Ты что, не понял? Ты его упустил! — закричала Викки.
— Что значит «продать»?
— Некогда разбираться! Тобиас… Он продаст Данте людям, которые продадут Данте дальше, а потом и следов не найдут.
Оба кинулись через чулан с велосипедами и вверх по крутой лестнице. Йона, одной рукой придерживая Викки за тощее плечо, другой достал телефон и набрал номер центральной диспетчерской.
— Вызываю машину по адресу Волльмар-Икскулльсгатан, девять, захват подозреваемого в убийстве, — быстро проговорил он. — И требуется слежка за подозреваемым в киднеппинге…
Они спустились по лестнице и оказались на тротуаре, под ярким солнцем. Йона кивнул в сторону своей машины, продолжая говорить с дежурным:
— Подозреваемый — Тобиас Лундхаген, и… Подождите. — Он повернулся к Викки. — Какая у него машина?
— Большая, черная. — Девочка показала высоту рукой. — Увижу — узнаю.
— Какой марки?
— Без понятия.
— Как выглядит? Пикап, мини-вэн, фургон?
— Не знаю.
— Ты не знаешь…
— Да что ты… Прости! — выкрикнула Викки.
Йона оборвал разговор, взял девочку за плечи и посмотрел в глаза:
— Кому он хочет продать Данте?
— Я не знаю, господи, не знаю…
— Тогда откуда ты знаешь, что он его продаст? Он сам говорил? Ты слышала, как Тобиас это говорит? — допытывался Йона, глядя в ее полные отчаяния глаза.
— Я его знаю… я…
— Где это?
Голос девочки сделался тонким и прерывистым от напряжения; она ответила:
— На скотобойнях. Надо ехать на скотобойни.
— Садись в машину, — коротко велел комиссар.
Последний отрезок пути до машины они бежали. Йона велел девочке поторопиться, и она села с руками, скованными за спиной; комиссар обежал машину, сел и завел мотор. Под колесами захрустел гравий. Викки повалилась на бок, когда Йона круто свернул на Тиммермансгатан.
Ловко извиваясь, она подсунула скованные руки под себя, и руки оказались впереди.
— Ремень, — сказал Йона.
Машина неслась на скорости девяносто километров в час и с визгом притормозила, поворачивая на Хорнсгатан.
Какая-то женщина остановилась на переходе посреди дороги, засмотревшись на что-то в своем телефоне.
— Дура! — завопила Викки.
Йона объехал женщину по левому краю островка безопасности, чуть не столкнулся с автобусом, вернулся на свою полосу, проскочил мимо Мариаторгет и еще увеличил скорость. Возле церкви собиратель бутылок, порывшись в урне, вышел прямо на дорогу, таща на плечах бугристый мешок.
Викки выдохнула и скорчилась на сиденье. Йоне пришлось резко повернуть и выскочить на велосипедную дорожку. Встречные автомобили протяжно засигналили. Миновав каменную ограду, Йона еще наддал, не обращая внимания на светофор, свернул направо и на полной скорости влетел в Южный туннель.
Свет проносящихся мимо настенных фонарей однообразно мигал в салоне. Лицо Викки было неподвижным, почти застывшим. Губы потрескались, на коже толстым слоем засохли глина и грязь.
— Почему скотобойни? — спросил Йона.
— Там Тобиас продал меня, — ответила девочка.
Глава 118
Скотобойни построили к югу от Стокгольма после того, как в 1897 году был принят закон, предписывающий определенные правила забоя скота и хранения мяса; в наши дни эти скотобойни — крупнейший в Северной Европе район, где забивают скот и хранят туши.
Машин в Южном туннеле было мало, и Йона погнал еще быстрее. Возле больших вентиляторов взлетали с асфальта сухие газеты.
Викки сидела рядом с комиссаром; краем глаза он увидел, как она грызет ногти.
Что-то странно потрескивало в переговорном устройстве, пока Йона требовал поддержки в полиции и «скорой помощи»; он сообщил, что речь, скорее всего, идет о скотобойнях в Юханнесхуве, точного адреса у него пока нет.
