Твид и кровь - Дейзи Вэнити
Но они пережили ее.
Эдит смахнула со щеки слезу и заторопилась вниз по трибунам. Она не была уверена, что Ветиверы вообще захотят с ней говорить, не знала, что вообще может сказать, но чувствовала, что не может остаться в стороне. Они были практически единственным, что осталось в мире от Лимы, доказательством того, что она действительно существовала.
Ощущая необыкновенную робость, Эдит приблизилась к их скамье. Миссис Ветивер первой заметила ее приближение и вскинула лучистые ореховые глаза, от которых во все стороны разбегались морщинки – она, должно быть, много улыбалась.
– Здравствуйте, – тонким голоском поздоровалась Эдит, – я…
– Мы знаем, кто ты, – улыбнулась миссис Ветивер. – Эдит, верно?
Мужчина тоже поглядел на Эдит. На отца Лима походила не так сильно, как на мать, но точно унаследовала от него прямой решительный взгляд и упрямо поджатые губы.
– Джин про тебя столько рассказывала, – сказал он. – Вы ведь вместе в футбол играли?
Он заморгал, прищурился и пристально уставился на поле. Эдит догадалась, что он пытается сдержать слезы.
– Присаживайся, Эдит, – пригласила ее миссис Ветивер.
У нее покраснел кончик носа. Она вынула из кармана шубы хлопчатобумажный носовой платок и быстро промокнула верхнюю губу.
– Ты ведь все еще играешь?
– Да, мы… – начала она и прикусила губу, когда на глаза женщины навернулись слезы, – тренируемся.
– Хорошо, – прошептала миссис Ветивер, уголком платка дотрагиваясь до глаз. – Ох, никогда не понимала, что такого в этом футболе – гоняешь себе мяч по полю и гоняешь. Но Джин просто с ума сходила.
Она нежно улыбнулась сквозь слезы, будто, воскрешая воспоминания о дочери, она на краткий миг возвращала ее обратно в этот мир. Мощная волна горя заставила Эдит покачнуться, и она наконец торопливо опустилась подле миссис Ветивер.
– Джин была особенной девочкой. Знаешь, до трех лет она совсем не разговаривала, а затем начала общаться сразу предложениями. Первым, что она сказала мне, было: «Мама, где мяч?»
– В детстве она требовала включать ей повторы матчей «Тоттенхэм Хотспур» – «Манчестер Сити» перед сном, – добавил отец Лимы.
Мать подхватила:
– А стекольщика приходилось вызывать едва ли не каждый месяц.
– Я с удовольствием сделал бы это снова, – с тоской заметил он, запрокидывая голову.
Слезы покатились у Эдит по лицу. Миссис Ветивер заметила это и ласково коснулась влажной щеки Эдит своим платком.
– Не плачь, душечка, – дрожащим шепотом сказала она и вдруг обняла Эдит. – Не плачь…
– Мне так жаль! – разрыдалась Эдит прямо в пушистый мех ее шубы, уже не в состоянии сдерживать себя, словно вдруг прорвало плотину.
Она осознавала, что не имеет права плакать на плече матери Лимы, что ведет себя как ребенок, но поделать ничего не могла. Легкая сухая рука миссис Ветивер гладила ее по спине. Она ощутила, как мистер Ветивер взял ее руку, коротко сжал ее и осторожно отпустил.
Утерев ладонью нос, Эдит отняла голову от мокрого меха. Ресницы слипались от слез.
– Это наша вина, – заметил мистер Ветивер, пристально вглядываясь в горизонт сухими покрасневшими глазами.
Эдит молча замотала головой, но он продолжил:
– Мы ведь всегда знали, чего Джин хочет. Из-за этой спортивной стипендии… Мы просто испугались. Футбол – это здорово, но ведь нельзя всю жизнь играть в футбол. Одна травма – и ты весь сезон на скамейке запасных. Мы не хотели такого для нашей девочки.
– Лима получила спортивную стипендию? – хрипло переспросила Эдит.
Миссис Ветивер кивнула. Ее глаза снова засияли от гордых слез.
– Университет штата Северная Каролина, полная стипендия. Оказывается, на одном из ваших матчей был скаут. Джин получила предложение перед Рождеством.
У Эдит перехватило дыхание. Это был тот самый подарок, о котором Лима всегда мечтала, – возможность играть в одной из лучших женских университетских сборных в мире. Путь в профессионалы. Но она могла понять и то, почему родители Лимы не в восторге. Северная Каролина – не потолок академических амбиций и к тому же находится на другом континенте.
– Она отказалась от стипендии?
– Не уверена… По крайней мере, нам она об этом не говорила. Но мы повздорили с ней перед самым началом семестра. Мы с отцом хотели, чтобы Джин всерьез занялась наукой.
Ее нижняя губа задрожала.
– Ваш тренер, мистер Борски, уговаривал ее согласиться на стипендию. Мы даже вели с ним переписку. Если бы мы знали… что все так…
Она начала задыхаться, и мистер Ветивер, обхватив ее за плечи, притянул к себе. Закрыв глаза, она с болезненной нежностью потянулась и уткнулась макушкой в место между его шеей и подбородком.
Эдит вскочила.
– Извините, я пойду. Была очень рада… – она подняла взгляд и запнулась, – знакомству с вами…
Вдоль ограждения поля к трибунам шагал Хиро Уэлч. На шею он намотал чей-то длиннющий красный шарф, конец которого волочился бы по земле, если бы ветер всякий раз не успевал его подхватить. Издалека было плохо видно, но, похоже, он пребывал в отличном настроении. Сунув руки в карманы теплой куртки, он пинал на своем пути мелкие камешки и то ускорял, то замедлял шаг. Эдит могла поклясться, что он еще и что-то насвистывает.
Однако, увидев родителей Лимы, Хиро смертельно побледнел. Все оставленные Винсом ссадины и синяки проступили еще явственнее. Он замедлил шаг, будто раздумывая, не сбежать ли, но все-таки нерешительно приблизился к трибунам.
Когда он оказался рядом, Эдит наконец различила выражение его лица. Страх. Конечно. Он боялся, что его станут винить.
Родители Лимы поднялись, когда Хиро застыл рядом с их скамьей, и на миг Эдит показалось, что так и будет. Их ничего не выражающие лица вот-вот исказит маска скорби, и польются обвинения. Но они молча обхватили его: мистер Ветивер – по-мужски, притянув к себе за шею, миссис Ветивер – ласково, за талию.
– Милый мальчик, – прошептала она, глотая слезы. – Наш дорогой. Джин так сильно тебя любила.
Хиро оцепенел в муках. Его побледневшее лицо казалось вылитым из гипса. Он не шевелился, даже не поднял рук, чтобы ответить на объятия. Только умоляюще глядел на Эдит, и глаза его казались черными от ужаса.
Эдит поняла, что родители Лимы не знают, что она рассталась с Хиро. Да и когда бы они об этом узнали? На следующий день ее нашли повесившейся. Эдит велела Хиро не говорить об их расставании полиции. По сути, об этом знали только четверо: Эдит, Винс,
