Две недели до рая - Марина Серова
Выпив содержимое и закусив долькой лимона, которую он подцепил из блюдца на столе, Качанов сел, готовый слушать меня дальше.
– Если Иван вам позвонит, не отвечайте. Лучше пришлите ему сообщение, что заняты и перезвоните позже. Вряд ли вы совладаете с голосом, а нам важно, чтобы он до поры до времени не знал, что раскрыт, – сказала я.
– Хорошо.
– Итак. Наш золотой мальчик делает свое черное дело и убегает, думая, что не оставил свидетелей.
– А это не так?
– Сумасшедшая старушка с первого этажа его видела убегающим, хоть и не смогла внятно об этом рассказать. Но Иван знал, что бабушка не в себе и к ее невнятной болтовне никто не прислушается, поэтому он не беспокоился. Думаю, ровно до того момента, как вы решили провести независимое расследование, достали из сейфа досье московской охраны и позвонили мне. Дальше ему ничего не оставалось, как везде меня сопровождать – так он держал руку на пульсе и знал все о моем расследовании.
– Но я же сам отправил Ивана к вам. Он не напрашивался.
– Но напросился бы, не дойди вы до этого решения своим умом.
– Как я понимаю, он мешал вашим поискам?
– Да нет. Сейчас я понимаю, что именно его присутствие выдало мне убийцу с головой. Если бы он не был все время под рукой, я бы искала дольше или вообще не нашла.
– Он сам себя выдал? – спросил Качанов.
– Да. Мелкими ошибками, которых не замечал сам. Я, надо признаться, тоже не сразу все разглядела. Но тут виновата моя усталость. Я действительно очень вымоталась в последнее время.
– Почему вы назвали его охотником?
– Потому что навыки охотника у него есть. Когда мы были у него на даче, к Ивану неожиданно зашел сосед за каким-то инструментом и расхвалил его навыки. Ваня, конечно, попытался увести мои подозрения в сторону – сказал, что виртуозный охотник – это Аркадий Иванович, а он больше на подхвате. Но тут был первый тревожный звоночек. Дело в том, что ранее в этот день мы осматривали место преступления. Иван тогда изменился в лице, побледнел и сказал, что боится крови. Думаю, он просто разволновался от напоминания о совершенном убийстве и не сразу совладал с нервами. Но когда он упомянул, что ходит на охоту, любому стало бы понятно, что крови он не боится. Тогда я это пропустила мимо ушей, а позже, конечно, вспомнила. Все могло окончиться раньше, извините.
– Вам не в чем извиняться. Вы и так замечали то, что другие никогда бы не увидели. Надо же – зацепились за фразу о крови.
– Были и другие звоночки, которые я поначалу не услышала. Но ваш сын постоянно отвлекал мое внимание, переключая его на других людей. Подруга сразу вышла у меня из подозрения – мотивов убивать Алену у нее не было. Это понял и Иван. Сначала он был довольно спокоен – Семеренко этим дурацким побегом убедил полицию в своей виновности, и Ваня рассчитывал, что тому уже ничто не поможет. Но на всякий случай готовил для меня Светлова или Коневу.
– Тетка-то каким боком могла быть замешана? – грустно спросил Качанов.
– Денежный интерес, – объяснила я. – Признаться, я ее долго подозревала. Алиби у Ларисы Ильиничны нет, мотив налицо, а в скорби по племяннице она меня не убедила. Ей нужна была квартира, чтобы поправить финансовое положение, а то, что она ни перед чем не остановится в попытках разбогатеть, стало ясно, когда мы узнали о шантаже.
– Но вы отказались от этой мысли?
– Были вещи, которые не укладывались в общую картину. Например, слова старушки с первого этажа. Хоть к ней никто и не прислушивался – меня насторожили ее выкрики. А к Коневой они не имели отношения. Она постоянно повторяла что-то про капюшон и черта. А еще непрерывно кричала: «Убийца! Убийца!» Все сочли ее крики простым страхом из-за совершенного в подъезде преступления, но она кричала о том, что видела того самого убийцу. Запомнила, как он был одет – в кофту с капюшоном. Позже, когда я поняла, что убийца Иван, мне стала понятна фраза и про черта. У вашего сына есть футболка с изображением Бафомета – в образе козла. Он был в этой футболке, когда мы летали в Москву. От нее пахло стиральным порошком. Думаю, на футболку попала кровь, и он ее выстирал. А кофту с капюшоном просто надел поверх футболки и застегнул. Это была не толстовка, а простой джемпер на молнии. Я сама его видела у вашего помощника в машине. В том, что убийца носит именно толстовку, меня убедил именно Иван – он увидел такую у Светлова и вбил мне в голову этот образ. Кстати, Клавдию Наумовну он в итоге все же счел опасной, позвонил в психдиспансер, и бедную старушку забрали.
В горле у меня пересохло, и я сделала глоток кофе. Качанов терпеливо ждал, пока я продолжу.
– С тетей Алены никак не вязалась еще одна деталь – фигура с записи камер наблюдения в Москве. Хоть там и непонятно, женщине она принадлежит или мужчине, ясно, что это не Лариса Ильинична. В июне она никуда не улетала – Кирьянов проверил, – да и представить себе пятидесятилетнюю женщину в таком нелепом облачении вряд ли возможно. Опять же сосед уверял, что Алена ссорилась с мужчиной. Ему был плохо слышен голос этого гостя, но думаю, женский шепот он бы распознал.
– В июне Иван отпросился на свадьбу друга в Москву, – горько усмехнулся Качанов.
– Не было никакой свадьбы. Он летал попросить денег у сестры, и когда она отказала, пригрозил – «ты пожалеешь». Думаю, Иван до сих пор говорит себе, что убил ее за неотзывчивость и за то, что она не помогла в трудную минуту. Но это просто был предлог, которым он глушил голос совести. Алена была приговорена с того момента, как Ваня узнал о вашей тесной связи и увидел, насколько дочь дорога вам.
– Не могу поверить. Я не в силах в это поверить. Вы простите, – Борис Михайлович потянулся за бутылкой, чтобы опять плеснуть коньяка в пустую рюмку, – вы очень складно рассказываете, но пока я не услышал ни одного веского аргумента в пользу того, что