— Я еще выйду на связь, — сказал он, и машина проехала по остаткам старой покрышки.
Длинный изогнутый туннель уводил вниз, мимо пролетали бетонные стены, освещенные оранжевыми лампами.
— Езжай быстрее, — попросила Викки и вцепилась в бардачок, словно боясь, что они во что-нибудь врежутся.
Свет фонарей мелькал по ее бледному грязному лицу, как лучи стробоскопа.
— Я сказала, что верну вдвойне, если он добудет деньги и паспорт… Он обещал, что Данте вернется домой, к маме… и я поверила ему, понимаешь ты, после всего, что он со мной сделал…
Викки стукнула себя кулачком по лбу.
— Ну как можно быть такой идиоткой, — тихо сказала она. — Он треснул меня трубой и запер. Какая же я дура. Лучше б мне сдохнуть…
На другой стороне канала Хаммарбюледен они проскочили под виадуком Нюнесвеген и объехали Глобен. Возле футбольного стадиона, словно грязно-белое небесное тело, виднелась арена.
Сразу за торговым комплексом начались невысокие удобные дома. Наконец Йона с Викки въехали в промышленный район. Возле нежилых построек стояли припаркованные прицепы. Вдалеке, над обоими рядами дороги, виднелась неоновая вывеска; на красном фоне белоснежными буквами значилось: скотобойни.
Шлагбаумы были подняты, и машина, стуча колесами, въехала на территорию скотобоен.
— Куда теперь? — спросил Йона, когда они проезжали мимо серого склада.
Викки, кусая губы, бездумно огляделась и ответила:
— Не знаю.
Глава 119
Небо потемнело, но в лабиринтах промышленной зоны зажглись вывески и фонари. Дневные дела завершились, но далеко, где-то на перпендикулярной улице, скрежетал кран, поднимая на платформу голубой контейнер.
Йона проехал мимо грязного строения с погнутой рекламой стейков, мимо зеленых металлических сооружений с облезлой железной оградой.
Миновали желтое кирпичное здание с грузовыми помостами и ржавыми контейнерами, обогнули главный разделочный цех.
Вокруг не было ни души.
Свернули на улицу потемнее. Большие круглые воздуховоды, мусорные баки, старые магазинные клети для товара…
На парковке, под щитом, гласившим «Лучшая колбаса для тебя», стоял фургон с лакированным порнографическим изображением на боку.
Машина с грохотом проехала по косой решетке стока. Йона свернул налево, объехав изогнутые перила. Несколько чаек снялись со штабеля деревянных поддонов.
— Вон! Вот та машина! — закричала Викки. — Это его… И дом я узнала. Они там, внутри.
Перед большим красновато-коричневым домом с грязными окнами и металлическими жалюзи стоял черный фургон с флагом какого-то американского южного штата на заднем стекле. Через дорогу припарковались вдоль тротуара четыре легковые машины. Йона проехал мимо, свернул налево и остановил машину возле какого-то кирпичного дома. На трех флагштоках трепетали вымпелы с эмблемами предприятий. Комиссар молча взял ключ, расстегнул наручники на одной руке Викки и, прежде чем вылезти из машины, приковал девочку к рулю. Викки посмотрела на него, но не стала протестовать.
В ветровое окно она видела, как комиссар бежит в свете фонаря. Дул сильный ветер, в воздухе носились песок и обрывки тряпок.
Между строениями тянулся узкий переулок — грузовые помосты, железные лестницы и контейнеры для отбросов.
Йона дошел до двери, которую ему указала Викки, обернулся, оглядел пустынный район. Вдалеке автопогрузчик, описав круг, подъехал к похожему на ангар строению.
Йона поднялся по железной лестнице, открыл дверь и вступил в коридор; стуча каблуками по линолеуму, он молча миновал три кабинета с хлипкими стенами. В белом горшке с керамзитом «росло» лимонное деревце из пыльной пластмассы. Между ветками застряли остатки новогодней мишуры. На стене висела в рамке лицензия, выданная в 1943 году Стокгольмским Кризисным комитетом.
